Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
1.9. Ценности олимпийского движения в кубертеновской концепции современного олимпизма
Часто встречаются утверждения о том, что в течение всей своей жизни основные усилия Кубертена были направлены на возрождение Олимпийских игр. Об этом говорится, например, в учебных пособиях по олимпийскому образованию: Кубертен «был еще совсем молодым человеком, когда высказал мысль о возрождении Олимпийских игр. С этого момента всю свою жизнь Пьер де Кубертен подчинил осуществлению великой идеи» [Книга олимпийских знаний, 2004, с. 15; Олимпийский учебник студента … 2003, с. 14–15].
Но такие утверждения не в полной мере соответствуют реальности. На определенном этапе своей деятельности Кубертен действительно пришел к выводу о необходимости возрождения Олимпийских игр и много сил отдал для реализации этой идеи. Но сама эта идея подчинена его главному замыслу – реформировать существовавшую в тот период систему образования и воспитания. Реализации именно этого замысла он посвятил всю свою жизнь.
В 1909 г. в книге под названием «Битвы за физическое воспитание. Кампания продолжительностью в 21 год (1887–1908)» [Coubertin, 1909b] Кубертен писал: «В течение пятидесяти лет мое существование было связано с педагогической реформой, в которой я начал прозревать первейшую и важнейшую необходимость нашего времени. Решительно отвергая все, что могло бы увлечь меня по другой стезе, с того момента я ориентировал себя исключительно в этом направлении» [см.: Anthony, 1994, р. 31].
Один из лучших знатоков кубертеновского наследия П. Булонь заметил по этому поводу: «Кубертен был всю свою жизнь прежде всего реформатором системы образования. Это подтверждается многочисленными работами, которые он посвятил этой теме, – такими, в частности, как ―Утилитарная гимнастика (1905), ―Универсальный анализ (1907) о проблеме интеллектуального воспитания, «Взаимное уважение» (1915) о проблеме морального воспитания. Именно в свете этих работ и только в их перспективе (предоставим психоаналитикам искать другую) нужно читать труды Кубертена об олимпизме» [цит. по: Кахигал, 1983б, с. 24]. На это обращает внимание и Ж. Дьюри: «Олимпийские игры в глазах Кубертена – не цель, но лишь средство распространения идеи спорта, в свою очередь являющегося главной составной частью системы воспитания» [Дьюри, 1974, с. 124].
Значит, для правильного понимания разработанной Кубертеном концепции современного олимпизма и тех ценностей, на которые должна была ориентироваться эта концепция, прежде всего важно учитывать ее тесную связь с общим педагогическим замыслом Кубертена – реформировать существовавшую в тот период систему воспитания.
Любая воспитательная деятельность опирается на определенный идеал личности, т. е. представление о том, какими качествами должен обладать человек, который рассматривается как «наилучший», «совершенный», «образцовый». Поэтому, разрабатывая новую систему воспитания, Кубертен прежде всего огромное внимание уделил поиску того идеала личности, на который должна ориентироваться эта система. Ряд факторов и особенно увлечение историей и философией Древней Греции определили его ориентацию в решении данной проблемы на идеалы гуманизма и в первую очередь на гуманистический идеал личности.
Как отмечено выше (см. 1.4) гуманизм ориентирован на такую личность, для которой характерно целостное развитие определенных качеств и способностей. Однако в разных гуманистических концепциях по-разному могут пониматься те качества (способности) человека, которые, согласно гуманистической концепции, должны быть у него целостно (разносторонне и пропорционально) развиты. В зависимости от этого дается разная интерпретация целостного развития личности, на передний план выдвигаются те или иные его аспекты этого развития.
Наиболее широко в гуманистической философии представлено понимание целостного развития личности, связанное с вопросом о соотношении телесных (физических) и духовных (нравственно-эстетических) качеств человека: к числу особенностей целостно развитой личности относят полноценное и пропорциональное развитие как телесных (физических), так и духовных (нравственно-эстетических) качеств. Такое целостное развитие личности чаще всего обозначают термином «гармоничное развитие» [Берсенева, 2008; Гармонический человек, 1965; Загвязинский, Амонашвили, Закирова, 2002; Кузнецова, 1988; Прядченко, 2005; Штайнер, 1995; Шумакова, 2006; Щетинина, 2010 и др.].
Односторонность в развитии личности при таком подходе связывают с тем, что у человека в основном развиты только первые или только вторые из указанных качеств (или они развиты не пропорционально).
Идея целостной личности как гармонично развитого человека возникает в культуре разных эпох и народов. Наиболее ярко она представлена в лоне античной культуры [Античная агонистика…, 2002; Баумгартен, 2000; Билинский, 1998; Быховская, 1998; Рожанский, 1991; Steinhaus, 1961; Young, 2005].
Эта идея лежит в основе концепции воспитания, которая была развита такими мыслителями, как Платон и Аристотель, и которая господствовала в Древней Греции – не только в Афинах, но даже в Спарте. Воспитание мальчиков в первую очередь предполагало здесь формирование физически здорового, сильного и выносливого воина, и в то же время физическое воспитание осуществлялось в единстве с интеллектуальным и эстетическим воспитанием. В Спарте в школах детей обучали «пиррическим танцам», приравнивая их к общей физической подготовке будущих воинов. В еще большей степени этот подход был характерен для системы воспитания в Афинах [Шумакова, 2006].
Древнегреческие мыслители сформулировали личностный идеал калокагатии (греческое слово kalokagathia от kalos – прекрасный и agatos – добрый), который подразумевает у человека гармонию тела и души, сочетание внешних достоинств с внутренними, духовными, нравственными качествами [Лосев, 1960]. Этот идеал восходит к платоновской и аристотелевской триаде: музыка, философия и гимнастика, которые рассматриваются как фундаментальные элементы, затрагивающие все аспекты человеческого существования: чувственный, познающий и психологический. «Если человек занимается только гимнастикой, – писал Платон, – то становится жестоким, грубым и диким; душа его, если бы в ней и была какая любознательность, не наслаждалась ни учением, ни исследованием какого-либо предмета, не занимаясь ни словом, ни иною музыкою, становится слабой, глухой и слепою; потому что она не возбуждается и не питается, и не очищает чувств своих».
Идея гармонии телесного и духовно-нравственного начал в человеке нашла отражение в практике образования и воспитания античности – не только в Афинах, но даже в Спарте. Воспитание мальчиков в первую очередь предполагало здесь формирование физически здорового, сильного и выносливого воина, и в то же время физическое воспитание осуществлялось в единстве с интеллектуальным и эстетическим воспитанием. В Спарте в школах детей обучали «пиррическим танцам», приравнивая их к общей физической подготовке будущих воинов. В еще большей степени этот подход был характерен для системы воспитания в Афинах [см.: Шумакова, 2006]. Свидетельством стремления гармонично объединить совершенное владение тела, умение владеть собой и соблюдение правил чести и т. п. является тот факт, что гимнасионы в Афинах возглавляли люди, которых именовали «софронисты», т. е. «заботящиеся о добродетели» [Быховская, 1998, с. 9, 11].
Зародившаяся в Древней Греции олимпийская идея также базировалась на положении о гармонии телесности и духовности (нравственности) человека [Античная агонистика… 2002; Быховская, 1998; Szymiczek, 1972].
