Владимир Власов - аудиокниги

- О Мосэ не беспокойтесь, - молвил отец Гонгэ, - он тоже стал святым и, я думаю, не только нашёл дорогу к своему народу, но и, как Пророк Моисей, повёл свой народ к Богу. Мы живём в нашем замкнутом мире. Наше будущее – есть прошлое. А прошлое – это наше будущее. Благодаря нашему святому учению, мы можем связать всё в этом мире. И когда мы уйдём из него, то придут другие, которые тоже возьмут на себя миссию спасения мира. Как говорил Исида Байган в своих «Диалогах города и деревни» - «Хито монто»: «Сердце Небес – это сердце человека, сердце человека – это сердце Небес, или «Я» – это одно из множеств, то множество – это порождение Небес, а значит, множество – это и есть сердце».
Я смотрел на отца Гонгэ как на Будду, опечалено думающего о своих учениках, которых он любил всем своим сердцем.

Этот роман можно назвать окном из нашего мира в Пустоту, или же окном из Пустоты в наш мир. Но, в общем-то, при ближайшем рассмотрении, как я считаю, выходит, что мы сами со всем нашим миром являемся этой самой Пустой, и можем называть ещё её «Ничем». Ведь всё, что нас окружает, является Ничем, во всяком случае, по отношению ко времени и пространству, и сами мы состоим тоже из Ничего, или иными словами, из Пустоты. Ведь если задуматься, то можно прийти к банальным вопросам: кто мы есть, на самом деле, и что мы собой представляем в этом мире, да и не только в этом мире? Почему у нас происходят несчастья, и можем ли мы предотвратить то, что случается в нашей жизни? Или это и есть наша судьба?
Об этом мало кто мыслит в наш «судорожный» век.

"Дорогой мой ученик!
Посылаю тебе эту рукопись с Вокзала Бессмертия. Вверяю ее в твои руки как свою душу. Через несколько минут я совершу прыжок в область четвертого измерения, где мне уже ничего не понадобится. Это будет последней моей исследовательской работой. В этом мире я оставляю тебе все мои сомнения и колебания.
Я допускаю, что шел неправильным путем в постижении Вечных Тайн, но я оставляю тебе возможность исправить меня своими жизненными деяниями и избежать моих ошибок. Вместо напутствий и советов я хочу пожелать тебе, не останавливаясь, двигаться к своей заветной и таинственной звезде прямым ходом, если даже все будут считать его ошибочным".

Герой романа знакомится с понравившейся ему девушкой в поезде, который попадает в крушение, и оба оказываются в другом измерении, где живут бурятские шаманистские боги. Между выжившими людьми с поезда и богами начинается война из-за похищения девушки. Пытаясь освободить её, герой проходит через тяжкие испытания, но, спасая её, всё равно расстаётся с ней, раскаиваясь и сознавая, что в жизни нужно заботиться не только о себе, но и помогать другим страждущим.

Впервые я услышал оперу Моцарта «Волшебная флейта» после того, как познакомился с этим псом, и думаю, что произошло это не случайно. Что бы там ни говорили, но я считаю, что общение с собакой духовно обогащает человека. Ведь ни одно животное в мире не вобрало в себя столько природных и человеческих качеств. Понимают ли собаки музыку? Я думаю, что они не только понимают музыку, но и всё то, что небеса спускают на нас сверху. И очень часто, являясь проводниками природных и мистических сил, они помогают нам выжить в очень сложных жизненных ситуациях. И недаром на границах нашей жизни, по древнеегипетским представлениям, стоит бог Анубис, а древнегреческим – Цербер. Наверняка, уж они-то слышат звуки небесной волшебной флейты, льющихся к нам из самих глубин мироздания.

Я взял её за руку, и она её не отняла от меня. Её широко раскрытые глаза смотрели на меня как-то отрешённо, как будто бы она попадала под мой гипноз.
- Прекрасным выглядит дерево сакаки во время священных храмовых мистерий, - продолжал говорить я, - его ещё называют латинским именем клейера японская. Это синтоистское священное дерево, упоминаемое в древнейшем солнечном мифе. В мире великое множество деревьев, но лишь одному сасаки дозволено с начала времён представать перед ликами богов.

Наш мир настолько сложен, что иногда мы, проживая жизнь, не совсем понимаем, что с нами происходит. Проходя через разные периоды нашей жизни и пытаясь осуществить некоторые свои нереализованные возможности и желания, мы как бы духовно идём по тропинкам и дорогам параллельной действительности, раздваиваемся и порождаем своих доппельгангеров и двойников. Герой этого романа, увлечённый поиском истины, странствиями и любовью, одновременно проходит три стадии своего становление, и каждый период его жизни даёт ему возможность через новый взгляд на действительность понять истинную ценность жизни.

