Гай Давенпорт – лучшие книги

Гай Давенпорт (1927—2005) считал, что главная задача критика — связывать, т. е. радовать, наставлять и просвещать. В первый на русском языке сборник эссе одного из лучших американских писателей вошли тексты о Витгенштейне, Челищеве, Кафке, Раскине, Набокове, Эдгаре По, секретах застольных манер, искусстве собирать индейские стрелы и таинственной собаке Перголези. «Невозможно подготовиться к чтению Гая Давенпорта. Его знание архаичного и его знание современного вызывают трепет. Но еще большее благоговение вызывает его умение находить связь архаичного с современным: Давенпорт делает далекое знакомым, а знакомое фундаментальным». Los…

«В литературной культуре, недостаточно знающей собственное прошлое, переполненной банальными и затертыми представлениями, чрезмерно увлеченной неосмысленным настоящим, отважная оригинальность Давенпорта, его эрудиция и историческое воображение неизменно поражают и вдохновляют». Washington Post «Рассказы Давенпорта, полные интеллектуальных и эротичных, скрытых и явных поворотов, блистают, точно солнце в ветреный безоблачный день». New York Times «Он проклинает прогресс и защищает пользу вечного возвращения со страстью, напоминающей Борхеса… Экзотично, эротично, потрясающе!» Los Angeles Times «Деликатесы Давенпорта — изысканные,…

Проза Гая Давенпорта (р. 1927) — это как возникающий в процессе чтения некий палимпсест, сродни возрастным кругам на срезе дерева, в котором авангардные миры Кафки, нашего Татлина, Витгенштейна служат лишь фоном для авторских «образных структур» — исконного «осязаемого знания», олицетворяющего собой общий замысел Вселенной.

«Моя проза — нечто вроде рисунка, искусство скорее графическое, нежели повествовательное», — уточняет сам Давенпорт, обращаясь к российскому читателю в предисловии к настоящему сборнику, кстати — первому на русском языке. Его образ подобен смелому решению современного архитектора или счастливой находке сочинителя древних японских хокку: Давенпорт всегда стремится понять сам механизм зрительного восприятия — пишет ли он о Фудзияме, воздухоплавании или подростковом сексе. Гай Давенпорт и в самом деле заново «изобретает фотографию» — как Искусство, оно, в его, представлении, попросту есть «внимание, которое мы уделяем цельности мира».

Французский живописец Бальтазар Клоссовски де Рола (1908−2001), называвший себя детским уменьшительно-ласкательным именем «Бальтюс», занимает особое место в истории искусства минувшего столетия как автор загадочных, кажущихся анахроничными композиций, в которых элементы личного опыта, культурной памяти и эротической фантазии сплетаются воедино труднопостижимой логикой, родственной сновидению. Клубок работы образов Бальтюса пробовали распутать многие литераторы, начиная с Рильке и Арто. В настоящей книге представлены два полярных подхода к этой задаче: беглые заметки американского прозаика, поэта и переводчика Гая Давенпорта (1927−2005), собирающие мир Бальтюса по крупицам обрывочных тем и отзвуков, и микротрактат Пьера Клоссовски (1905−2001), французского мыслителя-визионера, родного брата художника, выявляющий в его творчестве один сквозной паттерн — удвоение жизни, призванное магически разорвать ее замкнутый круг.

Guy Davenport attempts in this set of meditations written over several years in his notebooks to place Balthus as the modern master in whose hands the great tradition of Western painting now principally lies. Seven illustration Plates of Balthus' Paintings.