К числу качеств целостно развитой личности гуманисты античности относили и такие «человечные» качества человека, как достоинство, творчество, способность к самопознанию, самореализации, самопреодолению, саморазвитию – «открывать в себе свою собственную суть», «превосходить себя», «подниматься выше себя» и т. п. Им принадлежат, в частности, такие известные древние изречения гуманистической ориентации: «Познай самого себя» (лат.: “Nosce te ipsum”), которое было высечено на колонне при входе в храм Аполлона в Дельфах в качестве призыва к каждому входящему со стороны бога Аполлона, и «Победи самого себя!» (“Te ipsum vincere!”) или «Нет большей победы, чем победа над собой!» (Платон).
Идея необходимости гармонии телесного (физического) и духовного (нравственного) в человеке обосновывается в работах не только античных философов, но и философов последующих периодов времени. И. Кант в трактате «О педагогике» рассуждает о том, что следует воспитывать гармонично развитую личность, что духовное и внешнее начало должно быть сбалансировано. Культуру тела он связывает воедино с культурой души, которую тоже называет в определенной степени физической. Ф. Фурье писал о необходимости гармонического, а Г. Спенсер – умственного, нравственного и физического воспитания [см.: Хрестоматия по истории…, 2001]. В 20-х годах XX века возникло новое философское направление, которое получило название «холизм» («философия целостности»). В рамках этого направления человек рассматривается как целостная личность, в которой гармонируют внутреннее и внешнее начала. Положение о необходимости гармоничного единения физического и духовного начал человека лежит практически во всех педагогических концепциях гуманистической ориентации в прошлом и в настоящее время [см.: Валеева, 1997; Загвязинский, Амонашвили, Закирова, 2002; Лихачев Б.Т., 1997; Селиванова, 1998; Степашко, 1999; Стратегия воспитания…, 2004; Хрестоматия по истории…, 2001].
Кубертен возродил «идеал гармонично развитого человека» [Брендедж, 1991, с. 29]. В античной греческой философии он увидел основу для нового типа педагогики, включающей в себя гармоничные отношения между душой и телом, мускулами и духом, красотой и добродетелью [Zuchora, 1994, р. 39]. Опираясь на такое понимание идеальной личности, Кубертен считал, что картезианское разделение тела и души – двух элементов единого, целостного человеческого бытия, рассмотрение их как двух совершенно независимых друг от друга факторов ведет к дисгармонии человека. «Поэтому, – писал он, – эти два фактора должны быть интегрированы в единое гармоничное целое, чтобы достигнуть эвритмии» [цит. по: Durántez, 1994, р. 88].
Слово «эвритмия» («eurhythmy») Кубертен часто использовал для обозначения своей идеи гармонии физических и духовных способностей человека. Как отмечает Э. Хён, «эвритмия», которая в начале XX в. определялась как «регулярность, гармония и пропорциональность», а в толковом словаре, изданном в ГДР, как «красота, совершенство форм жизни и самовыражения», для Кубертена служила термином, обозначавшим содержание и проявления высококультурного, совершенного образа жизни, который должен быть достигнут не в последнюю очередь благодаря современному олимпизму [Хён, 1984, с. 52].
Найти важное средство реализации идеи гармоничного развития личности в процессе реформы системы воспитания Кубертену помогло посещение в Англии школ в Хэрроу, Итоне и Регби, учебных заведений Веллингтона, Винчестера, Мальборо, Чартерхауза, Куперс-Хилла, Вестминстера, католических школ, а также университетов Оксфорда и Кембриджа. К тому времени, когда он приехал в Англию, там в течение 14 лет, начиная с 1828 г., успешно осуществлял реформу образования педагог Томас Арнольд (1755–1842), автор идеи «мускулистого христианства» («Muscular Christians»). Т. Арнольд был директором закрытой школы для мальчиков в английском Регби (Rugby School) и работу этого педагогического учреждения строил, исходя из глубокого убеждения в том, что главные ориентиры системы образования – инициатива личности, свобода выбора, максимум возможностей для индивидуального развития. В соответствии с этим основными постулатами его педагогики были: психологическая подготовка, которая делает ученика ответственным за собственные возможности; моральное воспитание, позволяющее принимать правильные решения и осознавать их возможные последствия; физическое воспитание, в рамках которого спорт служит «мощным и одновременно тонким инструментом духовного и нравственного воспитания», а также подготовки к активной жизни [Coubertin, 1986а, Р. 368].
Знакомство Кубертена с педагогической концепцией Т. Арнольда позволило ему усмотреть в спорте средство, которое дает возможность практически реализовать идею гармоничного развития личности.
А.В. Кыласов пишет по этому поводу, что в Англии Кубертен «наконец нашел, как ему казалось, совершенную модель воспитания молодого поколения высшего общества. Кубертен уверовал, что только спорт может стать универсальным педагогическим средством. Его тогда очень удручало, что весь круг его общения состоял из бездельничающих денди (dandy), среди которых трудно было найти подлинно благородных людей. И у него родилась концепция действенной педагогики и атлетического воспитания, которую, впрочем, он так и не опубликовал» [Кыласов, 2010а, С. 42].
С этим последним замечанием А.В. Кыласова нельзя согласиться. Кубертен не только разработал концепцию «спортивной педагогики», «педагогики спорта», «атлетического воспитания», но и изложил ее в ряде своих публикаций.
Наиболее полно данная концепция Кубертена изложена в его работах «Спортивная педагогика» [Coubertin, 1919] и «Уроки спортивной педагогики» [Coubertin, 1921]. В этих работах спорт, спортивные соревнования и подготовка к ним рассматриваются как наиболее эффективный путь совершенствования человека и человечества. «Среди всех сил, движущих современным миром и обогащающих человечество, – писал Кубертен, – нет, на мой взгляд, такой, на которую мы можем положиться больше, чем на спорт. Это сила, которая отвечает всем современным нуждам» [цит. по: Vialar, 1962, р. 70]. На основе этого он трактовал и сам олимпизм. Кубертен ввел этот термин в 1912 г. «В олимпизме, – писал он, – словно в пучке солнечных лучей, собраны все те принципы, которые способствуют совершенству человека» [цит. по: Петрова Н., 1980, с. 29].
Кубертен подчеркивал многостороннюю значимость спорта. «Народы должны осознать все возможности спорта, а не относиться к нему как к чему-то отвлекающему от повседневности, как приятному времяпровождению… Спорт должен занимать достойное место в социальной доктрине народов» [цит. по: Брендедж, 1991, с. 30].
Прежде всего он отмечал значение спорта для сохранения и укрепления здоровья. «Если греки занимались спортом для укрепления здоровья, – писал Кубертен, – он не повредит и нам, как не повредит и их огромная вера в спорт, и их желание достичь физического совершенства, которое воодушевляло их. Когда мы в свое время добьемся прекрасного здоровья, занятия спортом для его поддержания станут даже еще важнее, и мы не совершим ошибку, если отставим все остальные заботы на второй план» [см.: Vialar, 1962, р. 79].
Но особенно важное значение Кубертен придавал обоснованию ценности спорта для совершенствования интеллектуальных, нравственных, эстетических и других способностей личности, для человека во всех его аспектах и отношениях. Он постоянно указывал на то, что включение спорта в систему воспитания не только улучшает здоровье и физические качества человека, но также – что более важно – делает его лучшим гражданином, более честным, более оптимистичным и сильным духом. Спорт – это средство, с помощью которого индивидуум может достичь «гармонизации двух видов силы» – мышечной и духовной, что дает ему возможность обрести физическое здоровье и духовную гармонию [см.: Georgiadis, 1999, р. 49].
