Когда я пишу

Георгины и нокаут

В детстве лето я проводил в Крыму, в Симферополе, у дедушки и бабушки. Путь из их квартиры в огромный старый двор я прокладывал не по земле, а по воздуху. Пройти одну комнату, потом другую, три ступеньки в прихожую, потом ещё пять – и только после этого ты во дворе!

Вся жизнь уйдёт на такое путешествие. Я прыгал на ближайший подоконник. А оттуда – во двор.

Вдоль всей стены квартиры бабушки и дедушки тянулся палисадник. Он заботливо возделывался бабушкой. Густой плющ и вьюнок с колокольчиками по стене. Высоченные гладиолусы, розы, гвоздики, астры. Георгины на длиннющих стеблях! Шириной палисадник – шага в полтора. Огорожен он штакетником высотой в метр. И я, пролетая сквозь цветочную чащу, над палисадником и щтакетником, приземлялся уже во дворе.

Я не раз расшибал коленки об утоптанную до каменной твердости почву двора. Но что такое разбитые коленки по сравнению со свободным полётом! На лету, правда, я сшибал и две-три головки роскошных бутонов георгин. Но об этом и о связанном со сшибленными георгинами боксёрском поединке отдельный разговор, дальше.

Наши старые симферопольские дворы! Роскошное царство тайн! В каждом – и в нашем – росла в центре могучая акация или шелковица. Сараи и старинные подвалы манили неизведанными секретами, словно волшебные пещеры. Обитала во дворе и всякая живность. Всехняя подруга кошка Мурка носилась с нами, ребятней, по крышам. То ли её сын, то ли племянник – рыжий хулиганистый котёнок. Он совал нос куда ни попадя. У одной из соседских семей был курятник. А правителем и повелителем там – огромный, злобный, самонадеянный и самовлюбленный петух. Он готов был драться с кем угодно в любую минуту. Без всякого повода. Даже дворовые собаки не связывались с ним.

Но однажды рыжий котёнок указал увенчанному гребнем террористу его место.

Я подбирал сшибленные в очередной раз головки георгин. Один подкатился под ноги петуху. Тот встал над ним и заклекотал: моё! А я подумал: дед с утра пил валерьянку. Её обожают кошки. А курицы? Я принёс флакон и половину его вылил в куриную кормушку. Петух отогнал сбежавшихся кур и жадно склевал зерно. И его потянуло на подвиги.

Он хамски загоготал (как позже сказал мой дед, «не своим голосом»). И, распустив по земле крылья, с бандитским видом, покачиваясь и виляя, пошел по двору. Собаки попрятались. Соседи – и мой дед – поняв, что надвигается нечто несусветное, повыскакивали во двор. И, учуяв аромат валерьянки, объявился рыжий котёнок.

Петух увидел жертву. И двинул на неё. Котёнок встал на задние лапы и прижался спиной к шелковице. А когда пьяный в дым петух подскочил к нему, он сделал то, что умеют все кошки. Сперва правой лапой он нанёс по петушиной морде серию мощных ударов – столь молниеносных, что разглядеть их было невозможно. А затем левой лапой котёнок провёл с другой стороны такую же серию ударов.

Петух неуверенно отошёл на два шага. Что-то невнятно буркнул. И рухнул. Он смог встать. Прошёл ещё пару шагов, волоча одно крыло по земле и что-то невнятно бурча. И грохнулся на бок. Мы, дворовая ребятня, хором считали: «Один… два… четыре… семь…» При счёте «девять» петух пошевелился, поднял голову, проорал что-то в небеса и перевернулся на спину в глубоком обмороке.

Котёнок забрался на акацию и ждал: что будет? Весь двор зааплодировал. Мой дед громко провозгласил: «Аут!» Подошёл к котёнку и высоко поднял его хвост – как судья на ринге поднимает руку победившего боксёра. Потом дед вынес из дома блюдце молока.

У меня он забрал флакон с остатками валерьянки. А блюдце поднес котёнку. Котёнок завопил. Головой вниз он сполз по шелковице и прыгнул на деда. Дед повернулся ко мне:

– Сколько сегодня сшиб георгин? Две? Три? Пять? Высадишь взамен в палисаднике десять рассад. Бабушка как раз приготовила.

Дед ушёл на кухню, неся в одной руке флакон с валерьянкой, а в другой блюдце с молоком. Котёнок ехал на дедушке, вцепившись в его штанину, и орал в полном восторге. Куры заполошенно носились вокруг поверженного повелителя, запинаясь о бутоны георгин.

Вышла моя бабушка, неся пучок рассады, лопатку, совок, лейку и подкормку. Неодобрительно поджав губы, постояла над петухом, курами и сбитыми георгинами. Открыла калитку в палисадник и позвала меня кивком головы.

И до ужина под знающим и опытным руководством бабушки я постигал науку высаживания цветочной рассады.