Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
Глава 4
«Пельмень- пельмень, лепят все кому не лень.
Пельмень- пельмень, ешь его хоть каждый день.
Мама – скалка, папы – нет,
Смерть придет к тебе в обед»
Нелепые слова детской дразнилки как острые ножи втыкаются в спину маленькой темноволосой девочке, заставляя ее вздрагивать при каждом слове. Худенькие плечики дрожат, а по-детски щекастое личико бело как мел. Однако слез не видно, и лишь поджатая и закусанная до крови нижняя губа является единственным проявлением истинных чувств.
Но не страх, не отчаяние и не уныние царит сейчас в душе ребенка, а еле-еле сдерживаемая обида на весь мир, в котором она оказалась непонятно зачем и почему.
– Не какая я вам не пельмень! – отчаянно выкрикивает она и резко разворачивается к юным мучителям, примерно такого же возраста, как и она. – Знайте, сейчас придет мой брат, и он вам покажет, как меня обижать! Он – самый лучший на свете! Он – добрый, он – умный, он – сильный! Совсем не такой как вы, глупые маленькие дети!
В ответ мальчишки звонко смеются и с удвоенной силой начинают распевать слова придуманной ими несуразной песенки.
Видя, что ее слова на них не действуют, девчушка начинает оглядываться по сторонам. Она шарит взглядом по земле, целенаправленно что-то ища. И в какой-то момент она обнаруживает то, что искала. Это большой темно-зеленый осколок стекла от разбитой пивной бутылки. Она наклоняется и поднимает его с земли. А затем, по-звериному оскалив зубы, со всей злостью, на какую только была способна, пискляво и очень громко кричит на всю улицу:
– Если вы сейчас же не замолчите, то я всех вас изрежу вот этим стеклом! Не смейте надо мной смеяться! Вы поняли меня?!
Однако ее угроза на мучителей абсолютно не действует. Сорванцы все так же продолжают над ней издеваться, тыча в нее пальцами и обзывая другими, еще более обидными словами. Они отлично понимают, что она для них не представляет никакой угрозы, ведь многие из них выше и уж точно намного сильнее сопливой мелкотни.
Возможно поэтому главный зачинщик всех ребячьих проделок и злых забав – самый старший в компании, курчавый сорванец по имени Сережа – смело выходит вперед. Он подходит вплотную к девочке и, угрожающе нависнув над ней, с усмешкой начинает ее подначивать:
– Да у тебя кишка тонка, чтобы сделать такое, малявка. Смотри, стеклышком пальчики не порежь, а то бо-бо будет, – издевается он, вызывая дружный ребячий смех.
Вместо ответа девочка делает полшага вперёд и молниеносно вскидывает вверх руку с зажатым стеклом. Раздается испуганный вскрик, и мальчишка хватается руками за лицо.
Ребятня мгновенно притихает, с ужасом наблюдая, как у него между пальцев появляется ярко-алая кровь. Она начинает стекать ручейками по кистям, тут же окрашивая манжеты рукавов его клетчатой нарядной рубашки в багровые тона.
Сережа убирает руки от лица. Он с ужасом смотрит на свои окровавленные ладони, все еще до конца не понимая, что же с ним произошло. Зато его приятелям отлично видно, как через левую щеку их вожака пролегла глубокая резаная рана, из которой крохотными фонтанчиками пульсируют тончайшие струйки крови.
Едва до мальчишки доходит, что ним приключилось, с душераздирающим криком он бросается бежать в сторону родного дома. Он мчится по пыльной дороге и орет не своим голосом. Следом, как стайка испуганных воробьев, врассыпную убегают перепуганные мальчишки, оставляя в полном одиночестве посреди опустевшей деревенской улицы отчаянную щупленькую кроху.
Так она и стоит, маленькая девочка с развевающимися на ветру темными волосами, крепко сжимая в руке окровавленный осколок. В суженых щелочках глаз пляшут огоньки недетской ярости и злорадства. Ей ничуть не жаль покалеченного мальчишку. Если честно, то ей вообще не жаль никого на белом свете. Даже больше – она ненавидит в этом мире всех, в том числе и себя. Хотя… всё же нет. Есть один человек, который ей дорог. И это не мать. Это ее родной брат. Единственный человек, которого она любит всем сердцем, преданно и самозабвенно. Да что там говорить, она чувствует себя с ним единым целым, единым и не разделимым во всем. Только он один, понимает ее до конца, только ему она может доверить свои самые сокровенные тайны. Только ему…
Внезапно лицо девочки начинает меняться. Под тонкой нежной детской кожей появляется едва различимая глазу мелкая рябь быстрых и хаотичных мышечных сокращений. Они все усиливаются и усиливаются, постепенно превращаясь во множественные тики. Со стороны это выглядит так, словно ребенок намеренно гримасничает, строя кому-то страшные рожицы. Однако вскоре всё прекращается, и детское личико застывает в неком подобии гипсового слепка.
Она стоит недвижима. Но вот щупленькое тельце вздрагивает и его начинает бить мелкая дрожь. Девочка обхватывает себя за плечи, пытаясь ее унять, склоняет голову и присаживается на корточки. Так она сидит с минуту. Когда же, наконец, она поднимает голову, то выражение ее взгляда уже совершенно иное. Это больше не прежняя дикарка, что до смерти перепугала деревенскую детвору. Это робкая и неуверенная в себе кроха, испуганно озирающаяся по сторонам и пытающаяся понять, как же она здесь очутилась.
