Забытый полководец. Генерал армии Попов

«Слыл непоседой»

Петроградский военный округ Красной армии был сформирован 20 марта 1918 г., а 1 февраля 1924-го переименован в Ленинградский. Тогда его территория включала Ленинградскую, Псковскую, Новгородскую, Олонецкую, Череповецкую, Мурманскую губернии и Карельскую АССР. Позднее территория округа изменялась.

К слову сказать, по состоянию на 2010 год Ленинградский военный округ превратился в самый малочисленный из всех военных округов России. На его территории не дислоцировалось ни одной общевойсковой армии, ни одной мотострелковой или танковой дивизии. Известно, что демилитаризация округа произошла после подписания Советским Союзом в ноябре 1990-го Договора об обычных вооруженных силах в Европе (ДОВСЕ), которым были введены ограничения на размещение воинских соединений и частей на северо-западе СССР (России).

С Дальнего Востока к месту службы Маркиан Михайлович отправился в середине февраля 1941 г. По дороге в Ленинград в столице его принял нарком обороны Маршал Советского Союза С. К. Тимошенко, который кратко ознакомил с составом войск округа и их задачами.

Если считать всех командующих войсками Ленинградского (Петроградского) военного округа начиная с 1918 г., то генерал-лейтенант М. М. Попов стал 17-м командующим. До него, например, Ленинградским военным округом командовали такие известные военачальники, как: В. М. Гиттис, Б. М. Шапошников, А. И. Корк, М. Н. Тухачевский, И. П. Белов, Б. М. Шапошников (дважды), П. Е. Дыбенко, М. С. Хозин, К. А. Мерецков, С. К. Тимошенко и М. П. Кирпонос.

Маршал Советского Союза К. А. Мерецков, сам проходивший службу на должности начальника штаба Особой Краснознаменной Дальневосточной армии, рассказывал: «…служба на Дальнем Востоке в 1935–1936 годах вообще оказалась для меня очень полезной. Вступив десять лет спустя в командование 1 – м Дальневосточным фронтом, я использовал весьма многое из того, что приобрел, работая ранее в ОКДВА. Одно знакомство с театром военных действий чего стоило! Но не нужно думать, что ОКДВА принесла мне прямую пользу только десятилетием позже. Такая мысль была бы просто неправильной. Любой военачальник, меняя место службы и врастая в новую обстановку, сразу же набирается свежего практического опыта, ибо несовпадающие условия моментально заставляют изыскивать другие пути решения сходных по типу военных задач. Вот почему так важно, чтобы командиры не засиживались на одном месте. Смена впечатлений сама по себе будет расширять их кругозор, выдвигать перед военачальниками новые проблемы, побуждать их к тому, чтобы взглянуть на дело с незнакомой прежде стороны».

То есть при назначении Маркиана Михайловича на новую должность безусловно был учтен его трехлетний опыт службы на Дальнем Востоке, а также десятилетний опыт службы в Ленинградском военном округе. И это очень важно отметить.

В Ленинграде генерал Попов начал свое знакомство с «окружного аппарата».

Как он сам напишет спустя годы, «многие… с кем пришлось познакомиться и обстоятельно поговорить в те дни, производили впечатление знающих, уверенных, но в то же время скромных и не переоценивающих себя начальников».

И это было действительно так. Например, корпусной комиссар Клементьев Николай Николаевич (1897) с января 1941 г. – член Военного совета Ленинградского военного округа. Участник Гражданской войны. С октября 1928 г. – военком 51-го стрелкового полка. С мая 1932-го – помощник командира по политчасти и начальник политотдела 48-й стрелковой дивизии. С октября 1934-го – помощник командира по политчасти и начальник политотдела 13-й механизированной бригады. С августа 1937-го – военком (комиссар) 3-го стрелкового корпуса. С декабря 1939-го – начальник политуправления (член Военного совета) 13-й армии, дивизионный комиссар. Участник советско-финской войны. С февраля 1940-го – член Военного совета 7-й армии, награжден орденом Ленина. С мая 1940-го – член Военного совета Архангельского Военного округа.

Генерал-майор Понеделин Павел Григорьевич (1893) с июня 1940 по март 1941 г. – начальник штаба Ленинградского военного округа. Участник Первой мировой (прапорщик) и Гражданской войн. В 1916 г. окончил 4-ю Московскую школу прапорщиков. В 1926 г. – Военную академию им. Фрунзе. С 1922 года командовал бригадой, полком, дивизией. С октября 1927-го – преподаватель Военной академии им. Фрунзе. С апреля 1933-го – командир и комиссар стрелковой дивизии. С февраля 1934-го – начальник и военком Ленинградского пехотного училища. Участник советско-финской войны – командир стрелковой дивизии. Награжден двумя орденами Красного Знамени.

Генерал-майор Никишов (Никишев) Дмитрий Никитич (1898) с марта 1941 г. – начальник штаба Ленинградского военного округа. Участник Первой мировой (рядовой) и Гражданской войн. В 1922 г. окончил Объединенную высшую военную школу. В 1927 г. – Военную академию имени М. В. Фрунзе. В 1937 г. – первый курс Академии Генштаба. С сентября 1922 г. – помощник командира роты, командир роты, командир отдельного батальона. С июля 1928-го – помощник начальника 1-го отдела. С августа 1930-го – заместитель начальника 1 – го отдела, начальник 1 – го отдела и помощник начальника штаба Ленинградского военного округа. С 1934-го – командир и военком 10-го Туркестанского стрелкового полка. С 1936-го – начальник 1-го отдела штаба Московского военного округа. С 1937-го – начальник штаба Северо-Кавказского военного округа. В период событий на р. Халхин-Гол был начальником штаба 57-го отдельного стрелкового корпуса (был снят после доклада Жукова). С января 1940-го – начальник штаба 9-й армии. Участник советско-финской войны. Затем снова начальник штаба Северо-Кавказского военного округа и начальник штаба ВВС Красной армии. Награжден орденом Красной Звезды.

