"Справа от дверей, откуда... «Отлучение»

"Справа от дверей, откуда вливался в зал людской поток, в ложе между белых колонн я увидел высокго седовласого человека. Он стоял и внимательно вглядывался в проходивших людей. Василий Мефодьевич Верховых! Мой фронтовой друг. Комиссар госпиталя. Старый большевик. Человек с драматической биографией. В тридцать седьмом его бросили в тюрьму как врага народа. Неожиданно посадили, так же неожиданно и освободили. Повезло, конечно...
... -- Не все, роднуша, не все плачут и рыдают. Немало и таких, кто крестится:"Слава тебе, боже, прибрал, наконец!!! Поздновато. Но лучше поздно, чем никогда" Я среди тех, кто крестится.
Я осторожно оглянулся, не слышал ли кто старика. Вроде никому нет дела до нас. Хорошо, если так...
-- Тебе, роднуша, тоже бы надо креститься, а не слезами обливаться. Имеешь полное право. Измордовал тебя Хозяин, как бог черепаху, выставил на всенародное обозрение с клеймом на лбу: се есть антисовесткий писатель, приказываю всем миром ненавидеть.
Зачем он все это говорит? Почему я слушаю?
Вероятно. ужас отразился на моем лице. Верховых погладил меня по плечу.
-- Не бойся, роднуша! Он теперь не дотянется до нас. Кончилось его время. А?
Ни единого слова не могу вымолвить. Какая-то сила лишила речи. Слушаю и мороз прошибает позвоночник.
-- Кончился временщик. Испустил дух. Дутое величие обернулось прахом. Прахом станут и мраморные, бронзовые статуи, монументы. В прах превратятся доклады, указания, изречения.
Не для моих ушей такие речи. И не для моего сердца, по-прежнему преданного Сталину. Надо бы уйти. Но не решаюсь -- все-таки фронтовой друг. Партийный поручитель.
-- Своей смертью Хозяин принес стране больше пользы, чем всей долгой жизнью, -- продолжал Верховых.
Слова его звучат кощунственно. Так бы мнеследовало и сказать. Но вместо этого я засуетился и, оглядываясь на дверь Колонного зала, пробормотал:
-- Пойду я... Я здесь не сам по себе... специальный корреспондент "Огонька". Освещаю.
-- Иди, рожнуша, иди. Освещай! Затемняй! Рыдай! А? На память тебе подарю стихи, написанные здесь у его подножия. -- И Верховых засунул в карман моего пиджака сложенную вчетверо блокнотную страницу. -- Прочти на досуге.
Чем заслужил я подобное доверие? Ведь я ни одним словом не обмолвился о Сталине плохо.
Я вернулся на свой пост".