Рецензии на книги — Ирина Лукьянова

Появление в 2007 году книги Ирины Лукьяновой о Корнее Чуковском вызвало нешуточную журнальную полемику со всеми характерными для нашего литсообщества перегибами. Чуковед Евгения Иванова, наряду с верными замечаниями о неряшливой редактуре и повторах, выдвинула и такие обвинения, как профнепригодность биографа, необозначенное соавторство и компилятивный характер исследования. Якобы книга представляет собой лишь развернутый комментарий к дневнику Чуковского, написанный при непосредственной помощи Дмитрия Быкова, того самого, а по совместительству и мужа Ирины Лукьяновой. Критик Михаил Золотоносов выступил в схожем ключе, оскорбившись, что “неведомая” ему Лукьянова лезет со своими банальностями в большую науку (где сам рецензент, очевидно, широко известен). Быков, в том же 2007 году…

Патриарх. Просветитель. Провинциал. Подозрительный. Нищий одесский парнишка Коля Корнейчуков, вышвырнутый из гимназии за дурное происхождение и в одиночестве штудирующий Канта и Писарева по ночам на съёмной квартирке. Возмутительно талантливый журналист и критик К. Чуковский, опасно жонглирующий горячими темами и острыми словечками на страницах толстых журналов и крупных газет. Добрый дедушка Корней, выступающий в школах и на детских утренниках в разграбленном, промёрзшем и оголодавшем революционном Ленинграде. Необъяснимо популярный, но представляющий смутную опасность детский писатель К.И. Чуковский — в беспощадных статьях советских критиков, ругавших его за всё подряд: за чрезмерную сказочность в сказках и недостаточный реализм в прозе... Беспомощный, но изобретательный сказочник…

Нет ничего обманчивей этой обложки. Маленький формат и невесомый рисунок создают впечатление чего-то дамско-дамского, а в аннотации навязчиво, но уклончиво говорится о детстве, так и готовишься немедленно умилиться. Оставьте всякую надежду. Эта книжечка тяжелее камня и глубже омута. И тем не менее прекрасна, как утренний свет после кошмарного сна. Под этой обманчивой обложкой скрываются сразу две повести — «Стеклянный шарик» и «Кормление ребенка». Они очень разные и по масштабу, и даже по стилю, но при этом странным образом дополняют друг друга, ибо в конце концов они об одном: о непонимании и примирении, ну и никуда не денешься, — о детстве. О той теплой почве, из которой вырастают и колосятся наши странности и обиды, страхи и сожаления. О той малой родине, куда мы так хотим вернуться,…

«Я написал 12 книг, и никто на них никакого внимания. Но стоило мне однажды написать шутя «Крокодила», и я сделался знаменитым писателем».

Но как же не ценить «Крокодила»! Для многих читателей именно с него начинается русская литература. А потом узнаешь Чуковского-литературоведа, Чуковского-переводчика, Чуковского-мемуариста. В его дневниках — весь Серебряный век, а потом — вся советская литература. От Блока до Солженицына. От символизма до соцреализма. Со всеми был знаком, или дружил, или сотрудничал.

Потому и биография в серии ЖЗЛ — объемистый том. Читать интересно, поскольку, повторюсь, история великого Корнея — это ещё и история литературы. А события — от комических до трагических.

Вот молодой журналист, выучив английский язык по книжкам, едет спецкором в Англию — и обнаруживает, что…

Эта книга может служить весомым доводом в разговоре о семейном образовании. (Существует такая форма обучения ребенка, когда родитель не сдает свое чадо в школу, а сам берет на себя её функции и рулит весь этот процесс.) Довод этот таков. Дети – это инопланетяне. Они попадают в земную жизнь, и начинается ломка, привыкание, разрушение, мимикрия. Последовательно ли идут процессы или все сразу – не суть. У каждого свой алгоритм опланечивания, или как мы говорим – социализации. Не скажу, что мне это нравилось, но, вроде как, это естественный ход вещей. Или есть варианты? Ася Николаева сколько себя помнила (а мы её наблюдаем лет с пяти) на мир смотрела совсем не так. Мама, бабушка, воспитатели и учителя говорили с ней одними словами, но содержание этих слов, ощущения, которые передавали…

Удивительно стать такой взрослой тетенькой, что книжки про воспитание детей уже не кажутся чем-то далеким и непонятным - как минимум на работе придется с ними взаимодействовать, даже если после такой работы приводить ребенка еще и к себе домой уже не захочется. Хотя, возможно, здесь еще сыграл свою роль легкий и непритязательный слог Ирины Лукьяновой, которая пишет совершенно не художественно, но просто и понятно обывателю, на которого и рассчитана эта книга.

