Там, где кончается арена…

Глава шестая

Никонов, летая в своих армейских воспоминаниях, впервые за сегодняшний день улыбнулся… Чудили они тогда много! Куража и молодой дури было в избытке!..

Володька встал, открыл шкаф, протянул руку к заветной полке, где лежал его шлемофон, прослуживший с ним всю срочную от начала до конца. Надевал он его исключительно в день танкиста, чтобы, как говорила его бабка Степаниха, «пофорсить» перед всеми.

Шлемофон наделся с трудом – то ли усох за эти годы, то ли в последнее время было слишком много забот и мыслей, от которых голова распухла…

Он плеснул себе в стакан остатки пива и снова улетел в эфирные облака воспоминаний…

…Гороховецкий полигон. Дивизионные учения. До дембеля рукой подать. Они уже ветераны! Известные персонажи на всю дивизию! Предмет подражания и зависти остальных.

Учения закончились. Отвоевались, отстрелялись, сдали оставшиеся снаряды, отчитались, ждут погрузки по эшелонам. Всякий командир знает: солдат без дела – опасная штука для окружающих, потому что в нём начинает просыпаться самостоятельность, безудержная фантазия и неутолимая жажда действия. Поэтому кто-то что-то копает, разбирает-собирает, чистит вверенное ему оружие или ещё что-то делает «отсюда и до обеда»…

Танкистам тоже дана команда почистить стволы. А это значит, гигантским шомполом-банником с помощью специального раствора-смазки РЧС или по-простому «сала» елозить внутри орудия туда-сюда до зеркального блеска в восемь рук. Занятие муторное и не самое лёгкое. Танки рассредоточены в лесу, близ опушки, на приличном расстоянии друг от друга. Команда передана по рации: «Приступить!..»

Цирковые рассуждают: всё равно, мол, по прибытию в расположение тут же начнутся парко-хозяйственные дни – наелозишься этим самым банником по самую… башню! После учений танки грязнее грязного, номеров даже не видно. Тоже отмывать неделю. Чего тут в лесу выдрючиваться…

Не только голь на выдумки хитра, но и лень тоже не в стороне стояла. Одного из экипажа осеняет гениальная идея:

– Зря, что ли, мы после учений заныкали один холостой заряд! Чё мы, ствол без банника не почистим? Значит так, слушай сюда, как говорят в Одессе. В заряд вставляем буханку чёрного хлеба, стреляем, и всё сияет, как котовые… глаза в ночи!

Сказано – сделано. Парни рискованные! Ствол с казённой частью точно не разорвёт – не с чего, а остальное – даже интересно…

Повозились, зарядили. На всякий случай ствол приподняли. Прикинули: буханка должна пролететь метров триста-четыреста. Никого не должно зацепить. Впереди между деревьями виднеется поле. Там пусто. Рядом тоже. Если что – пойди разберись, кто стрелял?..

Экипаж слаженный, лишних слов нет.

– Внимание! Выстрел!..

В это же самое время из-за лесочка, аккурат под траекторию огня нашего доблестного экипажа, выезжает «Урал» с фанерной будкой во весь кузов. Это батальонный ПХД – пункт хозяйственного довольствия, машина с продуктами для личного состава. Верховодит, то есть, по-армейски говоря, командует всем этим хозяйством небезызвестный прапорщик Терешко. У того железный принцип: подальше от начальства, поближе к кухне… И надо же такому случиться – приспичило ему вдруг по малой нужде. Отдаёт водителю грозный приказ остановиться.

Только Терешко расчехлил галифе, зажурчал, слышит, что-то с воем летит прямёхонько в его сторону. Бабах!.. Грохот! Треск! Дыра в будке такая, что из неё можно выдавать продукты, не открывая дверей…

Прапорщик собирался по малой нужде, пришлось экстренно присесть по большой…

Оклемался, залез в кузов. Остро пахнет жжёным хлебом. Банки с тушёнкой и прочая снедь разбросаны по полу. Среди них лежит нечто, отдалённо напоминающее обугленную буханку. Прапор чешет чахлую, но мужественную грудь:

– Ёк-макарёк! Чё это было? Метеорит?..

