Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
Глава 6
Март 1996 года, Орел, Россия
В комнате царил беспорядок. Но так могло показаться лишь на первый взгляд. Стоило только присмотреться более внимательно, как неизбежно напрашивался вывод, что во всем присутствует определенный принцип: как расположения предметов интерьера, так и хозяйских вещей. А если бы вы углубились в детали, то, несомненно, сообразили бы, что всё здесь находилось в строгом соответствии с жизненным укладом жильцов.
И главным принципом, которому подчинялось все в этой комнате, являлась незримая черта, некая медиана, разделявшая ее на две части – женскую и мужскую половины.
В левой половине располагался темно-коричневый лакированный платяной шкаф времен брежневского застоя, забитый женскими вещами настолько, что одна из его створок была просто физически не в состоянии закрыться. Зато старенький трельяж в углу, сплошь заставленный разномастными косметическими средствами и прочими дамскими аксессуарами, выглядел угрюмым старым воякой, с застегнутым на все пуговицы парадным мундиром.
Рядом трельяжем на стене, сплошь увешанной вырезками из глянцевых журналов мод, в новенькой золотистой рамке висела цветная фотография. С нее мило улыбалась молодая симпатичная девушка – двадцати-двадцати двух лет, не более – в ярко-красном закрытом купальнике и зачесанными наверх короткими темно-русыми волосами. Радостно сверкая идеальной белоснежной улыбкой, она выглядела абсолютно счастливой.
Чуть ниже фото, и сильно с ней диссонируя, к серо-зеленым болотным обоям английскими булавками был приколот плакат с изображением Курта Кобейна – лидера известной рок-группы «Нирвана». Курт, со спадающими на гитарный гриф волосами, был одновременно угрюм и печален. Но особую депрессивную нотку образу придавала надпись в правом нижнем углу. Чем-то красным, словно кровью, там были неразборчиво начертаны несколько цифр.
Завершал антураж «женской» половины каскад из трех застекленных полок, под завязку набитых книгами разножанровой тематики. В основном это была литература эзотерического толка, а так же книги и руководства по астрологии.
В правой же половине комнаты во всем чувствовалась твердая мужская рука. Мебель была расставлена просто, удобно и практично, а личные вещи хозяина с педантичной безупречностью, ровно и аккуратно разложены по полочкам в старом комоде. Над ним, на покрытой лаком деревянной полке-подставке ютился в чехле духовой инструмент – труба.
В углу располагался большой книжный шкаф. Только, в отличие от женской половины, здесь присутствовали букинистические издания совершенно иного толка. Руководства по криминалистике, судебной медицине, правоведению, делопроизводству и прочей юридической специфике, то и дело чередовались с учебниками по психологии, психиатрии и социологии.
Напротив окна находился письменный стол, а на нем, в массивной деревянной рамке, черно-белая фотография. На ней был запечатлен молодой паренек с видеокамерой в руке. Даже мимолетного взгляда хватало, чтобы понять, что он родной брат девицы, чей портрет висел на стене в противоположной части комнаты. Сходство было просто поразительным.
Завершала убранство комнаты триада: растопырившийся на кривых ножках облезлый диван неопределенной расцветки, его ровесница – кресло-кровать и запыленный телевизор «Рубин» с водруженным на него новеньким видеомагнитофоном «Электроника».
В настоящий момент в кресле-кровати, поджав под себя ноги, сидела девушка с фотографии, облаченная в розовый банный халат. Выразительные ресницы ярко-зеленых «кошачьих» глаз были искусно подкрашены тушью, а на верхних веках металлическим отливом играли светло-серые тени. В тон им были подкрашены и чуть полноватые капризные губы. Волосы брюнетки были аккуратно уложены назад и зафиксированы гелем с эффектом мокрых волос.
Перед ней на журнальном столике была разложена старенькая, местами уже затертая и выцветшая, карта центральной России. В одном месте на ней маркером была нанесена жирная точка красного цвета, возле которой ярким пятном просматривался многократно обведенный вопросительный знак. Немного правее него аккуратным почерком была сделана приписка: «Причина». Кроме этого на карте, словно циркулем, был прочерчен практически идеально ровный круг, проходящий через два областных центра – Орел и Брянск.
Один из углов карты был придавлен перекидным календарем, на открытом листке которого читалась надпись: «21 марта 1996 года – День весеннего равноденствия». Тут же на журнальном столике находился двухкассетник «SHARP», из динамиков которого гремела «Smells like teen spirit» уже упомянутой выше группы «Nirvana».
Внезапно, перекрывая ритмичный грохот «гранжа», по квартире разлилась заливистая трель дверного звонка. Услышав ее, брюнетка тут же выключила магнитофон, стремительно поднялась с кресла и, молниеносно скинув с себя банный халат, принялась облачаться в черную полупрозрачную текстурную блузку и обтягивающую удлиненную юбку.
– Нечего ждать! Сегодня лучший день для начала нашей задумки! – твердо скомандовала она сама себе.
И хотя во взгляде ее «кошачьих» глаз так и мелькали тени сомнений, но выражение лица брюнетки оставалось налитым суровой решимостью.
Порывисто развернувшись, она уверенным шагом направилась к входной двери. Но за тем мгновения, пока она открывала замок и распахивала дверь, выражение ее лица приняло спокойно-безмятежное выражение.
На пороге перед ней стоял высокий нескладный молодой человек с угревой сыпью на щеках и смешными черными кучеряшками, торчащими из-под обтягивающей голову шапочки. Он смущенно переминался с ноги на ногу, словно не решаясь войти внутрь, и робко улыбался хозяйке квартиры.
