На пороге ада

Глава 3

Константин поставил себе кофе. Утро супилось мышастыми тучами, на стеклах павлинились морозные узоры, а ветер, заглотнув позавчерашнюю сырость и нахально распахнув форточку, вырывал тепло из рук. Константин чего-то ждал, он хватал грудью воздух и ему казалось, что надо еще немного вдохнуть, еще чуть-чуть, и случится что-то торжественное и значительное, чего, может быть, никогда в его жизни еще не случалось. И дышать сегодня было легче, и кофе был ароматнее, и словно целая жизнь за плечами похудела на несколько лет. Он быстро принял душ, собрал документы на столе и, тотчас одевшись, выбежал с детским восторгом на улицу, где его уже ждала новорожденная снежная пыль.

На работу зимой он всегда ходил пешком, это был некий ритуал, когда, вдыхая морозную свежесть и слушая приятный хруст под ногами, он мог вновь и вновь влюбляться в город, всматриваться в его далекие серые крыши и сочинять у себя в голове множество различных историй. Но в последнее время утренние прогулки омрачались загадочными происшествиями, что случались невзначай и без каких-либо оснований. Так и сегодня: пройдя вверх по улице до первого перекрестка, он вдруг заметил, что за ним следят. Это было инстинктивное, отчасти нелепое ощущение, однако от этого не менее достоверное. И точно: вон тот мужчина в черном пальто и чудаковатой лохматой шапочке пристально целится в него взглядом, да какой-то тощий мальчишка с огромными, как у лемура, глазами пялится в упор. Константин осмотрел свою одежду, пытаясь найти какое-нибудь пятно или прочий непорядок, способные задеть обычно равнодушных прохожих, однако ничего не обнаружил. Но за ним точно следят! Вот прошла девушка в зеленом платке, смерила его взглядом с головы до пят, а потом всмотрелась в глаза и попыталась что-то в них отыскать.

«Неужели они все меня знают? Может, перепутали с кем-то, и мое лицо кажется им знакомым? Почему их так много?» – подумал он.

Но тут даже дворовая собака ощетинилась, залаяла, и тоже вытаращилась на него.

Константин спешно свернул в тихий переулок, где всегда было мало людей; он надеялся сменой маршрута избежать странностей, но странности последовали за ним. Не успел он миновать и один дом, как почувствовал, что все, что он видит, находится в каком-то непривычном монотонном движении: раскачивается на проводах дорожный знак, капает из труб вода, нервно тикают на башне часы. Константин осмотрелся – вокруг никого, только светофор подмигивает желтым.

«Интересно, всё это замечаю только я?» – пронеслось в голове.

Он дошел дворами до большой магистрали, где узость пешеходной полосы обязывала к безлюдности, а любые звуки заглушались гулом машин, но причуды не оставили его и здесь. Он взглянул на мчащиеся мимо машины и не поверил своим глазам – они все были словно живые: прищуренные золотистые глаза, широкие хищные пасти, устремленные вперед массивные корпуса. Они летели по дороге и будто тем самым колыхали весь город, было что-то пугающее, но в то же время и чарующее, в этом бесконечном полете от одной линии горизонта до другой. Константину оставалось пройти всего несколько метров до забора, где начинался большой парк, разбитый вокруг больницы несколько лет назад, но что-то чрезвычайно важное заняло его мысли, и он не торопился. Лоб его покрылся складками, брови сдвинулись к переносице, щеки покраснели, на лице застыла маска безысходного напряжения, и казалось, что стоит ему расслабиться хоть на мгновение – над головой обязательно пойдет дождь.

У самого входа в онкологическое отделение, как всегда из ниоткуда, вынырнула Римма и со светящимися блаженной пустотой глазами взволнованно выпалила:

– Константин Андреевич, к вам там люди из министерства, как говорится!

Не успел он спросить, где это там и какие, собственно, люди, как Римма бесследно исчезла. Константин прошел вдоль коридора к своему кабинету и уже было приготовил связку ключей, как вдруг обнаружил входную дверь едва приоткрытой. Он дернул ручку и увидел внутри двоих мужчин, один из которых скучающе развалился на стуле, тем самым сильно рискуя, ибо ножки сиденья согнулись полумесяцем и умоляюще поскрипывали – пожалуй, им еще никогда не приходилось иметь дело с человеком такого веса. Пухлое лицо посетителя блестело как самовар от выступившего пота, который он аккуратно вытирал носовым платочком; шея его слилась воедино с подбородком, отчего лицо походило на грушу, редкие засаленные волосы слиплись друг с другом в подобие челки, рот был полуоткрыт, словно нижняя губа могла только мечтать дотянуться до верхней, а глаза устало выглядывали из-под тяжелых век. Одет мужчина был в простенький серый костюмчик, который мог вот-вот разойтись по швам, да незатейливые черные ботинки, при этом очевидно, что своему внешнему виду он придавал куда меньшее значение, нежели золоту на руках и в них. Золотыми были большие часы с двуглавым орлом на циферблате, золотым был перстень на указательном пальце, позолотой отсвечивал даже чехол на телефоне. Второй мужчина был полной противоположностью первого: высокий, тощий, с удивительно маленькой головой и непомерно длинными руками – его как будто сварганили впопыхах, всё противоречило всему. Красная водолазка под серо-синим в желтую клетку жилетом, ковбойские сапоги, покрытые многочисленными складками от широченных брюк; ну а если вдруг кто-то решит, что несуразности в его внешнем виде маловато, то у него на этот случай было припасено еще и новенькое пенсне.