Кубертен доказывал, что спорт способен формировать «характер и укреплять нравственные силы», а также «инициативность, стойкость, энергичность, стремление к самосовершенствованию и пренебрежению к возможным опасностям», а значит, содействовать не только физическому совершенствованию, но и «гармоничному развитию взрослого человека (equilibrium of the adult)» [Coubertin, 1966b, Р. 57, 79, 108]. «…Спорт, – писал Кубертен, – не сводится к активности небольшой горстки людей, которым, якобы нечем занять свое свободное время, и… он не является лишь формой мышечной компенсации интеллектуальной работы. Для каждого мужчины, каждой женщины и каждого ребенка, независимо от их положения в обществе, спорт – это возможность и путь самосовершенствования. Спорт необходим каждому, и ничто его не может заменить» [Кубертен, 1997, с. 171–172].
По мнению Кубертена, «изучение собственного сознания, анализ чувств и эмоций – единственный способ морального совершенствования – имеет в спорте неограниченное поле, неограниченные возможности для применения. И эта возможность для больших свершений в области педагогики обязательно должна быть использована ею» [Coubertin, 1919, р. 137–138].
Кубертен полагал, что спорт способен внести вклад в решение важных проблем и социальных отношений: он может вдохнуть в человечество дух свободы, мирного соревнования, способствовать утверждению мирных отношений между государствами, укреплению дружбы и взаимопонимания между народами, их культурному сотрудничеству и т. д.
Высоко оценивая гуманистический потенциал спорта, Кубертен вместе с тем учитывал, что спорт может – при определенных условиях – отрицательно влиять на здоровье человека, на его личностные качества, в том числе культуру, способен развивать в человеке жестокость, чувство мнимого превосходства над другими; он может использоваться в качестве средства разжигания межнациональных конфликтов, решения узкокорыстных политических целей и т. д.
Кубертен неоднократно указывал на этот противоречивый характер спорта. Обращая внимание на все возрастающее значение спорта, на то, что «его роль в современном мире такая же большая, какой она была в античности», он одновременно подчеркивал, что «сегодня, как и в прошлом», влияние спортивных соревнований «может быть и положительным, и отрицательным, это зависит от их использования и направления развития. Спорт может вызывать как наиболее благородные, так и наиболее низменные чувства; он может развивать бескорыстие и алчность; может быть великодушным и продажным, мужественным и отвратительным; наконец, он может быть использован для укрепления мира или подготовки к войне» [Кубертен, 1997, с. 22]. «Мы знаем, – писал также Кубертен, – что спорт может привести к тяжелым злоупотреблениям, утонуть в меркантилизме и низменной грязи, и от такой судьбы нам необходимо его уберечь. Если этого не сделать, разрушатся все надежды, связанные со спортом, и он не будет играть никакой роли ни в школьном воспитании, ни в общественной жизни, а, напротив, поможет коррупции, дав ей дополнительный шанс» [Coubertin, 1986а, р. 369].
Поэтому ошибочным является широко распространенное мнение о том, что Кубертен лишь позитивно оценивал спорт, рассматривая его как средство гармоничного развития личности и формирования гуманных социальных отношений [см., например: Визитей, Манолаки, 2011].
Учитывая возможность негативного влияния спорта на личность и социальные отношения, использования его в антигуманных целях, Кубертен постоянно ставил и обсуждал вопрос о том, каким образом избежать этих негативных явлений. Чтобы спорт мог выполнять свою воспитательную функцию, писал Кубертен, необходимо его «облагородить»: «именно потому что в новом, формирующемся ныне мире спорт может играть важнейшую роль для прогресса и восстановления дружеских связей между государствами, мы хотим, чтобы спорт был чище и благороднее» [см.: Vialar, 1962, р. 81].
Кубертен предлагал ряд мер для решения этой задачи:
• четкую дифференциацию спортивного воспитания посредством физических упражнений и на основе использования соревнований;
• недопущение чемпионатов, организуемых казино и гостиницами или по случаю выставок и общественных фестивалей;
• запрет на проведение боксерских поединков за денежные призы;
• отказ муниципалитетов от строительства крупных стадионов, предназначенных исключительно для спортивных «шоу»,
• запрещение превращать в зрелища соревнования, в которых участвуют спортсмены моложе 16 лет;
• развитие спортивной медицины, поддерживающей хорошее состояние здоровья, в дополнение к медицине, ориентированной лишь на лечение заболеваний или травм;
• популяризацию занятий спортом среди взрослых людей и уменьшение интенсивности спортивных занятий для подростков и т. д. [Кубертен, 1997, с. 173–175].
Важные рекомендации в этом плане Кубертен формулирует и в «Спортивной педагогике»: «сочетание спортивной деятельности с другими сферами жизни человека»; «эффективное взаимодействие ученика и учителя, сына и отца, опытного спортсмена и новичка» и др. [Coubertin, 1919, р. 238–239].
Однако эти и другие аналогичные меры он рассматривал как частичные, не способные в полной мере решить проблему использования спорта в целях целостного развития личности. Кубертен фактически первый достаточно четко осознал, что социальное значение и социальные функции спорта, его реальная гуманистическая ценность самым существенным образом зависят от того, какие задачи ставят перед собой те, кто вовлечен в спортивную деятельность, каким образом и для каких целей они ее используют.
Поэтому, в первую очередь, считал Кубертен, необходимо стимулировать гуманистическую ориентацию организаторов спортивной деятельности, их стремление содействовать реализации в спорте и посредством спорта гуманистических идеалов и ценностей, их активную деятельность по гуманистическому воспитанию спортсменов. Для решения этой важной задачи, по мнению Кубертена, необходимо особое социальное движение, которое должно создать условия и стимулы для полноценной и эффективной реализации присущего спорту огромного культурно-воспитательного потенциала, а также противодействовать возможным негативным явлениям в сфере спорта. Это должно быть социально-педагогическое, воспитательное движение, все субъекты которого (спортсмены, тренеры, организаторы спортивных соревнований и т. д.) ориентированы на реализацию в спорте и посредством спорта идеалов гуманизма, приобщение детей и молодежи к этим идеалам.
Знакомство Кубертена с античной культурой помогло ему определить характер этого движения: это должно быть движение на основе возрождения Олимпийских игр.
Кубертен считал, что эти Игры, которые по своему духу, по своей направленности должны быть образцом (с точки зрения своей гуманистической направленности, ориентации, гуманной атмосфере) для других спортивных соревнований, помогут решить задачу возрождения и усиления духовно-нравственных начал, воспитательной роли спорта, сделать его «чище и благороднее», повысят роль спорта в совершенствовании человека и социальных отношений [Coubertin, 1986b]. В «Олимпийских мемуарах» он писал: «Почему я возродил Олимпийские игры? Чтобы облагородить и укрепить спорт, чтобы обеспечить его независимость и стабильность, и таким образом дать ему возможность лучше выполнять ту воспитательную роль, которая выпала ему в современном мире» [см.: Anthony, 1994, р. 27]. В 1896 г., касаясь роли спорта в борьбе за мир, Кубертен выразил надежду на то, что в рамках олимпийского движения «атлетизм будет возвеличен и облагорожен, и международная молодежь будет черпать в нем любовь к миру и уважение к жизни» [цит. по: Петров, 1980, с.18]. Он подчеркивал, что олимпийскому движению нужен не любой спорт, а спорт «воспитательный» (―educatif) [см.: Vialar, 1962, р. 85]. По мнению Кубертена, выдвижение на передний план задачи воспитания посредством спорта определяет наличие «принципиального различия между Олимпийскими играми и обычными международными чемпионатами» [Кубертен, 1997, с. 68].
Таким образом, Кубертен понимал олимпийское движение как социально-педагогическое, воспитательное движение, ориентированное на реализацию в спорте и посредством спорта гуманистических идеалов. К достижению этой цели, по его мнению, должны стремиться все субъекты данного движения. Кубертен, как он сам писал, стремился «напомнить людям о философском и интеллектуальном характере» своей идеи и «поднять роль МОК значительно выше уровня обычной спортивной ассоциации» [Кубертен, 1997, с.42].