– Яна, привет! Как хорошо, что ты уже готова! – начал он порывисто, но быстро осекся. – Извини, я так боялся, что ты откажешься пойти со мной… Ты же знаешь, как я отношусь к маэстро. А сегодня такой день!.. У Сергея Георгиевича новая концертная программа, где он лично исполнит соло на трубе. Поверь, этот будет огонь!
Пока гость это произносил, он то и дело опасливо заглядывал в квартиру, словно пытаясь понять: есть там кто-то еще или нет.
– Да, кстати, а Ян дома? – словно извиняясь, осторожно поинтересовался он.
– Нет, уехал в Самару. У него экзамен скоро. Как сдаст, так и вернется. Дима, а зачем он тебе понадобился? – в голосе девушки послышалась откровенная насмешка. – Насколько я помню, он еще в прошлый раз тебе все конкретно объяснил… Не твой это человек, и не твой знак зодиака, как бы ты о нем не мечтал. Ладно, не топчись в коридоре. Проходи и закрой за собой дверь. Нечего соседям наш разговор слушать. А то уши от сплетен завянут!
Последнюю фразу она произнесла нарочито громко, словно обращаясь к невидимому собеседнику на лестничной площадке.
Наблюдавший за ней молодой человек быстро шагнул в прихожую и захлопнул за собой дверь.
– Молодец, – похвалила она его.
Посмотревшись в зеркало на стене в прихожей, она поправила прическу и, распылив на шею духи, игриво подмигнула своему отражению.
Молодой человек в ответ на это чуть наклонился вперед и мечтательно потянул воздух носом. Его карие глаза затянуло туманной поволокой, а пухлый рот чуть приоткрылся.
– Эй, дружок, не расслабляйся! – улыбнулась брюнетка, уже на ходу надевая клетчатое весеннее пальто. – Побежали, а то так можем и опоздать!
Вместо ответа гость скривил кислую гримасу и, словно передразнивая ее, едва слышно фыркнул.
«Глупышка, неужели ты думаешь, что можешь меня заинтересовать?» – от этой мысли ему стало смешно.
Желая немного развлечься и подыграть ей, он послушно промямлил:
– Уже бегу, дорогая… Ты ключи от машины не забыла?
Глаза брюнетки вспыхнули холодным огнем. Она подошла вплотную к парню и заглянула ему в глаза.
– Запомни, Дима, я никогда и ничего не забываю. Никогда… – произнесла она бесстрастным голосом.
Секунду подумав, она добавила уже более спокойно:
– Особенно, если кто-то сделал мне больно…
Бросив короткий недоуменный взгляд, озадаченный гость пулей выскочил на лестничную площадку. Он был так взволнован, что даже не заметил, как мгновенно захлопнулась приоткрытая дверь квартиры напротив, щелкнул замок, после чего кто-то прильнул к дверному глазку.
Как только парочка спустилась вниз и вышла из подъезда, снова щелкнул замок, дверь квартиры напротив медленно отворилась, и на лестничной площадке показалась грузная пожилая женщина в сдвинутом набок каштановом шиньоне. Стараясь не шуметь, она подкралась к двери квартиры молодой брюнетки и прильнула к ней ухом.
Постояв так с минуту, пенсионерка разочарованно вздохнула и произнесла одну ей понятную фразу:
– Врет ведь, сучка, врет…
***
Тремя днями позже бабка вновь была на своем посту. Только на этот раз она караулила не соседей, а стоя у двери, напряженно вслушивалась в малейший звук на лестничной площадке. Она с волнением ждала возвращения из гостей своего единственного сына.
«Ну где же Вадик? Уже половина третьего, а его все нет! Где его черти носят?!» – ругалась она и вот уже второй раз за сегодняшний вечер собиралась принимать «Корвалол».
Пока на кухне она отсчитывала положенные на прием двадцать капель успокоительного, за окном раздался звук подъехавшего автомобиля. Мотор заглох, хлопнула дверца и в ночной тишине подъезда послышались глухие шаги – кто-то поднимался по лестнице.
«Ах, Вадик, ах, засранец! Опять на такси деньги тратит! А мне пенсию только через две недели принесут!» – в сердцах воскликнула она, закрутила пробкой пузырек с лекарством и, насколько ей позволяла ее грузная комплекция, заспешила к заранее приоткрытой входной двери.
Шаги поднимающегося по лестнице человека приближались.
Наполовину высунув наружу голову, досужая пенсионерка уже собиралась разрядиться гневной тирадой, обращенной к загулявшему сыну, но в результате ей удалось лишь выдавить из себя:
– Здрасьте…
Прямо перед ней на лестничной площадке стоял бородатый человек в очках и шляпе. На нем были черный плащ, а в руке он держал зонт-трость. Пустым, безжизненным взглядом он окинул ее с ног до головы, молча повернулся к ней спиной и принялся шарить рукой в кармане в поисках ключей.
Открыв дверь, он прошел внутрь квартиры и включил в прихожей свет. В задумчивости постояв на месте, мужчина повернул к бабке свое бесстрастное лицо и холодным голосом с металлическим оттенком, выделяя каждое слово, изрек:
– Astra inclinant, non necessitant * (Звезды склоняют, а не принуждают)
И захлопнул дверь.
– Сам дурак, и не лечишься! Тьфу, на тебя! – огрызнулась в ответ разобиженная от непонятных слов пенсионерка, и сплюнула на пол.
