Лучшие книги Аполлона Александровича Григорьева — стр. 3

В книге собрано все дошедшее до настоящего времени эпистолярное наследие поэта, литературного и театрального критика Аполлона Григорьева (1822 1864). Это первое научное издание его сохранившихся писем (декабрь 1842 сентябрь 1864 гг.). В книге собрано 305 писем, из них 92 публикуются впервые. Среди адресатов автора Н. В. Гоголь, М. П. Погодин, А. А. Фет, В. П. Боткин, А. В. Дружинин, Ф. М. Достоевский, Л. Н. Толстой, И. С. Тургенев, Н. Н. Страхов, Е. Н. Эдельсон и др.

В настоящем издании впервые сделана попытка собрать поэтические, прозаические и мемуарные произведения А.А.Григорьева, объединенные московской темой, а также письма и воспоминания о нем.
Некоторые произведения никогда не печатались.

Очередной малоформатный сборник русской классической поэзии.

Репринт с издания. Москва, 1915. Аполлон Александрович Григорьев (1822—1864) — русский поэт, идеолог обновленного славянофильства, литературный и театральный критик, переводчик, мемуарист, автор ряда популярных песен и романсов популярных и в наши дни. Лермонтову А. Григорьев посвятил работу «Лермонтов и его направление», написанную в период его сотрудничества в журналах Ф.М. и М.М. Достоевских «Время» и «Эпоха». Он пришёл более сложной оценке лермонтовского «Героя…»: «героическое» начало, по-своему выразившееся в Печорине, становиться для критика столь же неотъемлемым элементом национального бытия, как и простосердечие «смирного типа» Максима Максимыча. На отрицательную оценку Лермонтова, несомненно, повлияли взгляды Ф.М. Достоевского, а также странная смесь почвенничества и масонства в мировоззрении критика. Тираж 30 экз. выполнен по технологии print-on-demand.

Описание отсутствует

Санкт-Петербург, 1876 год. Типография Товарищества "Общественная польза".
Издание с портретом автора.
Владельческий переплет. Кожаный бинтовой корешок.
Сохранность хорошая.
Аполлон Александрович Григорьев (1822-1864) - русский литературный критик, поэт, публицист. В 1850-56 ведущий критик так называемой молодой редакции "Москвитянина", по своим принципам близкой славянофильству. Сотрудничая в журналах братьев М. М. и Ф. М. Достоевских ("Время" и "Эпоха", 1861-64), выступает с позиций почвенничества. Философские воззрения формировались под влиянием эстетики романтизма (Т. Карлейль, Р. Эмерсон, Ф. Шеллинг) и славянофильской традиции понимания культуры (прежде всего идей А. С. Хомякова).
Генетическая связь общественных взглядов Григорьева с учением славянофилов (признание определяющего значения патриархальных и религиозных начал в народной жизни) сочеталась в его творчестве с критикой абсолютизации значения общины и невнимания к новым жизненным силам российского общества (городское мещанство, купечество). Наиболее полно философское мировоззрение Григорьева представлено в созданной им теории "органической критики", связанной с признанием органичности самого искусства, в произведениях которого находят синтетическое воплощение "органические начала жизни". Искусство не отражает жизнь (в смысле ее копирования), а само есть часть жизненного процесса, его "идеальное выражение".

Вниманию читателей предлагается первый (и единственный) том собрания сочинений Аполлона Григорьева, в который вошли:
- критические статьи, посвященные русской литературе в 1851, 1852 годах, творчеству Островского и его значению в литературе и театре;
- статьи "О правде и искренности в искусстве", "Критический взгляд на основы, значение и приемы современной критики искусства";
- критические статьи о русской литературе после смерти Пушкина, о творчестве Тургенева;
- статья "Развитие идеи народности в нашей литературе со смерти Пушкина";
- письма к Ф. М. Достоевскому "Парадоксы органической критики".

Не подлежит вывозу за пределы Российской Федерации.