Генерал-лейтенант Пядышев Константин Павлович (1890) – заместитель командующего войсками Ленинградского военного округа. Участник Первой мировой (штабс-капитан) и Гражданской войн. С 1921 по 1931 г. командовал стрелковой дивизией. В 1924 г. окончил Военно-академические курсы высшего комсостава РККА. В 1927 г. – КУВКС при Военной академии им. Фрунзе. С мая 1931-го – начальник штаба корпуса ВУЗ ЛВО. С мая 1934-го – начальник штаба Военно-электротехнической академии им. Буденного. С февраля 1936-го – командир 90-й стрелковой дивизии. С марта 1937-го – заместитель начальника штаба ЛВО. С 1940-го – заместитель командующего 7-й армии, командир 34-го стрелкового корпуса, командующий 8-й армии, заместитель начальника Управления боевой подготовки РККА. Участник советско-финской войны. Награжден двумя орденами Красного Знамени.

Генерал-майор Духанов Михаил Павлович (1896) с мая 1940 г. – помощник командующего войсками Ленинградского военного округа. Участник Первой мировой (поручик) и Гражданской войн. В 1916 г. окончил 5-ю Киевскую школу прапорщиков. В 1921 г. – Военную академию РККА. В 1928 г. – Курсы усовершенствования высшего начальствующего состава при Военной академии им. Фрунзе. С 1922-го – начальник штаба 13-й Сибирской кавалерийской дивизии, затем 4-й отдельной Сибирской кавалерийской бригады. С января 1925-го – начальник штаба 1-го конного корпуса, помощник начальника Тверской кавалерийской школы, начальник оперативной части штаба 2-го кавалерийского корпуса, начальник штаба 10-й Майкопской кавалерийской дивизии. С октября 1931-го – преподаватель Военно-технической академии РККА им. Дзержинского. С июля 1932-го – преподаватель в Военной академии механизации и моторизации РККА. С 1934-го: начальник Ульяновской бронетанковой школы, начальник отдела управления вузов РККА, помощник командующего войсками Приволжского военного округа, заместитель командующего войсками Ленинградского военного округа. С ноября 1939-го – командующий 9-й армией. Участник советско-финской войны.

Генерал-майор авиации Новиков Александр Александрович (1900) – командующий ВВС Ленинградского военного округа. Участник Гражданской войны. В 1922 г. окончил курсы «Выстрел». В 1930 г. – Военную академию им. Фрунзе. С августа 1922-го – служил в Отдельной Кавказской армии в Закавказье. С 1922 г. – командир взвода и помощник командира роты 14-х командных курсов (Батуми). С февраля 1923-го – командир роты и командир батальона на военно-политических курсах Отдельной Кавказской армии. Участвовал в подавлении меньшевистских восстаний в Грузии в 1922 и в 1924 годах. С 1930-го – в штабе 11-го стрелкового корпуса Белорусского военного округа: начальник оперативного отдела. В Военно-воздушных силах с марта 1933 г. Самостоятельно научился летать, освоил профессию летчика-наблюдателя. В 1933–1935 гг. – начальник штаба 450-й авиабригады (Смоленск). С октября 1935-го – командир 42-й легкобомбардировочной авиаэскадрильи (Смоленск). В 1937 г. был уволен из РККА по ложному предлогу, но вскоре восстановлен в прежней должности. С апреля 1938 по 1939 г. – начальник штаба ВВС Ленинградского военного округа. Участник советско-финской войны: начальник штаба ВВС Северо-Западного фронта. Награжден орденом Ленина.

Генерал-майор артиллерии Свиридов Владимир (до 1930 г. Филимон) Петрович (1897) – начальник артиллерии Ленинградского военного округа. Участник Первой мировой (поручик) и Гражданской войн. В 1916 г. окончил Виленское военное училище в Полтаве. В 1922 г. – Высшую артиллерийскую школу. В 1930 г. – Военную академию им. Фрунзе. В 1938 г. – Военную академию Генштаба. С 1922 г. – командир взвода, батареи, начальник курса артиллерийской школы. С 1931-го – командир и комиссар артиллерийского полка. С 1934-го – начальник артиллерии стрелкового корпуса. С 1936-го – начальник отделения боевой подготовки отдела артиллерии округа. С 1938-го – начальник артиллерии Белорусского Особого и Среднеазиатского военных округов.

Подполковник Бычевский Борис Владимирович (1902) с 1940 г. – начальник Инженерного управления Ленинградского военного округа. В 1928 г. окончил Московскую военно-инженерную школу им. Коминтерна. После курсов: командир взвода, адъютант. С 1932-го – начальник инженерной службы Ленинградских военно-политических курсов им. Энгельса. С 1936-го – преподаватель инженерного дела Ленинградской пехотной школы им. Склянского, затем начальник инженерной службы 90-й стрелковой дивизии и начальник строительного участка № 9. Участник советско-финской войны. Начальник Управления строительства Псковско-Орловско го УР. С 1939-го – начальник отдела инженерных войск 13 А на Карельском перешейке. Награжден орденом Красного Знамени.

Как мы видим, новый командующий был самым молодым среди своих заместителей и помощников (от 1890 г. р. до 1900 г. р). Молодостью он и брал во всем…

После знакомства с окружным аппаратом Маркиан Михайлович в первую очередь досконально изучил имеющиеся в штабе округа оперативные планы. Наладил контакт с областным и городским партийным и советским руководством. Затем приступил к изучению войск, которое начал со стрелковых дивизий: «Знакомился с ними на стрельбищах и полигонах, на полевых учениях, на боевых тревогах или просто в казармах». После артиллерии, авиации и ПВО он взялся за проверку укрепления границ: «На Карельском перешейке по новой границе с осени 1940 г. развернулось строительство трех укрепленных районов: Выборгского, Кексгольмского и Сортавальского, которые должны были прикрыть все основные направления на Ленинград и Петрозаводск. К началу войны вчерне было готово в Выборгском укрепленном районе только около 40 долговременных сооружений, в Кексгольмском и Сортавальском – около 10 в каждом.

