Кот из разбитого зеркала. Фрагментарный роман

Глава 1 Зазеркалье духа и мечты

На границе бытия и духа
Творчества застыли зеркала,
Пусть терзают сны тебя и думы.
Звезды в небе в море острова.
Где-то там, у призрачной границы,
Там, у самой бездны на краю.
Пусть тебе роман еще приснится,
И тогда я звезды полюблю.

Холодно и хочется проснуться
Но в плену у вечности и сна,
В тело разморенное вернуться,
Нет, не хочет дерзкая она…
Тонут сны, какие-то преданья
Стали вдруг реальностью на миг,
В этот миг прощенья и прощанья
Жизнь ушла в пространство вечных книг.

И поэты у волхвов во власти
Поняли всю горечь бытия,
Что еще осталось? Лучик счастья,
Та улыбка вечная твоя….
– Я не тот, всю молодость растратил
Все осталось где-то за чертой.
С лилией ко мне выходит Мастер,
Там Пилат просился на постой.

А луна была почти прозрачна,
Словно Саломея в миг полета,
И ждала я в этот час напрасно,
Вдохновенье больше не дается.
Это в небе отразится море,
Это в море даль небес видна,
Пусть Пилат очнется и поспорит,
Но его встречает тишина.

Лилия —наперсница Морены,
Не цветок, а только вечный знак.
И поэт уходит вдохновенно.
Он и знал об этом и не знал,
Все зеркально. Все уже знакомо,
Только как не сбиться нам с пути?
Лунною сонатою влекома,
Я в тот мир могу легко уйти.

Где сегодня зазеркалье духа,
Почему опять нам снятся сны?
И терзают горестные думы,
Мы должны быть вместе? Мы должны…
Только там, где буйствуют поэты,
Бунт толпы их быстро усмирит,
Призовут опять они к ответу
Сильных мира – этот храм сгорит.

Власть была печальна и жестока,
Птица над пустыней поднялась.
Мир не слышал мудрого пророка,
Только спесь опять бушует в нас,
Он пришел не вовремя, как будто
Время есть для страшных перемен,
Зазеркалье духа, смотрят смутно
Гении в печаль былых измен…

А ведь на самом деле с творчеством все просто.

Как и в любом виде искусства есть ремесленники, и ремесленники могут быть очень высокого класса, и есть творцы, чье мастерство значительно выше, чем у тех самых ремесленников.

Именно эти люди, как короли в этом мире, и становятся властителями наших душ и дум.

Только такая странная штука получается, если бы не было этой писательской свиты, их порой даже графоманами называют, то никаких Мастеров мы бы никак не смогли оценить.

А потому те очень даже полезны, да без них просто и жить невозможно, а потому пусть Мастера —голодные и злые, а это их плата за огромный талант, цветут где-то в другом огороде в то время, как они сами останутся тут, и будут очень даже удачными и успешными людьми.

Так думала Виктория, понимая, что Настя должна у нее появиться.

Куда определить свою племянницу, она точно не знала. Ну хотя бы к ремесленникам, это уж точно. Скорее всего никакого ремесленника, даже графомана (если быть честным) из нее никогда не получится. Но так считала тетушка, хотя не хотела в это верить.

А если задуматься, она попросит второй роман, третий, и согласившись на популярную литературу, ты совсем скоро станешь литературным негром у вздорной девицы, да еще придется при всем при том ночи напролет, умирая от разочарований, мук совести с ней возиться, и думать, как тебе быть и что делать. Нет, это было совершенно отвратительным делом.

И с обидой подумала Виктория о том, что Алина бы никогда на такое не согласилась, а вот ей придется. И ничего с этим не поделать.