Танкисты оценивают результаты эксперимента, заглядывая в ствол:

– М-да-а… Не вышло. Не блестит. Засрали ещё больше…

Через полчаса по рассредоточенной в лесу дивизии вселенский шухер! ЧП! Кто-то где-то после учений стрелял! Неслыханно! Боекомплекта ни у кого не должно быть. Комдив на газик и прямёхонько к нашим. Ему адрес ясен.

– Опять эти герои, мать их. Больше некому…

До погрузки ещё сутки. Вечереет. Скучно…

– Выпить бы.

– Да ладно, тоже мне пивун. С бутылки пива косеешь…

– Я бы сейчас тоже тяпнул с устатку граммов сто пятьдесят.

– Ну, и какая проблема – вон деревень вокруг, пруд пруди. В каждой избе самогон.

– Так денег нету!

– Давай танк загоним.

– Ты чего, серьёзно?

– А чё! Какой-нибудь дурак найдётся – купит.

– Ну поехали, прокатимся…

– «Арфы нет! Возьмите бубен! От винта!» По местам! – Шацкий нацелился в люк.

– В бой идут одни старики! Сержант! Люк закройте – дует! – послышался ироничный голос Сарелли, юркнувшего на своё место заряжающего. Шацкий нырнул в чрево боевой машины со своей стороны.

– Шах! С-сука! Каблуком! По горбу! – И далее, сдавленным от возмущения и неожиданной боли голосом – тирада крепкого мата от Ангарского.

– Подкаблу-учник!..– резюмировал Никонов.

– Гвардеец! Занимайте своё боевое место стремительно, согласно нормативам! У нас с вами один люк на двоих! Не сушите…– тут Шацкий выдал одно из определений лица товарища, в данный момент обрамлённого шлемофоном и изрядно закопчённого.– Лучше крутите им по сторонам, как я по тримплексам!

– Фил! Обратите внимание – интеллигентные люди! Знакомьтесь! Весь вечер на манеже клоуны: Шах и Мат!..– Сарелли, показал рукой сначала на одного, потом на другого.– Ефрейтор Никонов! Запускайте!

– Есть, товарищ генерал!

– Раскомандовался! Я тут что, для мебели? – Шацкий попытался восстановить свой командирский статус-кво.– По-оехали!..

Крутой разворот через одну гусеницу. На земле чёрный полукруг. Газу! Синий дым из выхлопных! Четыре молодые задницы устремились на поиски новых незабываемых приключений…

Зашли в один дом, в другой. Везде нормальные люди – не ведутся. Наши откровенно уже намекают, мол, для служивых хотят «горючего» привезти – устали. В деревне люди бывалые, учения рядом ежегодно – понимают. Но тоже в ответ намекают, мол, негласный запрет на время учений.

Вплоть до тюрьмы, если что. Потом, сжалившись, шепчут:

– Есть тут один, Семёнычем кличут. Тракторист бывший. Вон его дом. Тот втихую продаёт. Токмо он дюжа прижимистый – куркуль…

Едут по указанному адресу. Траками звякают, моторами ревут. Подъезжают. Стучат. Ведут серьёзные речи:

– Семёныч! Ты, говорят, бывший танкист!

– Не-е, бульдозерист.

– Ну, всё равно родная кровь – мазута, так сказать – болтогрыз! В понимании, значит. Купи танк, всё равно он списан, днями пойдёт на металлолом. Мотор нормальный – только соляру подливай! Ты огород себе и людям будешь пахать – деньгу зашибать!

У мужика глаза забегали, загорелись, даже в зарождающихся сумерках видно.

– Сколько, хлопцы?

– Пятьсот рэ!

– Да ну, дорого. Этакие деньжищи! Где я возьму!

– А сколько есть? – наши поняли: клюнул!

– Ну, рублей сто, сто двадцать наскребу, не больше! – сам глаза прячет, явно врёт.

