Фейк

Глава 8. Дерзкий плод воображения

Он зарекался, что больше не придет сюда. Вчера, позавчера, позапозавчера… Каждое утро Клим говорил себе, что больше никогда не придет в «Снежный барс». Старое здание, которое лет десять назад выкупили и превратили в современный ночной клуб. Но сегодня Клим сломался.

Неоновая вывеска в темноте режет глаза фиолетовым цветом. Клим привычно щурится. Охрана на входе мимолетно кивает ему, когда он проходит внутрь, и от этого знакомства на душе становится еще гаже. Танцпол заполнен колыхающейся толпой. Молодые, пьяные, веселые дергаются под музыку. К барной стойке не подступиться. Дымомашины пускают туманные струи, захламляя легкие едкой гадостью. В «Снежном барсе» смешался деревенский стиль и хай-тек, но видимо дизайнеру было наплевать на это, как и всем присутствующим. Их интересуют только бомбическая музыка, рвущаяся из огромных колонок, расставленных по периметру, и алкоголь.

Он бывал здесь и раньше, брезгливо морщился и уходил. Но однажды познакомился с Ди. Горячая цыпочка в короткой юбке и колготках в сеточку. Одета весьма пошло, и в обычный день Клим не обратил бы на нее внимание, но в тот вечер он в очередной раз повздорил с отцом, и ему была необходима разрядка. Любая. Даже такая безвкусная и вульгарная, как Ди. Он до сих пор помнил ее выбеленные перекисью волосы и подведенные черным карандашом голубые глаза.

По сути они провели вместе одну ночь. Она окунула его в мир, который поглощает без остатка. И исчезла. Порой, когда Клим до чертиков напивается, ему кажется, что он снова видит Ди. Но это оказывается очередным плодом воображения. Возможно, ее никогда и не существовало. Но лучше считать, что Ди просто его кинула, чем записать себя в шизофреники.

Клим проходит по верхнему балкону, опасаясь спускаться в море живых тел, потому что иначе рискуешь оттуда не выбраться. Сворачивает направо, вниз по узкой винтовой лестнице, и останавливается перед черной дубовой дверью, недавно выкрашенной заново в еще более глубокий цвет.

Три удара кулаком в дверь, и посередине отодвигается узкая решетка. На Клима смотрят стеклянные глаза с лопнувшими сосудами:

– Слушаю, – гнусавит мужчина за дверью.

– Я предпочитаю красное полусладкое вино и сыр с плесенью, – чопорно отвечает Клим.

Решетка захлопывается, и открывается дверь, ведущая в мир запретных игр. Мир, который открывается с помощью незамысловатой фразы типичного франта. Мир, из которого уже не вырваться.

Именно Ди познакомила его с рулеткой. Нет, он знал об этой игре и раньше, но до этого не подозревал о ее магнетизме. Рулетка: зеленое полотно, красное, черное, разноцветные фишки, пьянящая удача и обезоруживающее невезение.

Клим идет по темному коридору с мигающими лампами и попадает в овальный зал, где стоят столы с рулетками, а для вип-персон есть закрытые комнаты для игры в покер или для любой игры по вкусу.

Сегодня он обязательно выиграет, сегодня он…

По его плечу хлопают с той решительностью, от которой Клим забывает дышать. Он нервно замирает на месте, надеясь, что вышла ошибка и сейчас раздастся полупьяный смех и обознавшийся клиент игорного зала пройдет мимо, криво извинившись. Но ничего не происходит. Наоборот молчание затягивается, и легкие начинают гореть. Клим шумно вздыхает и слышит смешок.

– Я уже думал, ты в обморок грохнешься. Пошли, тебя ждет Игнат.

Клим медленно оборачивается ко Льву. «Правая рука» Игната, как всегда сверкает золотым зубом. Высоченный детина с добродушной улыбкой любит «подколоть», рассказать анекдот и виртуозно нарезать яблоко здоровенным охотничьим ножом. Лысую голову обычно покрывают крупицы пота, а глубоко посаженные карие глаза смотрят с хитринкой. С ним вполне можно дружить. При одном условии: если ты не задолжал Игнату. А Клим уже несколько месяцев числился в списках должников на первом месте.

– Я думал у меня отсрочка, – Клим оттягивает ворот модной темно-синей рубашки с красными вставками, которую недавно купил за кредитку Арса.

– Она закончилась уже как неделю, – хмыкает Лев. – Но Игнат сделал поблажку. У тебя ведь батя помер.