На линии старой госграницы находился Карельский укрепрайон, законченный строительством в начале тридцатых годов. Он упирался своим правым флангом в Ладожское озеро, а левым – в Финский залив и, таким образом, перекрывал все пути к Ленинграду. Его слабостью являлось то, что он почти не имел противотанкового вооружения и что между батальонными, а кое-где и между ротными районами были большие промежутки, не перекрывавшиеся огнем.

Состояние Карельского укрепрайона вызывало у нас серьезные опасения. Принятыми мерами перед войной и в ее начале мы резко повысили боевую готовность этого УРа. Именно перед его передним краем впоследствии остановилась лавина финских войск, катившихся к Ленинграду. После некоторых попыток прорвать оборону УРа финны отказались от них и стали спешно закапываться в землю. Здесь они и сидели в бездействии до 10 июля 1944 г.

Значительно хуже обстояли дела в Псковско-Островском УРе, созданном на старой границе с Эстонией, который с выносом нашей госграницы далеко на запад считался уже ненужным, в связи с чем на долговременные сооружения, рассчитанные на два батальонных района, был оставлен малочисленный гарнизон в составе одной пулеметной и одной учебной рот, которых явно не хватало даже для охраны имевшихся сооружений. Кроме того, значительная часть вооружения и оборудования была демонтирована, а сами сооружения законсервированы».

В марте в Ленинград прибыл заместитель наркома обороны генерал армии К. А. Мерецков. На большой и многодневной оперативной игре тогда отрабатывалось и изучалось ведение оборонительных операций на широких фронтах против превосходящих сил противника. Маршал Советского Союза Мерецков в мемуарах скажет об этом следующее: «Весной 1941 года я был на учениях в Ленинградском военном округе. Поездку в ЛВО я считаю успешной. Командный состав поставленные задачи решал правильно. Войска готовились хорошо».

Сам Маркиан Михайлович будет более точен: «Мне, как новому командующему, эта игра позволила лучше разобраться в оперативных перспективах и глубже познакомиться с командирами и их штабами, а также и с руководящим составом штаба округа.

Несколько позже оперативная игра была повторена примерно с тем же составом, на этот раз уже с целью устранения недочетов, вскрытых на игре, проводившейся К. А. Мерецковым».

Генерала Конькова Маркиан Михайлович Попов покорил своим обаянием, доступностью и широтой кругозора. Вспоминая март 1941-го, он напишет в книге «Время далекое и близкое»: «С командирами полков я возвращался из-под Выборга, где проводилась рекогносцировка местности. До отхода поезда еще оставалось время, и мы ожидали на перроне. Вдруг в окружении генералов и командиров подошел командующий Ленинградским военным округом генерал-лейтенант Маркиан Михайлович Попов. Он приветливо со всеми поздоровался, обращаясь ко мне, сказал:

– Товарищ генерал Коньков, нам, кажется, по пути, прошу вас в мой вагон.

Меня сразу расположило к командующему это дружелюбное обращение. Чувствовал я себя свободно, без робости. Ехать с М. М. Поповым предстояло несколько часов.

– Василий Фомич, – обратился ко мне Маркиан Михайлович, – расскажите мне поподробней о 115-й стрелковой дивизии, о ее традициях.

Свою дивизию я любил, знал в ней по имени-отчеству всех командиров и многих красноармейцев. Естественно, увлекся рассказом. Командующий меня слушал с каким-то удивлением. Особенно я это почувствовал, когда говорил о славном прошлом одного из полков Московской Пролетарской дивизии, на базе которого было сформировано наше соединение.

– Боевые традиции – наше грозное оружие, пусть оно всегда будет у вас в арсенале, – сказал Маркиан Михайлович, когда я закончил рассказ. Потом он неожиданно поднялся, посмотрел мне прямо в глаза и спросил: – О чем вы думали, когда были за Выборгом на рекогносцировке?

Я поначалу растерялся, хотя понимал, что посылали меня туда не на прогулку.

– Так вот, товарищ генерал, возможно, уже в апреле ваша дивизия будет передислоцирована на Карельский перешеек, ближе к государственной границе. Учтите, семьи командиров останутся на прежних квартирах, проявите о них заботу и внимание.

Командующий как-то удивительно естественно переключился на другую тему. Стал рассказывать о своей службе на Дальнем Востоке, о богатствах этого края, его замечательных людях. Мысли он излагал свободно, интересно.

– Э, да мы увлеклись, Василий Фомич, – оборвал он свой рассказ. – Вот уже и ваша станция. Кстати, отсюда до города Сланцы рукой подать, приезжайте завтра часам к двенадцати.

Я воспользовался приглашением. На следующий день нашел командующего на территории шахты. Сначала не узнал его. В спецовке, в горняцкой каске, о чем-то оживленно беседовал с окружающими. Меня он с улыбкой пригласил:

– Товарищ Коньков, рабочие шахты предлагают познакомиться с их работой под землей. Вы нам не составите компанию?

Вскоре и на мне была такая же спецодежда. Где полусогнувшись, а то и ползком мы пробирались по длинным ходам к стрекочущим машинам, беседовали с шахтерами. М. М. Попов попросил шахтеров показать приемы работы, сам попробовал повторить их действия. И вот эта душевность, доверительность сразу как-то сближали командующего с окружающими, помогали ему быстро налаживать дружеские контакты.