Чтобы акцентировать внимание организаторов Олимпийских игр на эту главную цель данных Игр по инициативе Кубертена проводились олимпийские конгрессы, в повестке которых на первый план он выдвигал спортивно-педагогические вопросы. Так, организованный по его инициативе в 1894 г. в Париже конгресс, названный впоследствии I Олимпийским конгрессом, официально назывался «Конгресс по возобновлению Олимпийских игр». Однако Кубертен постоянно подчеркивал на этом конгрессе, что в первую очередь речь идет о значении спорта для «обновления человечества через воспитание» [см.: Лотц, 1983, с. 17].
В программу и последующих Олимпийских конгрессов по инициативе Кубертена в первую очередь включались не организационные, а социально-педагогические вопросы. Так, на II Олимпийском конгрессе в Гавре (1897 г.), который проходил под девизом «Восстановление единства мышц, воли и мысли», обсуждалось «влияние спорта на формирование характера молодежи», а на Олимпийском конгрессе 1913 г. в Лозанне – «физическое, интеллектуальное, моральное и социальное воздействие спорта». В программу конгресса в Гавре по инициативе Кубертена были включены вопросы о моральном влиянии физических упражнений на детей и подростков, а также о влиянии усилий на формирование характера и на развитие личности [Кубертен, 1997, с. 43].
Исходя целевой установки олимпийского движения, Кубертен считал, что идеалом личности этого движения должен быть олимпиец, homo olympicus, – атлет, который демонстрирует не только спортивное мастерство, но также полноценное и пропорциональное развитие физических, психических и духовных (нравственно-эстетических) качеств и в этом плане представляет собой разносторонне и гармонично развитую личность.
Для характеристики такой личности олимпийского атлета он использовал придуманный им и конкретизирующий его идею «эвритмии» девиз: «Mens fervida in corpore lacertoso!» («Возвышенный дух в развитом теле!»). Этот девиз, на который Кубертен впервые указал в 1911 г. в статье под тем же названием [Coubertin, 1911], призван был заменить известное выражение Ювенала “Orandum est ut sit mens sana in corpore sano” (как правило, ему дается не совсем точный перевод: «В здоровом теле – здоровый дух»), за которым, по его мнению, скрывается «в высшей степени гигиенический», «слишком медицинский» идеал, «чтобы его можно было предложить амбициям молодых» [Кубертен, 1997, с. 100].
В соответствии с указанным идеалом личности, который Кубертен мечтал привить всему человечеству в качестве его raison d’être (смысла существования), олимпийскому атлету должны быть присущи совершенные физические качества, здоровье, красота физически развитого тела и движений, а вместе с тем сила духа, интеллект, эстетический вкус, художественный талант, культура речи и общения, высоконравственные качества: честность, великодушие, бескорыстность и др. Формирование посредством спорта такой личности Кубертен считал главной воспитательной задачей олимпийского движения.
Олимпийские игры, как и другие спортивные соревнования, предполагает стремление каждого из участников к победе. Ориентация на победу в соперничестве наиболее отчетливо сформировалась в условиях древнегреческой культуры и расцвета агонистики – достаточно вспомнить гомеровский девиз «всегда быть лучше и превосходить других», «всегда быть на голову выше всех остальных». Абсолютизация такой ориентации приводит к позиции, которую наиболее четко сформулировал футбольный тренер из США В. Ломбарди. Ему приписывают слова: «Победа – не самое главное, победа – единственное, ради чего стоит бороться» [см.: Макинтош, 1998]. В соответствии с таким подходом идеалом для воспитания в спортивной деятельности становится спортсмен высочайшего класса, рекордсмен, который в соперничестве с другими стремится только к победе и добивается ее любыми средствами.
Позиция Кубертена по данному вопросу иная и включает в себя два основных пункта.
1. По мнению Кубертена, олимпийские атлеты должны стремиться к максимально высокому результату. Кубертен категорически возражал против «чрезмерного сдерживания» спортивных результатов, видя в их постоянном росте «притягательность» спорта и его «право на существование» [цит. по: Daume, 1981, р. 67]. Мысль покончить с этим он считал утопией, взлелеянной неспортсменами [Coubertin, 1909а]. «Рекорд, – писал Кубертен, – это сгусток мышечного совершенства. Торжество воли. В спорте без рекорда – высшего достижения – обойтись нельзя. Выставьте его за дверь – он войдет в окно… В облике рекорда присутствует какая – то торжественность, которая поднимает авторитет спорта, увеличивает его притягательную силу» [цит. по: Лоу, 1984]. Критикуя тех, кто призывал к «умеренности», к отказу от спортивных рекордов, Кубертен писал: «Спортивный рекорд является неизбежной вершиной всей спортивной системы, его неустранимость сродни неустранимости “вечной аксиомы” (так назвал закон Ньютона французский писатель Тэн). Вы не можете надеяться устранить ее, не разрушив все остальное. Поэтому, сторонники утопии умеренности, признайте свое поражение. Умеренность противоречит самой природе. Наблюдайте, как мы продолжаем воплощать в жизнь девиз Отца Дидона, который он имел привычку повторять своим ученикам и который стал девизом олимпизма: Быстрее, выше, сильнее!» [Кубертен, 1997, с. 176].
Такая позиция Кубертена определялась стремлением использовать спорт в качестве средства воспитания характера, воли и других качеств личности.
2. Кубертен всегда подчеркивал, что, как бы ни была желанна олимпийскому спортсмену победа или установление рекорда, он не должен стремиться к победе любой ценой. В этом отношении его позиция принципиально отличается от упомянутой позиции футбольного тренера из США В. Ломбарди. Идеалом для Кубертена является спортсмен, для которого на первом плане находится не успех, не победа в спортивном соперничестве, а поведение, адекватное нравственным нормам. По его мнению, спортсмен должен отдавать предпочтение честному, благородному, рыцарскому поведению в спортивных поединках, ибо только в этом случае спорт, спортивные соревнования будут выполнять свою воспитательную функцию. Он полагал, что только нравственные ценности способны придать спорту, спортивным соревнованиям и спортивным рекордам подлинно человеческую, гуманистическую направленность.
С таким представлением Кубертена об идеале поведения участников спортивных соревнований связаны и слова в его «Оде спорта»: «Трижды сладостна победа, одержанная в благородной, честной борьбе» [Кубертен, 1987].
Из необходимости ориентации олимпийского атлета в спортивном соперничестве на нравственные принципы следует, по мнению Кубертена, что прежде всего он должен стремиться к победе не над соперником, а над самим собой.
В этом плане характерно название его статьи: «Победи самого себя!». А на медали для участников Африканских игр по предложению Кубертена было начертано: «Athletae Proprium Est Se Ipsum Noscere, Ducere et Vincere» («Обязанность и сущность атлета – познать самого себя, контролировать себя и превзойти себя»).