– А если бы я не пришел сегодня? – ладонь Льва с силой сжимает плечо Клима. – Я ведь мог не прийти. Или передумал и ушел. А ты не заметил…

– Эх, Клим. Вот вечно ты ерунду порешь. Игнат знал, что рано или поздно ты явишься. И с какой стати я должен подставляться, прикрывая твою задницу? В конце концов платит-то мне Игнат. А с тобой мы всего лишь друзья.

Друг, которому можно перерезать горло.

И он тащит Клима за собой. Обратно по коридору, на этот раз вверх по лестнице на второй этаж здания, где за шумоизолирующими стенами находится кабинет Игната. Клим уже бывал здесь, и в прошлый раз сердце едва не остановилось. Теперь ситуация хуже. Просрочка закончилась, а он даже не внес и части долга.

Клим напряг мозг, стараясь припомнить сумму. Четыреста тысяч рублей? Нет… Кажется около шестисот.

– Клементий!

Из-за стола встает Игнат с широченной улыбкой, за которой прячется холодная жестокость. О, это видно по мрачному взгляду, неизменному, несмотря на улыбку. Еще в первую их встречу, Климу показалось, что перед ним полная противоположность Арсению. Высокий, худой, темноволосый. Наверное, Злата обрисовала бы Игната секси-персиком. Такие мужчины вполне в ее вкусе.

Игнат впивается взглядом в Клима и медленно произносит, растягивая гласные:

– Мы тебя уже заждались. Ну, что? Ты принес девятнадцать тысяч долларов?

– Что?!

Лев резко давит Климу на плечо, и он падает на вертящийся стул перед столом Игната.

– Было же шестьсот тысяч рублей? Когда…

– Когда, когда, – раздраженно повторяет Игнат и садится в мягкое кожаное кресло. Он не отводит глаз ни на секунду, поэтому Клим утыкается взглядом в дощатый пол, затем разглядывает стены, увешанные охотничьим трофеями. Голова дикого кабана, огромные рога лося. Эти мумифицированные животные наводят еще больше ужаса, чем сам Игнат. – Тогда, когда ты продолжил играть вместо того, чтобы вернуть долг, и зарылся еще глубже. А в долларах удобнее считать знаешь ли, – и он снова фальшиво улыбается.

Клим мысленно ругается.

– Я… ты ведь знаешь, у меня умер отец.

– О, да, прими мои соболезнования, – взгляд Игната темнеет. – Я тоже потерял отца и мать. Говорят, только когда теряешь обоих родителей, становишься взрослым. Я повзрослел в семь лет. Тебе повезло больше. Сколько тебе?

– Двадцать семь, – сипит Клим.

Игнат откидывается в кресле. Длинными пальцами стучит по лакированной столешнице. Этот стук отзывается дробью в висках Клима, и он старается дышать глубоко, втягивая странную смесь дыма, меда и смолы. Черт, кажется это духи Игната. Злата бы точно пищала от восторга.

– А может не повезло, – фыркает Игнат и переглядывается со Львом, который сто процентов стоит позади Клима. – Пять лет назад в твоем возрасте у меня было больше мозгов, чем у тебя, Клементий. О чем ты думал, когда снова сел за рулетку? – и он ударяет кулаком по столу, разрушая давящую тишину.

– Хотел отыграться.

– Отыграться? Клементий, в рулетке невозможно отыграться. Ты приходишь сюда и платишь за то, чтобы получить наркотик: чувство азарта и видимость контроля над жизнью. Но ты не выигрываешь. Никогда. Иначе мой бизнес бы рухнул, – хрипло смеется Игнат и ладонью причесывает густые волосы. – И сейчас ты должен мне девятнадцать тысяч долларов. А если будешь бесить меня тупыми ответами, я накину еще тысячу для ровного счета.

Клим молчит.

Игнат вновь растягивает узкие губы в улыбке и разочарованно качает головой:

– Ну? Что же ты молчишь? Самый шумный клиент и вдруг в молчуны заделался. А перед девушками тот еще балагур. Как собираешься возвращать долг? – холодно добавляет он.

– Через полгода, – неуверенно начал Клим, – я вступлю в наследство. И все верну.

– О, как. Удобно твой отец умер, не так ли? А может ты ему помог?

Клима прошибает пот, и он стискивает кулаки:

– Не смей так говорить, – шипит он.

– Иначе ты и меня на тот свет отправишь? – Игнат достает из ящика сигареты и поджигает одну. Глубоко затягивается, выпускает облачко белесего дыма. – А если серьезно, Клим, мне плевать, кто из отпрысков Леонида Вольфа его грохнул, ты или твой братик с сестричками, – он говорит тихо, словно уверен, что у него в руках целый мир. – Полгода я в любом случае ждать не собираюсь. У тебя срок до двадцатого декабря. И если ты не сделаешь мне подарок к Новому году, твою родню ждут еще одни похороны.