Новинки Франц Вольфганг фон Вертфоллен

1945 год. Лето. Берлин.
Вы — Наталья, русский врач 30-ти лет, сейчас на распределении в Германии.

"ОЛЯ: Девки! Девки-и-и! Очнулся! Иисусик очнулся!
Краснорожая, крепкощекая залетела в дежурную".

И госпиталь ожил.

Ожил с французом, которого медсестры прозвали Иисусиком за красоту, длинные ресницы и... кому. За невесту по имени Мария, ухаживающую за ним с любовью Мадонны в Пьете.

Как бы вы ни старались относиться профессионально к этой паре, их история вас затягивает. Ваши мысли занимает их прошлое. Американский герой, пострадавший от нацистов? Или, как продавливает НКВД, офицер СС, подделавший паспорт?

Война делает трусами. Подозревают всех, и боятся все.

Половина больницы запирает мысли об этой паре в своей голове на замок с кодом "промолчу, вдруг на меня донесут". А вам противно от мелочности. Вам не хочется быть испуганной крысой, которая боится, сама толком не разбирая чего.
И хочется научиться смелости. У Марии. У её француза. Вы никогда не встречали существ искреннее этих двоих.

Те, кто застал эпоху Древнего Рима, - очень счастливые люди. В этой книге вы сможете почувствовать время, когда ещë стояли высокие и монументальные дворцы и виллы. В них - гладкий мрамор с прожилками и глянцем, до которого хочется дотронуться, мозаики, которые могли увлечь ваши глаза, и сады, где бегут прозрачные ручейки, что могут успокоить душу. Роскошь - везде. Спокойная, очень размеренная жизнь. Как у нашего героя.

В доме Гая Марция появляется новый раб, его называют просто - Германец. Супруга Марция не смогла пройти мимо красивого юноши, который к тому же был очень учтив и приятен.

Однако Марцию он не даëт покоя. В голове трибуна никак не укладывается, почему парень с таким тренированным телом, но с нежной кожей без единой мозоли. Он что, только цветы и книги держал? Не бывает в мире таких рабов, если только его не взяли в плен. Он знает законы на латыни, но не может сказать “Я иду на базар”. Он знает о военном деле, о законах, о истории и о географии наравне с аристократом Вечного Рима - и раб? С его умением вести переговоры, понимать людей и делать их своими союзниками, как такой человек оказался рабом? Спрашиваешь Германца о его прошлом - только больше запутываешься и убеждаешься, что с вином пора завязывать.

За атмосферой Древнего Рима с его солнцем, размеренностью и роскошными виллами заглядывайте в эту книгу

1945 год. Лето. Берлин.
Вы — Наталья, русский врач 30-ти лет, сейчас на распределении в Германии.

"ОЛЯ: Девки! Девки-и-и! Очнулся! Иисусик очнулся!
Краснорожая, крепкощекая залетела в дежурную".

И госпиталь ожил.

Ожил с французом, которого медсестры прозвали Иисусиком за красоту, длинные ресницы и... кому. За невесту по имени Мария, ухаживающую за ним с любовью Мадонны в Пьете.

Как бы вы ни старались относиться профессионально к этой паре, их история вас затягивает. Ваши мысли занимает их прошлое. Американский герой, пострадавший от нацистов? Или, как продавливает НКВД, офицер СС, подделавший паспорт?

Война делает трусами. Подозревают всех, и боятся все.

Половина больницы запирает мысли об этой паре в своей голове на замок с кодом "промолчу, вдруг на меня донесут". А вам противно от мелочности. Вам не хочется быть испуганной крысой, которая боится, сама толком не разбирая чего.
И хочется научиться смелости. У Марии. У её француза. Вы никогда не встречали существ искреннее этих двоих.

1560-е годы.
У испанского короля Филиппа Габсбурга новая жена. «Торгашка» - так обзывают её за глаза «хэйтеры», потому что она хоть и Валуа, но Валуа от Екатерины Медичи. Елизавета, она же по-испански Изабелла, старшая сестра знаменитой королевы Марго и скромная, добродетельная жена своего замкнутого супруга, с которым у них 18 лет разницы.

Молодая королева полюбилась двору послушанием, богобоязненностью - никто не видел ничего предосудительного в её беседах с протеже великого инквизитора – доном Иньиго Теофилио де Веласко. Да, сын коннетабля Кастилии хорош, молод, но он принял сан, о нем слышали уже в Риме, и вообще ему дорога в архиепископы, оттуда (говорят) на великий престол Петра, хранителя душ христианских.

Да, сейчас по разрешению личному папы ему позволили снять на время сан и жениться исключительно ради продолжения рода. Он – единственный сын семьи де Веласко, нельзя дать угаснуть такой ветви испанской знати.

Мадрид проснулся.

Иметь красивого мужа с такими титулами, землями и деньгами, который еще и не побеспокоит тебя, когда пыл угаснет – это какая удача! Кому так повезет?

Правда, потом было объявлено, что король желает видеть юношу губернатором в Новом Свете, да еще дает разрешение на армаду – беспрецедентный случай. Но раз король и великий инквизитор согласны, то кто оспорит?

Может, это и к счастью – выходить замуж не за будущего клирика, а за политика. С такими титулами и деньгами, с такой внешностью – армада или архиепископство значения не имеют.

Изабелла по-королевски следила за отбором невест.

Поговаривают, королева лично хочет быть на венчании своего брата по вере.

Кто станет невестой?

