Боевое фэнтези — цитаты из книг — стр. 5

Ему хотелось быть ее щитом, ее опорой, ее карающей дланью. Он хотел стать палачом для всех ее врагов, наказанием для каждого, кто посмеет бросить ей вызов.

– Я бы не спешила доверять каждому встречному, – заявила Фэй. – А нам ты, значит, доверяешь? Вору, шулеру и... Латишу?

– Обычно женщины реагируют на мой человеческий облик иначе, – признался Халахэль. – Падают к твоим ногам, я полагаю? – Но ты не такая, – фыркнул он, – ведь так? Будешь держаться до последнего. – Почему же, – вдруг сказала Ромэйн, – ты очень красив. Но этого мало. – Мало? – брови Халахэля удивленно приподнялись. – Что же…

Он наклонился и прижался губами к ее виску. Ромэйн услышала его тихий смех. – Что? – Она попыталась отстраниться, но Халахэль обхватил ее свободной рукой и прижал к себе. – Нас объединяет жажда мести, – отсмеявшись, сказал он. – Очень романтично. – Какое время, такая и романтика, – буркнула Ромэйн.

Больше всего на свете ему хотелось коснуться губами ее виска, прижать хрупкое тело к себе и наконец успокоиться. Перестать искать, метаться, бегать за сводящим с ума ароматом силы, словно он был не генералом Фаты, а брошенным псом. Он хотел, чтобы она признала его. Чтобы их силы вновь объединились и он мог без опасений…

Будто я твоя собственность? Так и есть. – Хэль вдруг встал на одно колено и склонил голову. – Я присягаю тебе на верность, Ромэйн, леди Дома Наполненных Чаш. Я буду твоим разящим мечом, карающей дланью, силой, что сметет с твоего пути врагов.

Вот таковы учёные люди, подумалось венну. Чуть отступила беда, за что сразу схватился? За свои книжки, конечно.

Узкий коридор дома неожиданно показался Ханхо очень чистым. Двери нескольких квартир под номерами 101 и 102 оказались взломанными, на них виднелись следы топора. Стальные двери были прилично погнуты. Ханхо казалось, что он чувствует запах крови по всему помещению. Он торопливо вбежал по лестнице, но Сону остановил его,…

Скрип! Гоблин открыл стеклянную дверь. Он вошел в заведение, где подавали сундэгукпаб. Но теперь это место было пристанищем гоблинов. Они прикрепили к столам куски ткани, чтобы сделать себе палатку; это было их личное пространство.

– Погоди-ка… Ты сказал «продержаться»? – Да, а в чем проблема? – Чжинсок занервничал после вопроса Сону. Он не любил, когда ребята младше него пытались ему перечить. – Ты же видел надпись на двери? – Конечно, видел. Мы не можем выйти отсюда, и именно поэтому нам нужно ждать, пока не придет помощь. – Помощь? Неужели ты…

Судя по опыту отставного сержанта, он сделал вывод, что лучше лишний раз не трогать того, кто может допустить много ошибок.

Когда помощь военных сил бесполезна, а правительство теряет свои позиции, вы остаетесь брошенным, беззащитным в этом мире, полном хаоса.

...это были мои солдаты. Они поняли и ждали приказов. И все. Я видел в их глазах блеск понимания, но мимолетный. Полевому командиру не сочувствуют. А если даже и так, выказывать это невозможно.

Мы брели сквозь пустыню, и это было все равно что плыть по морю. Когда идешь под парусом, наступает момент, когда ничего, кроме корабля и моря, уже не имеет значения. Невозможно добраться до берега, как ни пытайся. Тут было так же. Жизнь оставалась исключительно там, где шел караван. Никто не сумел бы вернуться, пусть бы…

...сделай то, что делает юноша, когда ему приходится впервые взять меч и кого-то убить. Напейся. Договорись с девкой, чтобы та пошла с тобой в постель. Почувствуй, кто тут умер, а кто выжил. Потом выспись. А если не поможет, ступай в храм и поговори с богами.

«То есть если действовать хитрее, то… — Да, как и со всеми техниками. Нет абсолютной силы, всегда есть способ ее обойти, так что не забывай учиться, — Луиса улыбнулась.»

«Я тоже включился в бой. Зимний стиль… Я нанес один удар и был вынужден тут же перейти на Весенний. Иначе просто не получалось отразить десятки ударов, которые налетели на меня со всех сторон. — Ты смог справиться… Неожиданно…»

«Ему был нужен талант парня. Деньги делают ловушку мягче, но их звон можно побороть. А вот девчонка… Если парень тащил ее из подземелья, она точно дорога ему.»

«Луиса несколько долгих секунд смотрела мне в глаза, а потом расхохоталась. — Наглый идальго. Удивительно, что ты еще жив, и совсем не удивительно, что у тебя есть враги.»

«Ни одна бумага, ни одно слово не удержат врага от нападения, если он решит, что ты не сможешь ответить.»

Я оказался в мире, где смысл имеют именно такие затхлые, ценностные, допотопные категории. Там, откуда я происхожу, за публичное использование подобной оценки совсем недавно можно было попасть под суд. А здесь эти понятия естественны. Почти технические. Зло. Добро. Вот так, просто. Здесь невозможно выбрать пункт «не знаю»…

Если бы суд судить предстояло, скажем, кнесичу — какому-нибудь безусому юнцу, годящемуся Волкодаву в молодшие братья, — он не ждал бы для себя добра. Юнец поверит наговору, прельстится честью схватить Жадобу... Иное дело кнесинка. Суд женщины — священный суд Хозяйки Судеб.