Судьба меня сталкивала со многими военачальниками. Каждая такая встреча дорога по-своему. Но эта особенно. Я узнал своего командующего в необычной обстановке. К своему удивлению, заметил в этом волевом и сдержанном генерале, отличавшемся острым умом и быстротой реакции, столько душевного такта и теплоты!»

В мае генерал Попов весте с начальником оперативного отдела штаба округа генерал-майором П. Г. Тихомировым были вызваны в Генеральный штаб. Несколько дней им пришлось отрабатывать вариант плана прикрытия и обороны границ округа на случай войны. Назывался этот документ «Записка по прикрытию государственной границы на территории Ленинградского военного округа». В нем, в частности, говорилось: «С целью обеспечения отмобилизования, окончательного развертывания войск ЛВО на основании директивы народного комиссара обороны СССР за № 503913/ов/сс от 14.5.41 г. разработан план прикрытия границ ЛВО.

1. Не допустить вторжения как наземного, так и воздушного противника на территорию округа.

2. Прочной обороной укрепленных районов и полевых укреплений по линии государственной границы:

а) на Выборгском и Кексгольмском направлениях обеспечить надежную оборону Ленинграда, считая это основной задачей войск ЛВО;

б) не допустить прорыва фронта обороны и выхода противника к Ладожскому озеру;

в) обеспечить бесперебойную работу Кировской ж.д. и ни в коем случае не допускать выхода к ней противника;

г) совместно с Северным военно-морским флотом удержать за собой полуострова Рыбачий и Средний, прочно прикрыть порт Мурманск и не допустить высадки морских десантов противника на побережье Кольского полуострова от Иоканьга до госграницы с Финляндией.

3. С 9-го дня мобилизации принять от ПрибОВО и совместно с Краснознаменным Б.Ф. обеспечить оборону побережья Эстонской ССР от Нарвского залива до залива Матсалулахт, не допустить на нем высадки морских десантов противника.

4. Обороной северного побережья Эстонской ССР и полуострова Ханко способствовать КБФ закрыть для морского флота противника вход в Финский залив.

5. Всеми видами разведки округа своевременно определить характер сосредоточения и группировку войск противника.

6. Активными действиями авиации завоевать господство в воздухе и мощными ударами по основным ж.д. узлам, мостам, перегонам и группировкам войск нарушить и задержать сосредоточение и развертывание войск противника.

7. Не допустить сбрасывания и высадки на территории округа воздушных десантов и диверсионных групп противника.

8. При благоприятных условиях обстановки всем обороняющимся войскам, резервам армий и округа быть готовым по указанию Главного Командования к нанесению стремительных ударов по противнику.

Соседи и их задачи

Справа – Архангельский военный округ, обороняет юго-восточную часть Кольского полуострова, вход и побережье Белого моря и г. Архангельск. Граница с ним – мыс Ленина (Святой Нос), Иоканьга, Порья.

Слева – ПрибВО, обороняет побережье Балтийского моря к югу от зал. Матсалулахт и госграницу Литовской ССР, имея целью прочно прикрыть Рижское и Двинское направления. Граница с ним – Осташков, Остров, иск. Выру, Вильянли, зал. Матсалулахт, иск. острова Эзель и Даго.

Состав сил и средств

В состав войск прикрытия включаются: армейских упр. – три; управлений стр. корпусов – четыре; управлений мехкорпусов – два; стрелковых дивизий – семнадцать; танковых дивизий – четыре; мотострелковых дивизий – две; артполков РГК – восемь; авиационных дивизий – восемь, включая и пунктовую; укрепленных районов – семь и одна укрепленная позиция; пулеметных батальонов – тринадцать. Кроме того, поднимаются полностью инженерные части, части связи, части ПВО, формируемые на территории округа. Части ВОСО и тыловые части поднимаются только те, которые будут необходимы для обслуживания частей прикрытия.

Решение

Опираясь на укрепленные районы и полевые позиции, прочно оборонять Карельский перешеек, Петрозаводское, Ребол-Ухтинское, Кандалакшское и Мурманское направления, полуострова Рыбачий, Средний и Ханко, побережье Кольского полуострова и Финского залива в местах, выгодных для высадки морских десантов.

В промежутках между указанными направлениями вести только наблюдение пограничными войсками и авиацией…»

Далее в записке был расписан состав и задачи по районам прикрытия. Например, район прикрытия № 1 – 14-я армии (состав, задачи, задачи авиадивизии) и т. д. В заключение шли части, непосредственно подчиненные командующему войсками ЛВО (ЦАМО. Ф. 16. Оп. 2951. Д. 242).

Комментируя планы прикрытия, которые дорабатывались в приграничных округах накануне войны, авторы научного труда «1941 год – уроки и выводы» подчеркивают: «Прикрытие государственной границы в исследуемый период получило свое развитие в увеличении количества войск, расширении выполняемых задач и стирании грани между боевыми действиями по прикрытию и ведением первых крупных операций главными силами.

Вместе с тем анализ замысла и задач на прикрытие показывает, что расчеты Генерального штаба не подкреплялись реальными возможностями. Способность войск прикрытия обеспечить отражение от возможного внезапного удара противника оперативно-стратегического масштаба должна была строиться на всестороннем учете фактора времени, который приобретал еще большее значение, чем в предвоенные годы. Опыт начала войны подтвердил, что прикрытие, построенное на иллюзиях, а не фактических возможностях войск, оказалось весьма непрочным.

Кроме того, излишне жесткая централизация планирования привела к определенному шаблону в решениях и поэтому сковывала инициативу на местах».

24 мая генерал-лейтенант М. М. Попов во второй раз переступил порог кремлевского кабинета Сталина. В этот вечер (с 18.50 до 21.20) состоялось совещание, участниками которого стали заместитель вождя и нарком иностранных дел Молотов, нарком обороны Тимошенко, начальник Генштаба Жуков, начальник Оперативного управления Генштаба Ватутин, начальник Главного управления ВВС Жигарев, а также командующие войсками пяти приграничных округов, члены Военных советов и командующие ВВС.