Что мне понравилось, так это то, что "Экстримальное материнство", в конце концов, книга в большей степени про мам, чем про их детей. Лукьянова пишет как раз о том, что женщине нельзя растворяться в ребенке, заботясь не только о его чувствах, но и о своих, и это в конечном итоге поможет семье стать более счастливой. Здесь же есть…

Сказка — ложь, да в ней намек, Добрым молодцам урок!

(Из «Сказки о золотом петушке» А. С. Пушкина, 1834)

Мои личные впечатления от альтернативной зоологии четы И. Лукьяновой и Д. Быкова двоякие. (Так — мимоходом — узнаётся информация о личной жизни Дмитрия Львовича. Но это к слову, а не к делу.)

С одной стороны, я понимаю и принимаю литературное хулиганство авторов. А по-другому сборник рассказов о несуществующих животных с символическим подтекстом и изрядной долей иронии назвать вряд ли получится. Кого не возьми (что рыбу-интеллигента, что бардачного мышонка, что вонюклу и т. п.), всё одно — пародийные зверята напоминают политиков, соседей, коллег и себя самого. Чего уж скрывать… В этих историях, рассказываемых взрослыми для детей со взрослым смыслом, но детскими сюжетами, заключается…

Не сошлись мы с этой книгой. Мало того, мне она показалась неприятной и очень злой. Да, проблемы из детства — серьёзная причина, чтобы возненавидеть человечество, но это как-то не по мне. Может, берёт верх природный оптимизм. Может, отсутствие столь жёстких проблем. Но книга — абсолютно не моя! Вообще мне не очень понятна позиция людей, которых никто и нигде не любят, а они при этом высокомерно и на полном серьёзе считают себя недооцененными и обиженными. Нет-нет, я понимаю ситуации, когда вполне себе нормальные люди просто приходятся "не ко двору". Бывает. И очень страшно, когда всё это выливается в какую-нибудь безумную травлю. Но тут-то такого не было! Может быть девочка Ася, действительно, очень особенная и от этого ей так трудно жить среди обыкновенных людей, но я, если честно,…

Отличная большая книга про Чуковского. Очень полезна в развенчании стереотипов. А то все прочитали сказки и стали думать, какой это был милый дядечка, что сажал крокодила на диванчик и вообще. Но на его долю выпали почти все испытания 20 века - и Первая мировая, и революции, и голод в Петрограде 1920-х гг., и Великая Отечественная. И характер был непрост, да и судьба трагична: потерять троих детей еще при жизни немыслимо тяжело (в том числе и небезызвестную по стихам девочку Муру, которая тяжело умирала от туберкулеза и погибла в возрасте 11 лет), отступаться от своих убеждений, потому что следовало зарабатывать на большую семью, подвергаться нападкам и гонениям, чтобы в самом конце жизни, когда ни слава, ни благосостояние не были особенно уже нужны, быть осыпанным почестями со стороны…

Мне кажется, на эту книгу невозможно написать обычную рецензию. Потому что рецензия так или иначе подразумевает рамки, такое-то количество слов, какое-то количество знаков, структуру, логику, одну-две цитаты. А я не представляю, как загнать восторг от книги в схему. Монументальное, безграничное, эпическое полотно скрывается под этой обложкой. И дело не в объеме страниц, хотя их действительно много (1024), а в объеме смыслов, погружения в жизнь, мысли и поступки выдающегося человека. Это широкая историческая ретроспектива, это кропотливый труд по изучению источников и множественное их использование в тексте. Войти в эту книгу, словно оказаться в соборе, где купол высоко над головой, простор и тишина, а стены покрыты фресками и письменами, и дочитав книгу, ты словно стоишь в самом центре,…

Знаете, как-то неуютно в моей душе после этой книги. Я её прочитала давно, но написать свои впечатления всё не получалось. Скорее всего от жалости к автору. Еще - от жалости к самой себе. И, еще - от жалости к тем, кто будет читать эту книгу.