Конечно, дочь герцога Альбы. Герцог Альба – стальной старик – в этом уверен. Он не то, чтобы рад получить столь своевольного зятя, но уж герцог Альба с ним справится. С кем еще сочетаться отпрыску де Веласко, если не с самой знатной семьей Толедо?

У сеньора де Веласко, правда, на этот счет были свои убеждения. Столь своевольный свекор его тоже не впечатлял. Герцог Альба, возможно, богат, но он не так много готов отдать приданным, как некоторые иные…

Штази,

Пишу уже из Венеции, через пару дней отплываем в Бейрут.

Да, я все-таки согласился.

Спутниц моих ты вряд ли когда-либо замечала. Одна журналистка, вторая — дочь небедного еврея, кажется, из легкой промышленности.

Да, это бегство, милая.

После Кембриджа, Элис, семейных активов я хочу…

если тебе непонятно, попроси Герберта разъяснить, но я хочу дать себе еще один шанс понять то, что, возможно, упустил в Париже в семнадцать.

Отцу очень не нравится жизнь, которую я веду, меня она тоже не радует, но заниматься чем попало, лишь бы чем-то заняться, я не хочу.

Ливан тут, безусловно, ни при чем. Но что-то же нашел Герхард для себя на Святой Земле, если я лучше пойму нашего тевтонского предка, я однозначно лучше пойму себя.

Да и ты видела, что последнее время настроение мое было, как там говорила Мари — «дьявол повесится рядом». Я не думаю, что в таком настроении я был бы тебе приятной игрушкой.
Буду развлекать тебя заметками, сахарная сестренка.

Хотя я убежден, что там опять будет все скучно и без происшествий, как в Кембридже или Париже, и вся Вена опять будет годами это обсуждать.

Ну и черт с ними.

Не сердись на меня долго,
от этого дамы набирают вес.

Целую сердце,
твой Франц.

Венеция, 14 октября 1936

Знакомьтесь: Эмиль, кардиолог, раньше говорили — лучший в Польше, теперь скромный фотограф в концлагере. А это — Ян, сам Ян полагал, что он — один из лучших нейрохирургов в мире, но он всегда был капельку претенциозен, и даже укладка шпал его не изменила. Люди не задумываются, что лишь их мировосприятие, не судьба, не обстоятельства, выковывает им будущее. В итоге, каждый всегда получает заслуженное. Эта книга необходима каждому, кто хочет, чтобы его «заслуженное» было к нему благосклонно.

Вы — католический священник, старающийся спасти приход и уберечь прихожан, затянувших вас в «сопротивление», «борьбу за свободу». Скромный священник, еще более скромная церковь и вдруг в ней — офицер СС. Высокопоставленный — шофер, машина. Молодой. «Конец», — думаете вы, — «пытки, ужас, смерть». «Начало», — если бы могла, ответила бы вам та самая усопшая супруга, — «Удача и большое счастье». Но путь от тихо доживающего жизнь человечка с христианской моралью до счастья будет не прост и не близок.

1920-е годы. Молоденькая англичанка устраивается гувернанткой в семью богатых австрийских промышленников и сталкивается с таким воспитанником, в существование которого не встретив, не поверила бы. Мальчика отправляют на месяц к кузену в Италию. Бедная-бедная Эмилия. Это печальная история честной английской девушки, пережившей страх и трепет, гордость и предубеждение, всю ярмарку тщеславия в Италии 20-х годов. История "бедной сиротки-гувернантки", страдающей от тирании воспитанника — девятилетнего "золотого мальчика" Вены. Кратко и без викторианства — Франц. Герберт. Детство. Точка.

Умеете ли вы Читать? А давно ли у вас было о Ком? Пять Героев, пять абсолютно разных эпох и одно удивительное ощущение жизни. То, от которого останавливается дыхание, то, за которым, зная или не зная, в своих крысиных бегах гонятся все. То единственное, что ведет людей к красоте. Осмельтесь.

«Автопортрет» — сборник стихов, объединяющий истории всех пяти главных героев вселенных Франца. Книга забирает вас в путешествие вместе с героями и позволяет жить в их мирах — от Норвегии IX века до современности.

Все рассказы из «Кузнечиков» были написаны Францем до 17 лет, читать «Горбуна», «Волны последнего моря», «О кузнечиках» — это смотреть в голове безумно красивую, темную, ироничную сказку. Над «Муравьем» невозможно не хохотать. Его хочется растаскивать на цитаты, как, впрочем, все, что пишет Франц, но «Муравей» — все ранние рассказы — гораздо «доступнее» массе. Не примитивнее, но проще. Если вы наслышаны уже о проживании и понимаете, как нужна настоящая литература, чтоб развивать человека, но поэзия Франца для вас слишком сложна — это замечательное начало. Если же его поэзия — наслаждение, то «О Кузнечиках» будет приятнейшим перекусом, очень веселым, многого не требующим и, безусловно, красивым.

В этот же сборник вошли стихи из спектакля «О кузнечиках». Всем, кто искал «Песнь Викинга», «Молитва Карла I», «Вестерн», «Монолог очень странной рыбы» — это все здесь.

Растаскивайте на цитаты, делитесь с друзьями и читайте запоем.

Не книга – азбука современного человека. Есть книги о том, как делать деньги, есть – о взаимодействии с людьми, встречаются о взаимодействии с собой. А это Не Книга. Она объединяет все. Но – внимание – ее чтение глубоко токсично, оно учит мыслить. Сборник более 70-ти статей, которые выстраивают в голове читателя карту современного общества и позволяют увидеть изнутри механизмы работы всех сфер жизни – от течения капитала, устройства финансов и социологии до восприятия искусства.