– Добрейшего денечка вам, Константин Андреевич, – мурлыкающим голосом заговорил сидящий на стуле, и даже сделал попытку поклониться. – Вы уж нас извините-с, что мы так бесцеремонно пожелали войти. У нас в министерстве ведь сами понимаете как: одна встреча вчера работу закончила, а сегодня уже другая начала.

Он посмотрел на своего компаньона и злобно прикрикнул:

– Архип, ну что ты стоишь? Доставай документы!

Архип полез в свой портфель и стал перебирать какие-то бумажки.

– Мы же совсем забыли иметь честь представиться вам, – опять промурчал первый, – меня зовут Чистейший Геннадий Иванович, а это мой помощник Архип.

– Очень приятно.

– Вы знаете, Константин Андреевич, пока я тут пребывал, мне была явлена возможность изучить окружающую обстановку. Я заметил, вы Набокова любите почитывать?

Геннадий Иванович указал взглядом на край стола, где действительно лежал томик Набокова, но не успел Константин ответить, как он продолжил:

– Я вот тоже его люблю! А какой у него язык богатый, боже мой! Я иной раз, когда сильно чувствую одиночество, возьму его, почитаю странички две-три, как же это способствует искоренению недуга, ах!

Константин лишь сдержанно улыбнулся. В это время Архип достал какой-то листок и протянул его Геннадию Ивановичу, тот недолго подержал его в руках, будто интригуя, а затем положил на стол.

– В министерстве было большое огорчение в связи со смертью вашего отца, эта новость произвела сильное ошеломление, ведь многие нынешние работники сами у него лечились. Мои вам искренние соболезнования!

Он зачем-то протянул свою маленькую потную ручку. Константин ее пожал, а сам засомневался, того ли Набокова читал этот господин. Может, есть другой?

– Но, как вы знаете, больница не может работать без главного врача. Перед министерством стоит необходимость назначить нового. Это и послужило причиной сего указа.

Он похлопал по листку.

– Мы с коллегами созвали большое совещание-с, и ввиду ваших больших заслуг перед больницей и пациентами было вынесено решение о назначении вас временно исполняющим обязанности главного врача. Поздравляю!

Только Константин успел аккуратно вытереть свою ладонь от чужого пота, как Геннадий Иванович снова протянул руку. И снова пришлось пожать.

– Спасибо, очень рад.

– Ну что ж вы скромничаете, Константин Андреевич, или думаете, мы с такой маленькой новостью к вам пришли бы лично? У нас дела посерьезнее, если позволите-с. Министерство планирует произвести вас в должность главного врача, там годик-другой поработаете, а потом уж мы вас к себе определим, на большую и видную должность. Есть одно местечко надежное, если позволите, специально для вас-с. Как вам перспективка?

Константин захлопал глазами и смущенно покраснел: он точно не привык, что его кто-то может похвалить за работу.

– Да, спасибо. Да, конечно. Очень рад!

– Вы тут, главное, за эти полгодика, пока еще исполняющий, дров не наломайте.

Геннадий Иванович умолк, Константин тоже молчал.

– Да шучу я, шучу, что ж вы такой… как струна!

Гость попытался встать, но с первого раза не получилось, пришлось сильно отодвигать стул.

– И еще, забыл сказать, – он схватил Константина за плечи и заставил наклониться, а потом прошептал: – К вам тут в неврологию отец замминистра с инсультом поступил, ну вы с ним это, доктор, как говорится…

Геннадий Иванович широко улыбнулся, показав, что золотой была даже часть зубов во рту.

«Еще один, у которого „так говорится“», – подумал Константин и еще раз крепко пожал руку чиновнику, уже на прощание, все-таки бог любит троицу. Вскоре его кабинет опустел.

И сразу все переменилось. Он посмотрел в потолок, его зрачки расширились, взгляд будто бы ожил, что-то взволнованно заклокотало внутри, и мысли оказались во власти приятного беспокойства.

– Ты видишь? Ты там это видишь? Я главный врач теперь! Папа, я так рад! Я тебя не подвел!

Константин почти вприпрыжку выбежал из кабинета, даже попытался изобразить улыбку на лице, и хотя все равно не вышло, но таким свободным он себя не чувствовал уже очень давно.

Ликующе добежав до буфета, он заметил, что все вокруг смотрят только на него, и на этот раз такое внимание было оправданным.

– Поздравляем вас, Константин Андреевич, бог в помощь! – пролепетала сестричка, и тут же исчезла.

– Отец вами гордился бы! – важно произнес один из кардиологов, стоявший в очереди за свежими булочками, и похлопал Константина по плечу.

Весь день на него сыпались поздравления от товарищей и коллег, некоторых из них он и видел-то впервые, но создавалось лестное впечатление, что его наконец заметили, словно он вышел из тени отца. И это чувство оказалось таким желанным, что сердце стучало быстрее, а руки слегка подрагивали.

Начало новой жизни, а вместе с тем и конец рабочего дня, Константин решил отпраздновать посещением кинотеатра. После сеанса он купил себе недорогого вина, фруктов и, слегка разбавив веселое настроение алкогольным градусом, добрел до квартиры, где сладко уснул.