Начну объясняться. Автор пишет о детстве. Возможно, девочка Ася была очень умной, поэтому и не получалось полноценное общение со сверстниками. И, возможно, она презирала всех своих сверстников, как неполноценный сброд. И воспитатели в детском саду оказались не чуткими, и школьные учителя ворон в небе ловили, вместо того, чтобы пытаться понять тонкую натуру девочки. Странно, да? Остальных понимали, с остальными общий язык находили. А тут - такая лажа получилась. Ну что ж, всяко бывает. Не повезло Асе с тупым окружением. Пожалеем девочку Асю, и…

А у наших у ворот, Чудо-дерево растёт. Чудо, чудо, чудо, чудо Расчудесное! Не листочки на нём, Не цветочки на нём, А чулки да башмаки, Словно яблоки!

Эти строки - первое, что я всегда вспоминаю у Чуковского. Не дословно, правда, но образ сразу всплывает в моей голове. Всплывал. Много лет назад, когда я училась в начальной ещё школе, мы с классом ездили в Переделкино. В дом-музей Корнея Ивановича. И практически первым, что нас там встречало, было это самое чудо-дерево. Раскидистый клён, на ветвях которого висят крошечные башмачки, туфельки, целые грозди. Чуковский и правда был для меня каким-то одним сплошным стереотипом. Вечно шестидесятилетний улыбчивый дядечка, солнечный, невероятно добрый, ну и что же жизнь такого светлого человека могло наполнять ? Конечно только радость, ибо ну как…

При всей моей любви к замечательному литератору Корнею Ивановичу Чуковскому, я очень мало знала о нём. Для меня он всегда был всего лишь отличным детским писателем, автором всем знакомых с раннего возраста строчек. Конечно, я слышала упоминания в связи с его именем «циркуляра о кухаркиных детях», «Чуккокалы», Ильи Ефимовича Репина, дачи в Переделкино, читала его добрую книгу «От двух до пяти» и на этом, пожалуй, всё. Книга Ирины Лукьяновой раскрыла передо мной образ замечательного человека с непростой судьбой, великого представителя своей эпохи, которому за отмеренные ему свыше годы довелось пережить столько различных событий, сколько хватило бы на несколько жизней. Незаконнорожденный сын крестьянки из Полтавской губернии Е. О. Корнейчуковой и Э. С. Левенсона – Николай Корнейчуков с…

В этом сборнике 11 рассказов. Как обычно в Волчке, они разные - их объединяют две вещи: подростки в центре сюжета и то что рассказы читать подросткам можно - предназначены же они и для взрослых тоже. К этому - некая идея, рассказы объединяющая, и идея очень свободная: это не "обманывать плохо", "надо быть хорошими" и прочее, приводящее к чувству схожести.

Какие-то "Рассказы Волчка" понравятся больше, какие-то меньше - это довольно-таки неизбежно. Важно, что если даже, рассказ не особо нравится - прочитанным зря он не ощущается.

Здесь рассказы различны ещё и форматом: второй и десятый. Один - верлибр, другой - рифмованная проза.

"Танец с саблями" - верлибр: он не имеет ритма и рифм, но как стихотворение - записывается в столбик. Но вот только здесь запись со странной логикой: если автору не…

Что бы такое сделать, чтобы никогда ничего не делать? Это гениально! Название, содержание, подтекст. Я до конца так и не смогла понять чего больше в этой книге детского или взрослого. Это книга для взрослых детей или для маленьких взрослых, кому как больше нравится. Состоит из небольших рассказов о различный выдуманных (или не очень?) существах. Рассказы забавные и поучительные, а некоторые немного грустные и лучше не брать пример с их героев. Не хочу описывать и пересказывать, потому что это надо просто брать и читать. Я симпатизирую автору, несколько раз пересекалась с ним в реальной жизни, и считаю, что он из тех, кто опережает свое время. Когда-нибудь я обязательно прочту основные его произведения.