До сегодняшнего дня так и осталось неизвестным, о чем шла речь на этом совещании. Однако можно только предположить, что Сталину в тот день генералы докладывали именно планы прикрытия. Присутствие же командующих ВВС лишь подтверждает эту гипотезу, так как задачи авиации в планах прикрытия были наиболее важными. Судите сами. Например, все в той же «Записке по прикрытию государственной границы на территории Ленинградского военного округа» четко оговаривается: в каждом районе прикрытия авиадивизия решает следующие задачи (на примере 1-го района прикрытия 14-й армии): «Задачи авиадивизии:

а) во взаимодействии с авиацией СВФ, зенитными средствами ПВО Мурманска и Полярного прикрыть порт Мурманск и базу Северного военного флота в Полярном;

б) уничтожить авиацию противника на аэродромах в Салмиярви и Петсамо;

в) во взаимодействии с частями Мурманского укрепленного района и Северным военным флотом не допустить высадки морских десантов, уничтожив их на воде;

г) при наступлении противника из района Петсамо мощными ударами по скоплениям частей противника содействовать 14 сд в отражении и уничтожении его;

д) иметь в виду поддержать части 42 ск в отражении противника, при наступлении его из района Мяркяярви».

Вспоминая те дни, Маркиан Михайлович писал: «Очень напряженно жил и работал в те майские и июньские дни штаб округа. До утра не выключался свет в большинстве кабинетов, и даже по воскресеньям к подъездам штаба округа подходили автомашины с начальниками, спешившими на работу».

В конце мая генерал Попов посетил Эстонию и Ханко. Согласно директиве Генштаба перед Ленинградским округом ставилась конкретная и не самая простая задача: «С первого дня мобилизации принять от Прибалтийского Особого военного округа северную часть Эстонии с находившимся там 65-м стрелковым корпусом в составе двух дивизий и обеспечить оборону побережья Эстонской ССР и полуострова Ханко совместно с Краснознаменным Балтийским флотом». В поездку Попов взял с собой командующего Краснознаменным Балтийским флотом вице-адмирала В. Ф. Трибуца.

Маркиан Михайлович свидетельствует: «В Таллине начальник штаба флота контр-адмирал Ю. А. Пантелеев подробно ознакомил нас с боевым составом флота, его дислокацией, с развертыванием и его задачами на военное время. Особо внимательно были рассмотрены вопросы взаимодействия с сухопутными войсками, выделяемыми для обороны побережья.

Затем мне была предоставлена возможность побывать в военном порту и познакомиться с некоторыми классами кораблей. Мы с В. Ф. Трибуцем выезжали на отдельные, наиболее характерные участки побережья, а также на одну из береговых батарей, которая была поднята по боевой тревоге и продемонстрировала свою слаженность и готовность к открытию огня в установленные боевым расписанием сроки.

Даже поверхностное ознакомление с состоянием и жизнью флота убеждало в том, что на Балтике идет напряженная боевая подготовка, а неоднократные беседы с командованием приводили нас к выводу о неизбежности войны в самом недалеком будущем.

В ближайшую ночь мы с В. Ф. Трибуцем пересекли Финский залив, а на рассвете в порту Ханко нас встречали командир базы генерал СИ. Кабанов и находившийся в его оперативном подчинении командир 8-й стрелковой бригады полковник Н. П. Симоняк.

В кабинете СИ. Кабанов доложил о составе, состоянии и дислокации морских сил, береговых батарей, ходе работ по их укреплению, наличии запасов и других вопросах, характеризовавших в той или иной степени состояние базы. Затем Н. П. Симоняк по аккуратно вычерченной схеме кратко доложил о состоянии сухопутной обороны, о составе и состоянии бригады, дислокации ее частей и о ходе оборонительных работ.

Весь следующий день мы с Н. П. Симоняком посвятили изучению сухопутной обороны.

Все это надо было видеть собственными глазами, чтобы по достоинству оценить тот гигантский труд, который был уже вложен бойцами в строительство противотанковых рвов и эскарпов, в сооружение каменных, деревянных или каменно-деревянных пулеметных и орудийных точек. Нелегко было вытесывать, а затем перетаскивать огромные глыбы, предназначенные для гранитных надолб. Много усилий также было вложено для отрывки в скальном грунте траншей, окопов и наблюдательных пунктов, для установки колючей проволоки.

Более детально мы познакомились с ходом строительства капитальных железобетонных долговременных сооружений. Строились они неподалеку от переднего края, поэтому тщательно маскировались; они должны были прикрывать огнем весь перешеек. Однако состояние работ было еще очень далеко от завершения, их графики, как правило, срывались то по вине строителей, то по вине штаба округа, несвоевременно подававшего необходимые материалы и оборудование».

Генерал Б. В. Бычевский свидетельствует: «Командующий округом генерал-лейтенант Маркиан Михайлович Попов побывал на Ханко, осмотрел береговые укрепления и дал новые указания командиру базы генерал-лейтенанту С. И. Кабанову и командиру 8-й отдельной стрелковой бригады полковнику Н. П. Симоняку.

После этого, не дожидаясь, когда саперы закончат долговременные сооружения военно-морской базы, моряки-балтийцы и пехотинцы ускоренно стали создавать полевую оборону. Трехкилометровый перешеек па границе с Финляндией уже пересекал противотанковый ров, на наиболее опасных участках создавались дерево-земляные огневые точки.

Николай Павлович Симоняк, человек плотного сложения, на вид добродушный, но с приметной хитрецой в карих, узкого разреза глазах, говорил нам с П. А. Зайцевым:

– Так-то надежнее будет, когда еще дождемся вашего железобетона.