Такое отношение Кубертена к победе на Олимпийских играх часто выражают неточно, ошибочно приписывая ему фразу: «Главное в Олимпийских играх не победа, а участие» (или: «На Олимпийских играх важно не столько побеждать, сколько участвовать») [Макинтош, 1998, с. 63]. На самом деле эту фразу использовал архиепископ Пенсильванский Э. Тальбот 17 июля 1908 г. в своей речи в соборе святого Павла в Лондоне, обращенной к участникам Игр 4-й Олимпиады. Кубертен, выступая 24 июля 1908 г. на торжественном обеде, который английское правительство дало в связи с Играми, оценил речь епископа как «высоко философскую», и дополнил выражение, использованное архиепископом, своим взглядом на ситуацию в спорте с учетом ее воспитательного содержания: «Запомните, господа, эти прекрасные слова: главное в жизни не триумф, а битва; важнее храбро сражаться, чем победить (выделено мной – авторы). Распространять эти заветы – значит, воспитывать более мужественное, более сильное во всех отношениях, более добросовестное и более великодушное человечество» [Coubertin, 1908, р. 19. Цит. по: Дьюри, 1974, с. 126]. Кубертену принадлежат и такие слова: «Бесчестие не в том, что ты будешь побежден, а в том, что ты отказываешься от борьбы» (Le déshonneur ne consisterait pas ici à être battu: il consisterait à ne pas se batter) [Coubertin, 1986а, Р. 372].
Значит, в отличие от архиепископа Кубертен на первый план выдвигает не «участие» в соревновании и борьбе, а отношение к соревнованию и борьбе. По мнению Кубертена, самое главное – не победа над соперником, а отвага, мужество, проявляемые в ходе борьбы за эту победу, сам дух борьбы, побуждающий человека к совершенству, к преодолению самого себя, своих слабостей и недостатков. Необходимо бороться, таким образом («храбро – well»), на основе таких принципов, которые воспитывают «более мужественное, более сильное во всех отношениях, более добросовестное и более великодушное человечество».
Это существенное отличие в позициях архиепископа и Кубертена не всегда осознается. Так, например, А.В. Кыласов приводит указанные слова архиепископа, обращенные к участникам Игр IV-й Олимпиады, и пишет: «Интересно, что на сайте МОК в краткой справке о той Олимпиаде содержится разъяснение, что ―подлинный смысл этой фразы раскрыл Кубертен. И в этом проявилась его проницательность и чутье. Странно. Вроде бы и так все было понятно» [Кыласов, 2010а, С. 91].
Таким образом, позицию Кубертена в обсуждаемом вопросе кратко можно сформулировать следующим образом: олимпийское поведение в соперничестве предусматривает не просто участие, а проявление мужества, воли, настойчивости, стремление к достижениям, к максимально возможному результату, победе, но при этом отказ от желания победить любой ценой, за счет своего здоровья или причинения ущерба здоровью соперникам, посредством обмана, насилия, нечестного судейства и других антигуманных действий. Олимпиец должен отдавать предпочтение честному, благородному поведению в спортивных поединках.
В решении задачи использования спорта в целях не только физического, но и духовно-нравственного воспитания, Кубертен рассчитывал прежде всего на гуманистическую ориентацию МОК и других руководящих деятелей олимпийского движения, организаторов Олимпийских игр, их стремление содействовать реализации в спорте и посредством спорта гуманистических идеалов и ценностей, их активную деятельность по пропаганде «олимпийского духа» в спортивном соперничестве.
Кубертен постоянно призывал МОК «обратить серьезное внимание на воспитательную миссию» олимпийского движения и предложил в рамках этого движения создать институты для воспитания олимпизму, ориентируясь на конечную цель движения – «достижение нравственного совершенства человечества и отдельного человека» [Кубертен, 1997, с. 42].
В 1926 г. по его инициативе было создано Международное бюро спортивной педагогики с целью организации международного сотрудничества в области педагогики спорта. Кубертен мечтал о создании Олимпийского центра, который содействовал бы разъяснению и распространению олимпийских идей, особенно среди молодежи, воспитанию ее «в олимпийском духе», «в духе соблюдения принципов олимпизма». Ему принадлежит идея создания Международной Олимпийской академии. Она основана в Олимпии в 1961 г. «для поддержки и пропаганды олимпийского духа».
Вместе с тем Кубертен указывал на необходимость развертывания в олимпийском движении спортивного воспитания, ориентированного на идеалы олимпизма. «Олимпийское движение…, – писал он, – предполагает всеобщее спортивное воспитание, которое доступно всем, отличается мужественностью и рыцарским духом и в совокупности с эстетическими и литературными занятиями является движителем национальной жизни и очагом гражданственности. Вот идеальная программа» [см.: Mzali, 1979, р. 64].
Важным средством «облагораживания спорта» и повышения его роли в духовно-нравственном воспитании олимпийцев Кубертен считал возрождение «религии спорта», religio athleticae, которая наиболее ярко выражена в олимпийском спорте античности. По его мнению, новое олимпийское движение должно было стать «религией со своей церковью, догматикой, культом» [Coubertin, 1966а, S. 107].
Кубертен неоднократно обращал внимание на связь своей концепции олимпийского спорта с религией. «Что объединяет оба олимпизма (древний олимпизм и неоолимпизм – В.С.), – писал он, – так это их религиозный дух, который было воспрянул на некоторое время у молодых спортсменов средневековья. ―Спортивная религия, древние понимали смысл этого словосочетания; наши современники еще не улавливают его» [Кубертен, 1997, с. 170]. В своем послании молодежи после открытия Олимпийских игр в Олимпии 16 апреля 1927 г. (послание было отправлено по радио в «Спортивную молодежь всех стран») Кубертен сказал: «Возрождая для вас Олимпийские игры, я меньше всего, друзья мои, хотел, чтобы они превратились в музейный экспонат или сюжет кино, использовались в коммерческих или избирательных целях. Возрождая существовавший 25 столетий тому назад институт, мы хотели, чтобы вы еще раз стали последователями религии спорта, задуманной нашими великими предшественниками». «Моя концепция спорта, – подчеркнул он, – всегда отличалась от концепции очень многих, возможно, даже большинства спортсменов. Для меня спорт был религией со своей церковью, своими догматами, своей службой…, но, прежде всего, – религиозным сознанием…» [Кубертен, 1997, с.91–92].
В 1935 г. Кубертен вновь отметил эту особенность своей концепции олимпизма: «Первой сущностной характеристикой как античного, так и современного олимпизма, – писал он, – является его религиозная природа… Поэтому я думаю, что был прав, пытаясь с самого начала воссоздать вокруг возобновленных Олимпийских игр религиозное чувство…В этом – происхождение всех обрядов, которыми сопровождаются церемонии современных Игр… Идея религии спорта, religio athleticae, очень медленно проникала в сознание участников состязаний» [Coubertin, 1976, р. 129–130].
Для формирования религии спорта, religio athleticae, Кубертен считал крайне важным создание соответствующей символики и ритуалов. «Церемониальная часть, – писал он в 1910 г., – является одной из важнейших, и мы должны урегулировать ее в первую очередь», поскольку Олимпийские игры могут выделиться на фоне «обычной серии мировых чемпионатов» и превратиться во всеохватное «философское и историческое учение» лишь «благодаря блеску… мощной символики» [цит. по: Франке, 2006, с. 71].
Хотя пропагандируемая Кубертеном «религия спорта» не является религией в строгом смысле слова, но она обладает целым рядом признаков религиозного культа, предметом которого является спортивная деятельность и те, кто достигает в ней совершенства.
Религия спорта, пишет по этому поводу Ю.М. Гельперин, это «этическая система, не основанная на сверхъестественной санкции и тем самым не являющаяся религией в собственном смысле слова, но обладающая всеми признаками религиозного культа, предметом которого являлась энергичная и неутилитарная физическая деятельность» [Гельперин, 1977, с. 5].