Корней Иванович - Человечище. Интересно, что вышло бы, родись он в другие времена. Не будь в его жизни революции, войны, великих чисток, цензуры, борьбы с чуковщиной... Эх, если бы да кабы. Всё же вышло как вышло. У сказочника, автора развесёлых детских стихов вся жизнь была борьбой. Безотцовщина - шрам до последних дней. Постоянная неустроенность. Друзья, сгинувшие в сталинских застенках. Революция и война, изуродовавшие страну. Цензура, смеявшаяся в лицо и хлеставшая по щекам. Характер, с которым тяжело прежде всего самому. Непрерывное самосовершенствование и вечное недовольство собой. Четверо детей, из которых трое умерли при жизни К. И. Исковерканная судьба старшей дочери. И под конец - любовь и ласки властей. Только вот поздно уже и ни к чему. "Корней Чуковский" - монументальный…

Очень смелая книга, очень смелый автор. Она открыто и очень честно говорит о том, что многие чувствовали и переживали, но никогда не озвучивают. Говорить о таких вещах сложно, потому что, когда все это происходит, в детстве, все переживания невозможно сформулировать, просто захлебываешься эмоциями и болью, и все. Попытки объяснять что-то взрослым кажутся бесполезными – они - в другом мире, они всегда правы, понять не смогут (или не захотят вспоминать и ворошить ту боль, которая с детства надежно упрятана в дальние уголки души). Лукьянова смела еще и потому, что, как мне кажется, она очень хорошо понимала, что книга поднимет в читателях очень сильные эмоции, далеко не приятные, так как встреча с прошлой болью никогда не бывает безболезненной. Тем не менее, она идет на риск вызвать у…

У меня прям месячник русских книг – третья за ноябрь, совершенно для меня странно и удивительно.

Я решила прочесть эту книгу про детство чтобы холодным осенним вечером вернуться в теплое детство, но получила совсем не то, чего хотела. Да, это книга про детство, но детской она не считается, а все потому, что она про темную сторону детства, про издевательства и гонения, и про жгучую ненависть к школе и школьникам, которая порой остается на всю жизнь. Подано все в такой безэмоциональной форме, что кажется что про тебя, невольно вспоминаешь мелкие издевки одноклассников, кажущиеся безобидными с высоты прошедших со лет, но выжженные где-то в мозгу каленым железом, не забудешь, сколько ни старайся.

Нет, она не злая, эта книга – просто она честная. Просто в ней не акцентировано внимание на том,…

Это огромная и очень обстоятельная биография, так что читала я ее целый месяц. Корней Чуковский прожил 87 лет, и, пока перелистываешь страницы, порой удивляешься, как мог человек, родившийся в царствование Александра III, хлопотать о Бродском, слушать песни Галича и читать первые книги Солженицына. Чуковский прожил несколько эпох, которые в нашем сознании вряд ли пересекаются как имеющие что-то общее: он начал печататься в начале века и до последних дней, до 1969 года, продолжал литературную работу. Так что эта книга рассказывает не только о биографии Чуковского, но и дает почувствовать ход истории, каково вообще было быть писателем или просто жить в те или иные годы.

Почти все времена, в которые довелось жить Чуковскому, приносили ему несчастья. Вся его жизнь — это сплошные трудности и…

Сложные впечатления от книги. Мне повезло, что у меня детство было другим, но вот ощущения от того, что может быть именно так, читая эту книгу, я поймала очень сильные. Обе истории похожи на калейдоскоп: из отдельных кусочков складывается картинка. И если повернуть их немного под другим углом, картинка изменится. Но сколько ни крути, сколько ни переставляй эти кусочки, цвета и настроение останутся все теми же: грязно-серыми, тоскливыми и безнадежными. "Стеклянный шарик" - история одной девочки. Этот текст мне было достаточно тяжело воспринимать, потому что он действительно осколочный. Отдельные зарисовки, из которых складывается рассказ. И при этом он очень легко проламывал эмоциональные барьеры, все происходящее ощущалось остро и от этого было еще тяжелее. Конечно, проще всего сказать,…