– Ладно, не пропадать же добру! Остальное магарычом!

Семёныч чуть не вприсядку:

– Я мигом, служивые! Вы пока в огород машину загоните! – отодвигает заборчик с колючей проволокой.

Через несколько минут выскакивает весь сияющий – вот два литра первача! На здоровье!..

Стемнело. Луна выкатилась. Собаки брешут, переговариваясь в ночи. Селяне спят – у них подъём с первыми петухами.

Пешие танкисты, крадучись, в огород к Семёнычу. Никонов тихонько к себе в люк на место механика-водителя за рычаги-фрикционы, остальные – на трансмиссию и за выступы руками. Мотор взревел. Башенный прожектор ночь разорвал в клочья. Лихой Т-62 в сорок тонн весом колючую проволоку под себя, как детские прыгалки под ноги. Через полчаса всё стихло. Танк на месте – в капонире, где и был. Хмельной экипаж в спячку, как сурки…

Утром общее построение. Ищут танкистов, обидевших честного труженика Семёныча. Командир полка выстроил всех своих бойцов.

– Давай, папаша, только укажи, накажем по полной, под гусеницы положим! Мы люди военные.

Папаша идёт вдоль строя и с каждой секундой сереет лицом. Все в чёрных шлемах, в чёрных робах, с чёрными, закопчёнными лицами – братья-близнецы!

– Да как тут угадаешь! Как в инкубаторе!..

– Ты, папаша, поаккуратней с выражениями – это бойцы нашей армии, защитники, так сказать, Отечества!..

Подходит зампотех полка, майор. Мужик тоже не промах, с юмором. Семёныча за рукав и в сторону. Хмурит брови, представляется начальником особого отдела – контрразведка, мол, дивизии! У Семёныча – полные штаны…

Строгим голосом начинает пытать бывшего тракториста:

– При каких обстоятельствах вы купили государственное имущество?

– При тёмных. В смысле, когда свечерело – уже коров подоили…

– А вы знаете о том, что в этом танке секретный прицел, за которым охотятся американцы. Кому вы его показывали?

– Никому. Я туда и не лазил.

– А где гарантия, что вы не продали за это время секретную информацию представителям вражеского НАТО, а? В глаза смотреть, отвечать, не задумываясь! – зампотех вошёл в роль, ну, прям, смершевец на допросе с пойманным диверсантом.

У Семёныча скрутило живот, о чём он и поведал «контрразведчику».

– Сколько отравленного самогона продал? Говори!

Армию хотел погубить?

У Семёныча ноги подкосились. Одна картина рисуется страшнее другой! Срок, видимо, светит пожизненный! А может и того хуже – расстрел! У них это на раз! Ведь предупреждала жена: «Доиграишьси-и!..»

– Ни в жисть больше, гражданин начальник!

– Самогон сейчас поедем изымем, отправим на экспертизу. Если что… Ну ты понял, не маленький. А сейчас – кру-гом! К вон той машине – бего-ом марш!..

…Экспертизу офицеры 13-го танкового полка провели прямо на месте, в лесу. Утром некоторые из них утверждали, что самогон и в самом деле был отравленным…

Комдиву доложили – нашлись доброхоты. Он не поленился, отыскал в лесу наших героев. Парни стоят плечом к плечу. Сверкают зубной эмалью – слышали, что комдив за эти учения таки стал генералом! Наконец-то присвоили! В этом есть и их заслуга…

– Хотел вас наказать – отправить на дембель позже всех! Понял – нет, отправлю первой партией. Иначе, боюсь, мы с вашим комполка до пенсии не доживём… Равняйсь! Смирр-а!! – Новоиспечённый генерал, но пока ещё в полковничьих погонах, берёт под козырёк.– За находчивость и отличную стрельбу на учениях передаю благодарность от командующего Московского военного округа и от себя лично! По возращении в дивизию будете представлены к следующим воинским званиям!..

По его волевому лицу вдруг пробежала тень, голос дрогнул:

– Благодарю за службу, цирковые! Буду помнить!..

– Служим Советскому Союзу!..