Как отмечает Х.М. Кахигал, зажжение олимпийского огня, шествие, клятва, торжественные обороты речи на современных Олимпийских играх – все это восходит к религиозному ритуалу античности. Но «все эти обряды не просто скопированы с процессий и жертвоприношений древней Олимпии. Культ божества преобразован в них в культ человека как носителя определенных ценностей. Зевс превратился в идею единства человеческого рода, стал логическим синтезом всего пострационализма, всего европейского научного мышления XIX века» [Кахигал, 1983, С. 21].
По мнению Д.В. Никишина, «спорт – пример социоцентрической псевдорелигии, которая не исходит из наличия трансцендентного бога, но предполагает сакрализацию (фетишизация) объекта поклонения, возникшего внутри общества, наделяет этот объект сверхъестественными качествами» [Никишин, 2005, с. 17].
Такая оценка спорта дает основание некоторым исследователям, опираясь на введенное М. Вебером понятие харизматической власти, которая существует за пределами мира рациональных правил и древних традиций, восходит к духовным началам и вращается вокруг сверхъестественного лидера, управляющего преданностью и уважением его последователей, говорить о харизматическом характере олимпизма. «Квазирелигиозные ритуалы и символы, окружавшие Олимпиаду, регулярный четырехлетний цикл, девиз «citius, altius, fortius» (быстрее, выше, сильнее), пять колец и факел, а также церемонии торжественного открытия и закрытия – все являются частью этой практически духовной веры в пророка Кубертена и его последователей в Международном олимпийском комитете, мифическим образом связанного с миром античной Греции и спортивными фестивалями, восходящими к 770 г. до н. э.» [Novak, 2008, р. 48].
Вопрос о взаимоотношении современного спорта и религии, а также о том, может ли олимпийский спорт развиться в самостоятельную «гражданскую религию», основу концепции которой заложил Роберт Н. Белла в работе «Гражданская религия в Америке» (1967), является предметом дискуссии [Кыласов, 2009, 2010а, б; Посьелло, 2006; Франке, 2006; DaCosta, 2006; Franke, 2006; MacAloon, 1978, 1981; Weis K., 1997 и др.]. Так, например, если Эвери Брендедж, президент МОК с 1952 по 1972 гг., заявил в 1964 году, что «олимпийское движение является религией 20 века» [цит. по: DaCosta, 2006, р. 160], то Дж. Молтман оценил такое мнение как «идолопоклонство»: «Олимпизм как религия является идолопоклонством. Можно даже считать религиозный олимпизм как классический пример искусственно организованного современного идолопоклонства… Не Олимпийские игры созданы в честь религии, а религия создана в честь Олимпийских игр» [Moltman 1980, р. 83].
Следует отметить, что в работах, обсуждающих проблему «гражданской религии» и в связи с этим подвергающих критике кубертеновскую идею религии спорта, religio athleticae, допускается некоторое ее искажение. Она интерпретируется как главная идея всей олимпийской концепции Кубертена, как «базовая составляющая (инвариантное начало, критерий и образец) Олимпизма» [Кыласов, 2009, с. 55]. Кубертен действительно придавал важное значение созданию религии спорта, но он рассматривал religio athleticae лишь как средство «облагораживания» спорта, повышения его воспитательной роли.
Необходимым условием эффективного использования спорта в системе воспитания, решения воспитательных задач олимпийского движения, одним из главных средств гармоничного развития личности, преодоления все усиливающегося разрыва между физическим и духовным развитием людей Кубертен считал также интеграцию спорта с искусством [см.: Кубертен, 1998; Хён, 1984; Landry, 1987а; Nissiotis, 1987; Pierre de Coubertin and the Arts, 1994].
Традиция объединения спорта с искусством заложена еще в Древней Греции [см.: Зухора, 1982, 1996; Кривобоков, 1996; Ривкин, 1969; Шанин, 1980; Arguel, 1994; Bielski, 1999; Bilinski, 1994; Grys, 1994; Lambis, 1987; Marazov, 1982; Mezo, 1958; Nissiotis, 1987; Yalouris, 1971, 2001]. Достаточно сослаться, например, на следующее высказывание Платона: «Поскольку есть два таких элемента в человеке, то хотелось бы сказать, что бог дал людям две способности: музыку и гимнастику, для темперамента и для приверженности к мудрости… чтобы они гармонировали друг с другом, и необходимо каждый из них подтягивать и отпускать, пока они не будут звучать в согласии друг с другом, как и требуется» [Цит. по: Kunicki, 1986, p. 9].
На Истмийских, Панафинейских, Пифийских, Немийских играх Древней Греции проводились состязания не только спортсменов, но также певцов, музыкантов, ораторов. Широко распространенное мнение о том, что такого рода состязания проводились и на древних Олимпийских играх, не соответствует действительности. Как отмечает Б. Билинский, специально занимавшийся изучением этого вопроса, на Олимпийских играх Древней Греции выступали философы, поэты, писатели с презентацией своих произведений, но среди них не проводилось соревнований и конкурсов [см.: Билинский, 1998]. В. Дауме также указывал на то, что «в древних Олимпийских играх никогда не было художественных состязаний», хотя, отмечал он, Пиндар, Геродот, Тукидид и другие знаменитые мыслители древности вблизи священной рощи в Олимпии декламировали свои сочинения, а Мирон, Поликлет, Пракситель и Скопа создавали свои незабываемые скульптуры [Daume, 1981, p. 65].
Кубертен активно поддерживал и пропагандировал идею интеграцию спорта с искусством и культурой в целом. В своем выступлении в Париже 23 мая 1906 г. на открытии Консультативной конференции по вопросам изобразительного искусства, литературы и спорта («Conférence consultative des arts, lettres et sports») он сказал: «Мы должны заново объединить узами законного брака давно разведенную пару – Разум и Тело… Их взаимопонимание длилось долго и было плодотворным. Но неблагоприятные обстоятельства разлучили их… Наша задача – снова соединить их … Искусство должно быть связано с практикой спорта, чтобы из этого получилась взаимная выгода» [Цит. по: Кубертен, 1987, с. 24–25; см. также: Pierre de Coubertin and the Arts, 1994, р. 7].
Обоснованию положения о необходимости укрепления связи спорта с искусством посвящен раздел «Искусство и спорт» работы Кубертена «Спортивная педагогика». Кубертен отмечает здесь, что «искусство должно соседствовать со спортом», «должно быть связано с практикой спорта»: «Спорт надо рассматривать как источник и как повод для искусства. Он порождает красоту, формируя атлета, обладающего великолепными скульптурными формами. Спорт является причиной красоты благодаря сооружениям, которые для него возводятся, спектаклям и праздникам, которые в его честь устраиваются» [Coubertin, 1919, р. 146]. В «Олимпийских письмах», которые были опубликованы в «Ла Газет де Лозан» 26 октября 1918 г., Кубертен писал: «Олимпийское движение… предполагает всеобщее спортивное воспитание, которое доступно всем, отличается мужественностью и рыцарским духом и в совокупности с эстетическими и литературными занятиями является движителем национальной жизни и очагом гражданственности. Вот идеальная программа» [цит по: Дьюри, 1974, с. 125; ср.: Mzali, 1979, р. 64].
Кубертен неоднократно выражал удивление по поводу отсутствия «интереса на протяжении целого ряда лет к идее объединения спортивных состязаний с хоровым исполнением на открытом воздухе. То, что скульпторы и художники колебались переступить забытый порог, еще можно было понять, а вот абсолютное нежелание людей соединить эти две красоты, дополняющие друг друга, – понять было невозможно» [Кубертен, 1997, с. 83].