Аполло́н Алекса́ндрович Григо́рьев (16 [28] июля 1822, Москва — 25 сентября [7 октября] 1864, Санкт-Петербург) — русский поэт, литературный и театральный критик, переводчик, мемуарист, идеолог почвенничества, автор ряда популярных песен и романсов.
В конце 1850 года Григорьев возглавил кружок авторов, известный как «молодая редакция» журнала «Москвитянин». Без всяких усилий со стороны представителей «старой редакции» — М. П. Погодина и С. П. Шевырёва, как-то сам собою вокруг их журнала собрался, по выражению Григорьева, «молодой, смелый, пьяный, но честный и блестящий дарованиями» дружеский кружок, в состав которого входили А. Н. Островский, Писемские, Б. Н. Алмазов, А. А. Потехин, Печёрский-Мельников, Е. Н. Эдельсон, Л. А. Мей, Николай Берг, Горбунов и др. Никто из них не был славянофилом правоверного толка, но всех их «Москвитянин» привлекал тем, что здесь они могли свободно обосновывать своё общественно-политическое миросозерцание на фундаменте русской действительности. Согласно воспоминаниям современника:

Тут были и провинциальные актёры, и купцы, и мелкие чиновники с распухшими физиономиями — и весь этот мелкий сброд, купно с литераторами, предавался колоссальному, чудовищному пьянству… Пьянство соединяло всех, пьянством щеголяли и гордились.
Григорьев был главным теоретиком кружка. В завязавшейся борьбе с петербургскими журналами «оружие» противников всего чаще направлялось именно против него. Борьба эта Григорьевым велась на принципиальной почве, но ему обыкновенно отвечали на почве насмешек: оттого что петербургская критика, в промежуток между Белинским и Чернышевским, не могла выставить людей, способных к идейному спору, и оттого что Григорьев своими преувеличениями и странностями сам давал повод к насмешкам. Особенные глумления вызывали его ни с чем несообразные восторги Островским, который был для него не простой талантливый писатель, а «глашатай правды новой».

В эти годы Григорьев выдвинул теорию «органической критики», согласно которой искусство, включая литературное, должно органически произрастать из национальной почвы. Таковы Островский и его предшественник Пушкин с его «кроткими людьми», изображёнными в «Капитанской дочке». Совершенно чужд русскому характеру, по мысли Григорьева, байронический «хищный тип», ярче всего представленный в русской литературе Печориным.

Островского Григорьев комментировал не только статьями, но и стихами, и при том очень плохими — например, «элегией-одой-сатирой» «Искусство и правда» (1854), вызванной представлением комедии «Бедность не порок». Любим Торцов не на шутку провозглашался здесь представителем «русской чистой души» и ставился в укор «Европе старой» и «Америке беззубо-молодой, собачьей старостью больной». Десять лет спустя сам Григорьев с ужасом вспоминал о своей выходке и единственное ей оправдание находил в «искренности чувства». Такого рода бестактные и крайне вредные для престижа идей, им защищаемых, выходки Григорьева были одним из характерных явлений всей его литературной деятельности и одной из причин малой его популярности.

Вечера единомышленники часто проводили в кабаках, где «мертвецки пьяные, но чистые сердцем, целовались и пили с фабричными», заслушивались цыганскими хорами, упрекали Запад за бездуховность и превозносили русский национальный характер. Характерна выдержка из письма Григорьева Эдельсону от 23 ноября 1857 года (день именин А. Н. Островского):

Две годовщины этого дня меня терзали: одна — когда читалась «Бедность не порок» и ты блевал наверху, и когда читалась «Не так живи, как хочется» и ты блевал внизу в кабинете.
Чем больше писал Григорьев, тем больше росла его непопулярность. В 1860-х годах она достигла своего апогея. Со своими туманнейшими и запутаннейшими рассуждениями об «органическом» методе и разных других абстракциях, он до такой степени был не ко двору в эпоху «соблазнительной ясности» задач и стремлений, что уже над ним и смеяться перестали, перестали даже читать его. Большой поклонник таланта Григорьева и редактор «Времени», Фёдор Достоевский, с негодованием заметивший, что статьи Григорьева прямо не разрезаются, дружески предложил ему раз подписаться псевдонимом и хоть таким контрабандным путём привлечь внимание к своим статьям.