На северных участках границы с Финляндией, как и здесь, параллельно со строительством железобетонных сооружений войска строили полевые позиции.

По возвращении с Ханко в Ленинград я сразу же выехал по заданию командующего на выборгский участок границы, где также форсировались оборонительные работы.

В штабе округа в эти дни внешне все выглядело обыденным, спокойным».

Прибыв на место, командующий не просто отдал все необходимые распоряжения, но и лично сам контролировал их исполнение. Однако сверху поступали все новые задачи, которые росли как снежный ком: «В десятых числах июня была получена директива Наркомата обороны, которой назначалась большая комиссия под председательством командующего Ленинградским военным округом с возложением на нее задач выбора площадок для строительства аэродромов для базирования истребительной и бомбардировочной авиации по берегам Баренцева моря.

Подобное поручение никак не устраивало меня как командующего, не успевшего еще в должной мере изучить войска и приграничную территорию округа. Поэтому пришлось до работы комиссии провести намечавшуюся ранее по плану оперативной подготовки полевую поездку по частям 14-й армии для изучения вопросов и условий прикрытия и обороны мурманского и Кандалакшского направлений, на которых, по данным разведки, на территории Финляндии уже начали сосредоточиваться немецкие войска».

В ходе полевой поездки, генерал Попов непосредственно на местности должен был изучить всевозможные варианты вторжения противника на советскую территорию, а также отработать необходимые мероприятия по противодействию своих войск.

Б. В. Бычевский пишет: «Командующий войсками выехал на кандалакшско-мурманское направление, взяв с собой большую часть старших командиров. На Дворцовой площади многие кабинеты опустели. За командующего остался начальник штаба округа генерал-майор Дмитрий Никитич Никишев».

Свои впечатления Маркиан Михайлович зафиксирует в рабочей тетради: «Пребывание на границе лишний раз убедило меня в том, насколько откровенно немцы и финны подводят свои войска к нашим рубежам и готовят плацдармы для наступления. Так, например, при ознакомлении с пограничным участком в районе Куолаярви (Кандалакшское направление) по докладам командира 122-й стрелковой дивизии и начальника погранотряда было установлено, что в непосредственной близости от госграницы против Куолаярви несколько дней тому назад началось сосредоточение и развертывание немецких войск, а немного южнее – финских частей. Белые ночи не позволили провести эти мероприятия скрытно, и они отлично наблюдались погранпостами, особенно с вышек и с наблюдательных пунктов, оборудованных на высоких деревьях.

С достаточной точностью были определены районы позиций некоторых батарей, рубежи подготавливаемых позиций, которые, как правило, из-за скального грунта возводились путем взрывов, участки ремонтируемых дорог, на которых царило оживление, ранее не свойственное этому району.

Да мы и лично наблюдали, поднимаясь на некоторые вышки пограничников, отчетливо видимые группы немецких офицеров, сновавшие непосредственно по линии госграницы, с биноклями и картами, группы солдат, передвигавшихся в равных направлениях, машины, носившиеся по дорогам, и много дымов – очевидно, от полевых кухонь, так как в жаркий июньский день вряд ли кто-нибудь разводил костры.

Дважды за время нашего пребывания в районе Куолаярви на средних высотах в сторону Кандалакши пролетали самолеты с опознавательными немецкими знаками.

Было над чем призадуматься под свежим впечатлением всего виденного и слышанного за эти дни. А опытный и боевой командир дивизии, пользуясь случаем, заметил: "Тут дело совершенно ясное и сомнению не подлежит. Наступать они будут наверняка. Как было бы хорошо и нам сесть в оборону, закрепиться и подготовиться к встрече врага".

Признаться, я и сам думал об этом, взвешивая в уме все "за" и "против". "За" – явная необходимость и целесообразность занятия и подготовки обороны. "Против" – отсутствие на этот счет твердых директив и опасение, что принятые нами меры могут быть использованы противной стороной для всевозможных провокаций.

Однако благоразумие брало верх, и, посоветовавшись с командующим 14-й армией генерал-лейтенантом В. А. Фроловым, я приказал 122-й дивизии немедленно перейти к обороне, прочно и хорошо закрепиться, но сделать это умело, не повторяя ошибок немцев и финнов, которые создавали свои группировки очень откровенно. Белые ночи и нам не гарантировали скрытности развертывания и ведения оборонительных работ.

Командир дивизии заверил, что он все прекрасно понимает и примет все меры к тому, чтобы свои мероприятия максимально скрыть от немецкого наблюдения.

Я приказал командиру дивизии занимать оборону, закрепляться, ставить проволочные заграждения и мины.

По дороге в Мурманск мы с командармом обсудили во всех деталях обстановку на мурманском направлении, где в районе Петсамо, в непосредственной близости от границы, развертывались горнострелковые части немцев, недавно прибывшие сюда из Норвегии. В общих чертах это было известно из разведсводок Генштаба и пограничников, поэтому командарму оставалось только уточнить, что поведение немцев в районе Петсамо аналогично тому, что мы наблюдали в районе Куолаярви. То же сосредоточение войск, развертывание артиллерии на позициях, бесконечные, очень откровенные рекогносцировки немецких офицеров вдоль границы, большое оживление на всех путях, ведущих к нашей территории.

Полевая поездка подтвердила наши опасения, рождавшиеся в штабе округа, что на мурманское и Кандалакшское направления нацеливаются примерно по корпусу немецких войск, усиленных финнами, с очевидной задачей захвата весьма важных для нас пунктов – Мурманска, главной базы нашего Северного флота и единственного незамерзающего порта в этом районе, и Кандалакши, в результате чего врагу удалось бы перерезать Кировскую железную дорогу, по которой идет все снабжение Северного флота, 14-й армии и сравнительно большого населения Заполярья.