Обсуждая вопрос о взаимоотношениях спортсменов с людьми искусства, Кубертен отмечает, что хотя античное искусство преданно и беззаветно служило атлету, но предметом искусства был атлет в состоянии покоя. Скульпторы и художники никогда не изображали атлетов в момент усилия и интенсивной работы мышц. По его мнению, это связано с тем, что физические усилия, особенно в момент своего максимума, искажают благородные черты атлета. Современная моментальная фотография не оставляет сомнений на этот счет. Конечно, существуют исключения из общего правила, к тому же даже искаженные черты вовсе не безобразны, а полны жизненной энергии, силы и мощи. Однако античный ваятель и художник считали, что в их произведениях должны присутствовать только благородные и правильные черты и линии [Coubertin, 1919, р. 147]. К сожалению, замечает Кубертен, в настоящее время произведения искусства, посвященные спорту, весьма редки. Спорт не входит в число тем, интересующих людей искусства.
Причину взаимного невнимания спортсменов и артистов (людей, занимающихся каким-либо видом искусства) Кубертен усматривает прежде всего «в отсутствии организованных контактов между ними, а также в условностях, касающихся выбора тем для творчества. Сегодняшние артисты с помощью ломаных, фантастических и незаконченных линий пытаются передать такие же несуществующие и фантастические впечатления, неопределенные, нереальные мечты. Спорт – это одна из самых конкретных реалий, это законченность и совершенство, классика. Каждое движение спортсмена выверено и отточено, и ни кисточка, ни скребок тут ничего не могут поделать». Вместе с тем Кубертен полагает, что события, происходящие в современном мире, активно способствуют возвращению престижа реальных ценностей, когда-то утраченных, а совершенное человеческое тело так прекрасно, что настоящий артист просто не может не обратить на него внимание [Coubertin, 1919, р. 147].
Кубертен настаивал на том, чтобы «между атлетами, людьми искусства и зрителями был заключен союз» [Coubertin, 1986с, Р. 17]. Он мечтал о том, чтобы спортсмены и деятели искусства совместно создавали красоту. Эстетическое восприятие красоты спортивного представления должно вдохновлять композиторов, художников, скульпторов и литераторов. Все дело, по его мнению, «сводится к одной проблеме: где могут встретиться артисты и спортсмены? Оружейные или боксерские залы для этого не подходят. Античная гимназия, возможно, была бы идеальным местом, но – увы… Однако теперь, когда у нас есть такие современные стадионы, туда вполне можно было бы пригласить людей искусства. Было бы очень своевременно пригласить их туда, облегчив тем самым им задачу, ободрить их. И наконец, почему бы не сопровождать соревнования – выставки достижений спортивного мастерства – художественными выставками, посвященными спорту?» [Coubertin, 1919, р. 147].
Для организации таких встреч спортсменов и людей искусства, по мнению Кубертена, необходимы современные проекты клубов верховой езды, водного спорта, гимнастики, наполовину открытых, наполовину закрытых, с возможностью расширения программы и присоединения других видов спорта: своего рода спортивные городки из камня, кирпича или дерева с большим количеством разнообразных спортивных площадок; практичные, отличающиеся оригинальным архитектурным решением и художественным вкусом. Необходимы и спортивные парки со всеми необходимыми сооружениями, открытые для всех и общедоступные. При этом особенно важно, подчеркивает Кубертен, использовать такие художественные формы, различного рода декорации, которые способны создать «гармоничную композицию» [Coubertin, 1919, р. 148–149].
Гармония, по его мнению, необходима и при решении вопроса о музыкальном сопровождении спортивных соревнований. Этот вопрос, указывает он, не нужно смешивать с вопросом организации музыкальных фестивалей на свежем воздухе. «Для фестиваля важны мощные оркестры и мощные хоры по той простой причине, что музыка является основной причиной собрания людей и должна сосредоточить на себе их основное внимание. При организации спортивных соревнований, наоборот, она является только вспомогательным средством. Поэтому более важным, чем громкость звучания и мощность звука, является ритм. Избегайте галопирующих, вульгарных или просто слишком часто звучащих ритмов. Ровный и размеренный ритм окажут больший эффект. Если у вас есть литавры, поместите их подальше, чтобы смягчить агрессивное звучание. Если у вас есть несколько певцов, наоборот, поставьте их ближе к зрителям и более того, разместите их самом центре трибун, если это необходимо. Длинным оркестровым пассажам лучше предпочесть хоровое пение. Если у вас есть возможность чередовать пение хора со звуками охотничьего рожка, как бы отвечающего хору, – не стоит раздумывать. Вы сумеете добиться самого гармоничного сочетания и превосходного эффекта» [Coubertin, 1919, р. 150–151]. Наконец, важное значение для художественного оформления спортивных соревнований имеет и правильная организация церемонии награждения победителей [Coubertin, 1919, р. 152].
Важную роль в укреплении связи спорта с искусством, по мнению Кубертена, должны играть Олимпийские игры. Он неоднократно подчеркивал принципиальное отличие Олимпийских игр от других спортивных соревнований, в том числе чемпионатов мира. В «Олимпийских мемуарах» он пишет: «Я часто это повторяю, но лишь потому, что многие не понимают, что Олимпийские игры – это не чемпионат мира, а фестиваль молодежи всего мира, ―юности человечества, фестиваль предельных усилий, многочисленных амбиций и всех форм юношеской активности, фестиваль, который отмечает каждое последующее поколение, вступающее на порог жизни. Совсем не случайно в древние века писатели и художники собирались в Олимпии, чтобы отметить Олимпийские игры и тем самым повысить их престиж» [Кубертен, 1997, с. 71].
Именно поэтому Кубертен считал, что «искусство должно участвовать в современных Олимпиадах … Какой же это праздник без музыки, стихов, живописно украшенных стадионов? Музы должны официально утвердиться на Играх; “Олимпийские игры должны быть окружены ореолом поэзии и красоты” [цит. по: Пуре, 1980, с. 36].
В 1912 г. статье «Воспитательная роль Олимпиады» («Le rôle éducatif des Olympiades») он писал: «Олимпиады являются не только манифестацией мускульной силы, они также несут интеллектуальное и художественное начало, и роль этого начала будет неуклонно возрастать» [Pierre de Coubertin, 1986, р.376]. В послании спортсменам и участникам Олимпийских игр в Амстердаме (1928 г.) Кубертен выразил надежду на то, что эти Игры позволят «объединить красивую работу мускулов с работой ума, воодушевленного идеей спорта» [см.: Carl-Diem-Inst. …1966, р. 106]. В выступлении по радио в 1935 г., характеризуя «философские основы современного олимпийского движения», Кубертен сказал: «Наконец, последний элемент – чувство прекрасного, которое дает нам участие в Играх Искусств и Мысли» [цит. по: Дьюри, 1974, с. 129].
Наилучшим средством практического осуществления своей идеи укрепления связи спорта с искусством Кубертен считал включение в программу Олимпийских игр художественных конкурсов, которые, по его мнению, должны быть равнозначны спортивным соревнованиям. При этом он подчеркивал, что «во взаимосвязи физического развития и разума разум, несомненно, доминирующий элемент, при том, однако условии, что речь идет о наиболее совершенных формах художественного и литературного творчества, а не о незначительных произведениях, которые, благодаря все возрастающей в наше время невзыскательности, навязываются нам повсеместно, нанося ощутимый вред цивилизации, правде, человеческому достоинству и взаимоотношениям между народами» [Цит. по: Хён, 1984, с. 55].