Девочка с недоумением смотрит на зажатый в руке осколок бутылочного стекла и в замешательстве подносит его к глазам. Она видит сверкающие острые грани, перепачканные алой кровью. Видит красные брызги у себя на руке… Она смотрит на них, не в силах вспомнить, что с ней приключилось всего пару минут назад.
Когда же память к ней возвращается и до нее с ужасом доходит, что она натворила, в кукольных ярко-зеленых глазах появляются слезы. Пухлые губы начинают мелко дрожать, правая щека истерично перекашивается, а рот широко раскрывается… Кажется, еще секунда, и раздастся оглушительный детский рев.
Но этого не происходит.
Вместо этого она встает во весь рост и вытягивается в струну, чем начинает напоминать натянутую тетиву лука. Издав тихий рык-стон, она бросает взгляд на окровавленное стекло. И он снова другой. На этот раз в нем горит нездоровое любопытство, а в бездонно-черных расширенных зрачках начинают кружить хоровод тысяча крохотных чертиков.
Девочка осторожно подносит стекло ко рту, высовывает язык и… пробует кровь на вкус.
***
И как всегда на этом моменте он просыпается с громким криком.
«Нет! Не надо! Не делай этого!!!» – разносится по квартире истошный мальчишеский крик.
Вскочив с постели с широко раскрытыми от страха глазами, парнишка лет пятнадцати оказывается посреди комнаты стоящим босыми ногами на старом ковре. Он судорожно пытается сообразить, где находится.
Худой и нескладный, он тяжело дышит, хватая воздух ртом. На лбу видны крупные капли пота, а его кисти и пальцы мелко трясутся.
Постепенно подросток успокаивается, с облегчением понимая, что это всего лишь страшный сон, и не более. Его зовут Ян, и этот кошмар ему снится с определенной периодичностью на протяжении многих лет. Один и тот же сон.
«Как хорошо, что Яна осталась у бабушки в деревне и мама не хочет забирать ее к нам обратно, – беспокойно думает он. – Только там, только там ей и место! Нам здесь хорошо и одним. Подальше, подальше от ее безумных фантазий».
Он торопливо убирает спальные принадлежности с кресла-кровати, служащей ему постелью, и раскрывает настежь окно. На улице шумят машины, слышны голоса спешащих на работу прохожих, пахнет свежестью майского дождя и молодой листвой.
Паренек смотрит на будильник: уже практически восемь.
«Черт, до занятий осталось всего полчаса, а я еще даже не умылся!» – тихо злится он про себя.
Опаздывать в школу Ян не любит: зачем портить хорошие отношения с учителями? Он – круглый отличник, один из лучших учеников, гордость школы и пример для остальных. И не важно, что мальчишки во дворе его вечно дразнят, так и норовя лишний раз обидеть. Намного важнее, что в учебе он лучший. Он – один такой! Он – особенный! А самое главное, что об этом знает мама!
Вспомнив про мать, Ян обеспокоенно прислушивается к звону посуды на кухне.
«Что же она опять забыла разбудить меня в школу? Совсем от своих таблеток память потеряла!.. Когда же она, наконец, вылечится?.. Когда мы снова заживем нормально, как остальные семьи? – злость накатывает на подростка, хотя он прекрасно понимает, что прежней мама уже не будет, наверное, никогда. – А может, оно и к лучшему, что у нее появился друг? Дядя Кеша такой необычный, всегда веселый, приветливый… В принципе, он мне тоже нравится,… хм, даже очень. С ним никогда не бывает скучно. Главное, чтобы дядя Кеша никогда про НЕЕ не узнал. Иначе, не будет маме счастья…»
Почистив зубы, Ян начинает принюхиваться и поспешно выходит в коридор. Здесь запах пригоревшей яичницы ощущается в разы сильней.
«Видимо, опять забыла вовремя снять сковороду с плиты. Что ж, похоже, сегодня на завтрак яичница отменяется… Ну, да ладно, обойдусь и бутербродом», – раздосадованный на мать, констатирует он печальный факт.
И тут из кухни раздается высокий женский голос. Мать пытается напевать песенку из музыкального фильма, премьера которого прошла по телевизору буквально две недели назад.
«Интересно, и как она умудряется запоминать слова любой песни с первого раза, если порой забывает элементарные вещи?» – удивляется Ян, тем временем надевая брюки и застегивая на ходу рубашку. – А может, ещё не все потеряно, и она станет прежней? Ведь бывают же на свете чудеса?.. Все-таки дядя Кеша хорошо на нее влияет…»
Он заходит на кухню и, подойдя к матери, обнимает. Быстро по привычке целует ее в щеку, после чего, пожелав доброго утра, хватает со стола бутерброд с плавленым колбасным сыром и направляется в прихожую.
«До начала занятий осталось пятнадцать минут. Завтракать, похоже, придется на ходу…» – раздраженно размышляет он, перебрасывает на ходу через плечо сумку с учебниками и торопливо выбегает в подъезд.