Мы считали совершенно необходимым распространить наше решение о переходе к обороне войск на Кандалакшском направлении на войска, предназначенные для прикрытия и обороны мурманского направления и побережий полуостровов Рыбачий и Кольский, о чем очень просил командарм и на что ему было дано разрешение.

В Мурманске мы подвели итоги нашей полевой поездки, внесли некоторые коррективы в разработанные ранее планы прикрытия, не меняя их основной сущности, – мурманское направление – две стрелковые дивизии, Кандалакшское – две стрелковые и одна танковая дивизии и, наконец, на кестеньгском направлении – один стрелковый полк.

Все мы отчетливо понимали, что для борьбы с создавшимися против нас группировками немецких и финских войск наших сил явно недостаточно, но никаких других возможностей мы не имели.

Мы могли полагаться на помощь, которую окажет нам Северный флот, на героизм, боевую выучку и стойкость наших воинов и в некоторой мере на тяжелый для наступающего характер местности.

Затем состоялось знакомство и первая встреча с командующим Северным флотом вице-адмиралом А. Г. Головко, с которым установилась впоследствии настоящая дружба, продолжавшаяся до последних дней его жизни. Северный флот по вопросам сухопутной обороны оперативно подчинялся Ленинградскому военному округу, и нам обоим было о чем поговорить, несмотря на большую переписку между штабами округа и флота по оперативному взаимодействию на случай войны. Естественно, что в первую очередь посыпались вопросы ко мне, причем вопросы, связанные с оценкой общей политической и военной обстановки, так как в условиях того времени всякая дополнительная информация по волнующим вопросам представляла насущный интерес.

К концу нашей встречи А. Г. Головко сообщил, что миноносец, выделенный для комиссии по выбору аэродромов, на котором я должен был отправиться, к выходу в море готов, и предложил уточнить время этого выхода.

Не лежала душа, как говорится, к этому расставанию с сушей почти на месячный срок. Однако не выполнить директивы наркома, конечно, было нельзя».

Маркиан Михайлович долго колебался, прежде чем решил позвонить маршалу Тимошенко. И вот на проводе Москва.

– Товарищ нарком, командующий войсками Ленинградского военного округа генерал-лейтенант Попов… – представился он и кратко доложил обстановку. В конце доклада откровенно заявил, что в этих условиях выход в море нецелесообразен.

– Хорошо, что позвонил. Выход в море пока отложим. Немедленно возвращайся в Ленинград, – строго ответил маршал.

Главный маршал авиации А. А. Новиков хорошо запомнил ту поездку. В своих мемуарах он расскажет об одном примечательном эпизоде: «В мае – июне 1941 г. в штаб округа шли сообщения о развертывании немецких войск на мурманском и Кандалакшском направлениях. С 10 июня в Финляндии началась скрытая мобилизация и переброска войск к нашей границе. Население приграничных районов эвакуировалось в глубь страны. В первых числах июня у границы все чаще стали появляться группы финских и немецких офицеров.

Активизировалась деятельность вражеской агентуры. Захваченные нами лазутчики подтвердили наличие в Финляндии значительных сил фашистских войск. Немецкие самолеты все чаще и чаще нарушали воздушную границу СССР. Но пресечь их полеты мы не могли. Незадолго до войны начальник оперативного отдела штаба округа генерал П. Г. Тихомиров сказал мне, что специальной директивой Генштаба запрещается выводить войска к границе и летать нашим самолетам в 10-километровой приграничной полосе.

Безнаказанность гитлеровских летчиков производила угнетающее впечатление. Иной раз рука сама собой тянулась к телефонной трубке, чтобы тут же вызвать командира той или иной истребительной авиадивизии и приказать ему немедленно сбить нарушителя.

Однажды я все же не стерпел. Случилось это во время полевой поездки ответственных работников штаба округа на северные участки советско-финляндской границы. Под Кандалакшей в Куолаярви Попов сделал остановку.

Я и сейчас, будто наяву, вижу тот июньский день, солнечный, тихий, почти безоблачный. С высотки, где мы находились, открывался великолепный вид на лесные, подернутые голубоватой дымкой дали. Все, у кого были бинокли, неотрывно смотрели в сторону государственной границы. Пограничники сообщили командующему о начавшемся выдвижении немецких войск к нашей территории. Действительно, над недавно безмолвными лесами там и сям висели полосы пыли. Это могло быть только от интенсивного движения больших масс людей и техники.

Прошло минут 15–20, и в полуденную тишину ворвался рокот мотора. Рокот, переходя в гул, быстро нарастал и приближался. И вот чуть в стороне от нас, четко фиксируясь на чистой лазури неба, показался воздушный разведчик со свастикой на плоскостях. Он летел на крейсерской скорости, и всем стало ясно, что немцы ведут фотосъемку приграничного района.

– Да что же это наконец! – воскликнул Маркиан Михайлович и резко повернулся ко мне. – Неужели мы ничего не можем предпринять и позволим этому наглецу совершить свое дело?

Я хотел было промолчать, ведь Попову и самому было известно, как велено поступать в таких случаях, но не сдержался.

– Конечно, можно, товарищ командующий! – быстро ответил я. – Нужно лишь ваше приказание посадить на ближайший полевой аэродром звено или эскадрилью истребителей и разрешить летчикам сбивать нарушителей границы. Наглецов как ветром сдунет.

– Да-а! – с досадой протянул Попов и тяжко вздохнул.

По этому вздоху я понял, как даже командующий округом скован в своих действиях, и, подосадовав на свою бестактность, подумал, что в других западных приграничных округах положение, наверное, еще хуже, что и их командующие, вероятно, вот так же смотрят на наглые полеты немцев и только молча ругаются от собственного бессилия.

Тогда я, конечно, не только не знал, но даже не предполагал, как далеко зашли гитлеровцы».