Уезжая из Канадзавы, я вернул оставшиеся деньги шефу полиции господину Кацуно, который первым делом спросил меня: — Вы видели своего брата? — Да,— ответил я,— не только его видел, но даже разговаривал с ним. — И где же он? — поинтересовался полицейский. — В Стране Детей. Он сделал удивленное лицо и переспросил, полагая, что неправильно понял мои слова. — В Стране Детей,— повторил я,— и, насколько мне известно, совсем не собирается оттуда возвращаться. — Но существует ли такая страна? — раздраженно воскликнул полицейский, подозревая, что я вожу его за нос. — Я только что сам побывал в этой стране,— спокойно заявил я.— Я знаю, где она…

В год тысячелетия принятия христианства на Руси землю посетил Иисус Христос, появившись на удалённой станции Восточно-Сибирской железной дороги. Но узнали ли его люди и приняли ли? Нужен ли был живой Сын Божий кому-либо в то время, когда Антихрист уже семьдесят лет управлял нашей страной? И что изменилось в России с тех пор? Чем мы стали лучше? Не развалится ли снова наша держава, если мы опять не признаем нашего Спасителя. Такие вопросы возникают в голове при чтении этого романа.

Моё чтение прервала Анечка. Заглянув в кабинет, она сообщила, что все собрались и ждут меня. Этим вечером мои сослуживцы предложили воздать божественные почести нашему новоявленному мессии, который, одарив нас вечностью, покинул наш бренный мир и изысканное общество. Лучи заходящего солнца еще проникали сквозь чистые стекла широкого окна провизорной, отражаясь на мраморной поверхности стола, за которым они собрались, огорчённые, и вполголоса злословили, ежеминутно поминая всуе имя вознесшегося на седьмое небо, судя по дневнику, нашего благодетеля, которому по неосторожности я дал вчера вечером пинка в зад. Объект их сожаления, вероятно, ясновидящий и вездесущий, взирал на нас в этот момент из какой-нибудь точки запредельного пространства, и ироническая усмешка блуждала на его божьем лице.

Прежде чем рассказать свою историю о том, как я попал в то странное состояние, в котором пребывал более полугода, и почему во вхождении и выходе из него сыграли большую роль три разные женщины, с которыми я испытал нечто прекрасное и возвышенное, мне, вероятно, придется сделать одну оговорку. Не знаю, можно ли это назвать любовью. Ведь любовь нельзя разделить на троих. Я думаю, что существует одна Великая Любовь, к которой мы готовим себя всю свою жизнь. Однако то прошлое моё состояние и мои переживания, кажется, позволили мне заглянуть не только в душу женщины, но и открыть то место, которые мы, мужчины, по праву в ней занимаем. Возможно, не всем мужчинам будут приятны мои выводы и рассуждения. Но всё же когда-то нам, мужчинам, нужно посмотреть правде в глаза.

Агния была единственной девушкой среди парней на этом потоке, с внешностью женского ангела и кристально чистым взглядом карих глаз. Как же на этой картине она походила на саму себя! На образе она была запечатлена в полуобнажённом виде с длинными распущенными волосами, полу-обёрнутая небольшим лоскутом ткани, который придерживал ангел, зависший над ней в небесах в левом углу картины. Её девственная фигура практически была почти обнажена в своей беззащитности, но во всём её облике не было никакой пошлости, только чистота и таинство чего-то возвышенного, драгоценного и желанного определяло её позу и выражение лица. Перед ней так и хотелось преклонить колени. Она была чем-то похожа на невинную овечку в образе девственницы, стоящей на коленях, готовой к жертвоприношению.

Пёс Диоген дружит с тремя мудрецами, изучающими литературу и философию Древней Греции, и удивляется их неприспособленности к жизни и неумению противостоять внешним обстоятельствам и невзгодам. Отчаявшись, он вмешивается в их жизнь, устраняя препятствия в виде нечистой силы, но бедствия на этом не заканчиваются, и пёс продолжает им верно служить до конца, пытаясь защитить их и разделить с ними судьбу.

Я, любуясь искусством наших гимнасток, пришел к мнению, что только этот спорт подходит больше всего женщине, ведь в танце раскрывается искусство грации и красоты женского тела. В нем нет места мужчинам, так же как не должно его быть женщинам в тяжелой атлетике, классической борьбе, боксе, футболе. И пусть мужчины будут лидерами в спорте, а женщины останутся богинями в искусстве танца. И если нет такого положения вещей, то возникает проблема. Только избегая ее, наша жизнь может быть гармоничной, и многое, придуманное не нами, останется на своих местах. Женщины перестанут стремиться стать мужчинами, а мужчины женщинами. Ведь Бог нас создал такими непохожими друг на друга по каким-то своим соображениям, и не всегда следует преодолевать границы недозволенного в нашем физическом мире.