В 1906 г. в своей вступительной речи на конференции по вопросам искусства, науки и спорта Кубертен предложил включить в программу Олимпийских игр художественные конкурсы («Penthatlon of the Muses») в 5 видах искусства: архитектуре, скульптуре, музыке, живописи и литературе. Разъясняя это свое предложение, он сказал следующее: «Первый пункт плана, который мы сегодня представляем для критического рассмотрения и консультации, – это предполагаемая организация пяти конкурсов: произведений архитектуры, скульптуры, живописи, музыки и литературы. На этих конкурсах раз в четыре года будут демонстрироваться ранее не публиковавшиеся и не выставлявшиеся работы, созданные под прямым влиянием идей спорта. Работы, допущенные к этим конкурсам, сначала могут быть немногочисленны, они могут даже быть не самого высокого класса по той простой причине, что поначалу такие конкурсы привлекут, несомненно, только тех художников и литераторов, которые сами в той или иной степени занимаются спортом. В самом деле, разве не должен скульптор, желающий создать достоверное изображение огромного физического напряжения, в котором находится тело спортсмена, обладать хотя бы некоторым собственным опытом в данном виде спорта? Спросим еще раз: неужели нас смутит старый и ни на чем не основанный предрассудок, что некоторые виды профессиональной деятельности несовместимы со спортом? Могущество и универсальность спорта, возрожденные за столь короткий промежуток времени, предостерегают нас от подобных взглядов. Не далее как в следующем поколении люди различных уровней образования и разных профессий одновременно будут и спортсменами. Разве это не обычное явление среди фехтовальщиков уже сейчас? Время работает на нас. Однако было бы безрассудно ожидать чересчур многого от будущего союза спортсменов, художников и зрителей. Как много еще предстоит сделать из-за того, что была забыта эвритмия» [цит. по: Хён, 1984, с. 52–53].
Деятели искусства, собравшиеся на конференции по вопросам искусства, науки и спорта, поддержали предложение Кубертена включить упомянутые им пять конкурсов в процедуру современных Олимпийских игр. Однако это решение не было реализовано во время Олимпиады в Лондоне (1908 г., Игры IV Олимпиады).
Впервые практически оно было осуществлено (причем в условиях резкой оппозиции со стороны шведских художников того времени) только в 1912 г. при проведении Олимпиады в Стокгольме (Игры V Олимпиады). Но в промежутке между этими Олимпийскими играми Кубертен и МОК организовали в 1911 г. в Париже международный архитектурный конкурс для окончательной выработки проекта «Новой Олимпии». До этого он был принципиально разработан в серии статей, которые Кубертен опубликован в «Ревю олимпик» (в номерах с октября 1909 г. по май 1910 г.).
Художественные конкурсы проводились на Олимпийских играх в период с 1912 по 1948 год. В 1912 г. в этих конкурсах приняли участие представители 31 страны. На Играх 1936 г. проведено 15 художественных конкурсов.
По мнению Кубертена, союз спорта с искусством и наукой может служить важным средством «облагораживания» спорта и тем самым поднятия не очень высокого в тот период его престижа.
В речи на открытии указанной конференции он следующим образом выразил эту мысль: «…Я созвал это совещание, чтобы рассмотреть вопрос: насколько, как и в какой форме искусство и гуманитарные науки могли бы участвовать в проведении современных Олимпиад, как они могут включаться во всеобщую спортивную практику, облагораживать ее, да и сами пользоваться ею. Это значит, что у нас двоякая цель: с одной стороны, мы хотим осуществить углубленное сотрудничество между наукой и искусством при возобновлении Олимпийских игр, а с другой – включить их сотрудничество и в повседневность, т. е. при организации обычных спортивных мероприятий…» [цит. по: Проблемы олимпийского движения, 1977, с. 114].
Под «облагораживанием» спорта Кубертен в первую очередь имел в виду повышение его культурной ценности. Об этом свидетельствуют, в частности, его слова, сказанные в связи с предложением ввести конкурсы искусств в программу Олимпийских игр: «Главное – пробудить интерес к конкурсам со стороны самой широкой общественности, чтобы все больше и больше людей осознавало спорт неотъемлемой частью культуры. В грядущих поколениях обязательно будут работники как умственного, так и физического труда, занимающиеся спортом с глубоким пониманием его культурной ценности. Время в этом вопросе идет с нами в ногу и работает на нас».
Тем самым Кубертен, как отмечает Франц Лотц, «хотел убить двух зайцев одним выстрелом: заинтересовать спортом представителей наук и искусств, чтобы в то же время благодаря их присутствию и участию «поднять акции спорта» [Лотц, 1983, с. 16].
Кубертен считал, что союз спорта с искусством может служить важным средством повышения не только духовно-нравственной ценности спорта, но и престижа Олимпийских игр. «Совсем не случайно в древние века писатели и художники собирались в Олимпии, чтобы отметить Олимпийские игры и тем самым повысить их престиж, – писал он» [Кубертен, 1997, с. 71].
Что касается идеала социальных отношений, то Кубертен, опираясь на идеи либерального гуманизма XIX века, включал в олимпийский идеал такие социальные принципы и ценности, как демократизм, интернационализм, равноправие всех людей и народов, просвещение в духе истинного патриотизма в сочетании с взаимоуважением наций, несмотря на расовые, религиозные и политические различия, а также гуманистические ценности мира, дружбы и взаимопонимания.
Некоторые из этих принципов и ценностей отражают соответствующие фундаментальные ценности либерального мировоззрения (в первую очередь принцип индивидуальной свободы), сформулированное европейским Просвещением (Локк, Монтескье, Вольтер и др.) [см.: Гельперин, 1977; Егоров А.Г., 1991; Parry, 1995].
В соответствии с указанными ценностями важной задачей олимпийского движения Кубертен считал утверждение мирных отношений между народами и государствами. По его мнению, спорт, развитый не только в национальном, но и в международном масштабе:
– станет важнейшим универсальным социальным фактором, средством контактов и коммуникации между культурами,
– вдохнет в человечество «дух свободы, мирного соревнования и физического совершенства»,
– будет способствовать утверждению мирных отношений между государствами, укреплению дружбы и взаимопонимания между народами, их культурному сотрудничеству, «прекращению споров, разногласий и недоразумений», преодолению националистических предрассудков, улучшению политических отношений между народами, принадлежащими к разным культурам.
Выше охарактеризована разработанная Кубертеном концепция современного олимпизма, в которой сформулированы те основные ценности (идеалы, принципы, образцы поведения), на которые должно быть ориентировано олимпийское воспитание детей и молодежи.
Эти ценности и соответствующие им девизы олимпийского движения представлены в таблице 6.
Согласно концепции современного олимпизма (Кубертен, Олимпийская хартия) идеальной личностью является олимпиец, homo olympicus – личность, для которой характерны:
• активность, целеустремленность, ориентация на постоянное самопознание, самосовершенствование, достижения;
• гармоничное развитие – полноценно и пропорционально развитые физические, психические и духовно-нравственные, эстетические качества;
• активное участие в спортивной деятельности (не только в тренировке, но и в соревнованиях), постоянное стремление к повышению своих результатов, к высоким спортивным достижениям, мужество, воля, настойчивость для максимально возможных (с учетом собственных возможностей) спортивных достижений (прежде всего для спортивного самосовершенствования, превышения собственных результатов в спорте), для победы над соперником;
• соблюдение в спортивном соперничестве не только правил, но и нравственных принципов Фэйр Плэй («честной игры»: отказ от желания победить любой ценой (за счет своего здоровья или причинения ущерба здоровью сопернику, посредством обмана, насилия, нечестного судейства, других антигуманных действий), предпочтение честному, благородному поведению.
Таблица 6
Важное значение для понимания целей и задач олимпийского воспитания, связанных с приобщением детей и молодежи к ценностям олимпизма, имеет современная трактовка этих ценностей.