В Ленинград командующий возвращался поездом «Полярная стрела». Весь день 21 июня прошел в вагоне. Маркиан Михайлович смотрел в окно: «На редких здесь полях мирно трудились колхозники, а по бесчисленным озерам и рекам сновали рыбачьи лодки и баркасы».

На всех крупных станциях в вагон командующего на доклад заходили коменданты. Но пока все было спокойно. А из головы никак не выходило: «Перед отъездом начальник Ленинградского торгового порта сообщил мне о том, что немецкие торговые суда, обычно в большом количестве стоявшие у стенок Ленинградского порта, начинают спешно покидать порт, не закончив грузовых операций.

Казалось очень подозрительным и поведение сотрудников германского консульства в Ленинграде. Как нам стало известно, днем они резали на мелкие части множество бумаг и документов, а по ночам, примерно между 24 и 1 часом ночи, когда в условиях белых июньских ночей относительно темнеет, жгли их, поливая керосином, в топках своей котельной. Более того, жены сотрудников консульства, обычно заказывавшие себе наряды у ленинградских портних, примерно в эти же дни всячески торопили портних с выполнением работ или просто забирали у них свой материал, не останавливаясь перед уплатой неустойки».

В Петрозаводск поезд прибыл 22 июня около 4 утра. На перроне генерала Попова ожидали генерал-лейтенант Ф. Д. Гореленко, секретарь ЦК Карело-Финской ССР и начальник Кировской железной дороги. Они стразу же «сообщили о полученном распоряжении из Москвы: вагон командующего от поезда отцепить и вне графика безостановочно доставить его в Ленинград, для чего выделить отдельный паровоз. Этот паровоз уже готов, и через несколько минут можно отправляться.

Распоряжение о срочной доставке вагона командующего в Ленинград, естественно, вызвало у них озабоченность и настороженность. Однако в тот час и в те минуты мы могли только предполагать, что назревают какие-то события, несомненно, связанные с войной. Мы ничего не могли объяснить товарищам, а так как маневровый паровоз уже тянул вагон по путям станции, пришлось наскоро рассказать об обстановке и решениях, принятых на севере, т. е. на участке 14-й армии, и предложить командарму Ф. Д. Гореленко, на участке которого финские части уже были выдвинуты к границе, срочно привести войска в боевую готовность и занять ими оборону по плану прикрытия.

Мы с членом Военного совета корпусным комиссаром Н. Н. Клементьевым ломали головы в догадках, что означает это распоряжение о срочной доставке нас в Ленинград. Что это не случайно, а вызвано какими-то особыми событиями, сомнений быть не могло. Больше, конечно, не спалось, временами мы включали радио, но советские станции, как обычно, в это время молчали, а из-за границы передавалась легкая, преимущественно танцевальная, музыка. Это было в ночь перед началом войны».

Когда до Ленинграда оставалось половина пути, поезд сделал первую остановку. На часах было около 7 утра. В вагон командующего вошел комендант станции с противогазом, который, представившись, доложил:

– Товарищ генерал, остановка вызвана необходимостью проверить буксы, и будет очень короткой, а дальше поезд проследует без остановок.

Маркиан Михайлович обратил внимание на заметную взволнованность коменданта. Как оказалось, «час тому назад по селекторной связи из Ленинграда передали только для сведения начальника станции и коменданта сообщение, что немцы около 4 часов утра отбомбили на западе ряд наших городов и железнодорожных узлов и после сильного артиллерийского обстрела перешли границу и вторглись на нашу территорию. Им обоим приказано приступить к проведению мероприятий по плану отмобилизования».

И вот поезд тронулся и гораздо быстрее, чем раньше, помчался к городу на Неве. Незаметно прошла самая короткая и самая светлая из белых ночей…

Было 10 часов, когда состав «Полярной стрелы» мягко подошел к вокзалу. Не успел поезд остановиться, как в вагон командующего вошел встречающий генерал-лейтенант Пядышев и доложил обстановку: «Около 1 часа ночи была получена директива наркома, предупреждавшая о том, что 22–23 июня возможно нападение гитлеровских войск на нашу страну. Директивой требовалось привести войска в боевую готовность и занять огневые точки в укрепрайонах на госгранице. Штаб округа тут же был собран по боевой тревоге, и войскам направлены были соответствующие указания. Около 5 часов утра стало известно, что после бомбардировочных ударов по ряду наших городов, портов, аэродромов и железнодорожных узлов, вслед за сильной артиллерийской подготовкой, немцы на западе перешли границу и вторглись на нашу территорию.

На всем протяжении финской границы пока было спокойно. В 4 часа утра немецкие самолеты летали над базой Северного флота – Полярный. Ленинград и другие объекты на территории округа бомбардировке не подверглись. Все войска приступили к выполнению задач по плану прикрытия и отмобилизации. В штабе округа находился генерал армии К. А. Мерецков, прибывший утром как представитель наркома».

С вокзала сразу же выехали в штаб. Это был не просто воскресный, а солнечный и довольно жаркий день. На Невском проспекте царило вполне обычное оживление. И хотя о начале войны официально еще не было объявлено, слухи о ней среди горожан ходили полным ходом. Об этом рассказал Маркиану Михайловичу шофер, старый ленинградец, тут же добавив: «Хотя пока никто этому не хочет верить».

Как вспоминает генерал Б. Г. Бычевский, «Маркиан Михайлович Попов принял Ленинградский округ только в феврале 1941 г. Но до начала войны успел уже объездить всю его огромную территорию от Баренцева моря до полуострова Ханко. Командующий слыл непоседой, и мне всегда почему-то казалось, что служебный кабинет тесен для него».

Стоит лишь добавить, что молодого командующего любили, уважали и ценили. Он как-то особенно отличался от иных умом и человечностью. Большая редкость для генерала, военачальника и сегодня.