Я жил среди веселой, даже... «Склеп капуцинов»

Я жил среди веселой, даже распущенной компании молодых аристократов, того слоя, который наряду с художниками был мне в старой империи милее всех прочих. Я разделял с ними скептическое легкомыслие, меланхоличную нескромность, греховную беспечность, высокомерную склонность к уединению - все признаки упадка, приближения коего мы тогда еще не видели. Над бокалами, из которых мы так задорно пили, уже скрещивала свои костлявые руки невидимая смерть. Мы весело бранились, бездумно кощунствовали. Одинокий и обремененный годами, далекий и словно застывший и тем не менее близкий всем нам и вездесущий в этой большой и пестрой империи, жил и царствовал старый император Франц Иосиф. Возможно, в потаенных глубинах наших душ дремали те виды уверенности, которые зовутся предчувствиями, - прежде всего, уверенность в том, что старый император умирает тем вернее, чем дольше он живет, а с ним вместе умирает монархия, не столько наша отчизна, сколько наше царство, нечто более значительное, обширное, возвышенное, нежели только отчизна. Из наших тяжелых сердец вылетали легкие остроты, из нашего чувства, что мы обречены смерти, - безумная радость от каждого подтверждения жизни: от балов, от молодого вина, от девушек, от еды, от увеселительных прогулок, от безумств любого рода, от бессмысленных эскапад, самоубийственной иронии, необузданной критики, от Пратера, от колеса обозрения, от театра Касперле, от маскарадов, балета, от легкомысленных любовных игр в уединенных ложах Придворной оперы, от маневров, которые мы прогуливали, и даже от тех болезней, которыми нас иногда награждала любовь.