Йордан Радичков — о писателе

Франции и Германии, но оно не поддавалось анализу.
Он не имел предтечей, но имел сподвижников: среди них - Георгий Гачев, с которым Радичков в конце 60-х путешествовал по Сибири, Ника Глен и Мира Михелевич, которые переводили его притчи на русский язык, Методи Андонов, который открыл его для театра.
На стенах его дома в Софии - картины Златю Бояджиева, Дечко Узунова, Светлина Русева, древние иконы, а в глубине - большое вечнозелёное дерево, как будто выросшее в лесу, а не в гостиной. Причастность к природе отделяла Радичкова от городских жителей, мешала им видеть то, что было территорией его воображения, философских размышлений и восторгов.
Кто только не бывал в этом доме: писатель Эмилиян Станев и кинорежиссёр Рангел Вылчанов, слависты Джузеппе Дель Агата и Данило Манэра, театральные режиссёры Юлия Огнянова, Киркор Азарян и Иван Добчев. Роберт Стуруа собирался поставить на сцене радичковский "Январь".
В Лос-Анджелесе джаз-пианист и композитор Милчо Левиев отозвался с большой скорбью о кончине писателя, вспомнив, как в начале 60-х их пути пересеклись во время съёмок художественного фильма по сценарию Радичкова "Жаркий полдень". А писатель Антон Дончев, отмечая тяжёлую потерю, написал, что Радичков имел свойство проникать в те спектры света, которые недоступны обычному глазу.
Тексты Радичкова далеко не однозначны, и поэтому можно находить каждый раз что-то новое, перечитывая "Пращу", "Опрокинутое небо", "Свирепое настроение", "Воспоминания о лошадях"...
Последнее десятилетие было для Радичкова десятилетием молчания. Даже тогда, когда он бывал в обществе людей и его о чём-то спрашивали, писатель отвечал какой-то притчей или афоризмом. Однажды он сказал: "Человек - это длинное предложение, написанное с большой любовью и вдохновением, но с многими ошибками в правописании".