Девять, «я послевоенный ребенок я видел в углу костыль…»

я послевоенный ребенок я видел в углу костыль

уже ненужный отец опирался на палку

среди мужчин господствовал полувоенный стиль

руки вверх руки вниз ты фашист я помню это считалку

усач скончался уже но портреты на каждой стене

глядели строго и кажется были в силе

медали и орден лежали в ящике помнится мне

отец и дедушка их никогда не носили

два десятка пластинок шаляпин собинов патефон

иглы в стальной коробочке голос треск и шипенье

все это была не жизнь но размеренный тусклый фон

то ли дело цветенье каштанов и ласточек пенье

я послевоенный ребенок отродье семьи врачей

семьи которая вышла почти без потерь из ада

свет часто гасили но в доме запас свечей

в двух кварталах бульвар воронцовский дворец колоннада

я послевоенный ребенок согретый весенней листвой

глядевший на мир не видевший дальше носа

а мимо тележка безногого гремела по мостовой

четырьмя подшипниками заменявшими ей колеса