О первой любви

Лет тринадцать назад в городе, похожем на этот, он гулял с Сашей, своей первой любовью. До этого он никогда не ездил на отдых без мамы, и единственное, что портило его тогдашнее счастье, было ощущение конечности — и лета, и самого отпуска. Ему казалось, что он недостоин ни приморских вечеров, ни милой девушки с короткой стрижкой, ни смеха на причале, ни тесного уютного номера в гостинице, — Саша едва верил в реальность происходящего. Он постоянно думал, что после возвращения домой обязательно закончатся их отношения, и это пугало, от этого он приходил в ужас. В глубине души Саша понимал, что иначе быть не могло: когда он оставался один и начинал оглядываться по сторонам, смотреть на стены, на солнце в окне, на свое отражение, то чувствовал, как все вокруг медленно ускользает, исчезает, словно прозрачная вода в темной бочке данаид.

Они познакомились в Москве, зимой, на одной из вечеринок у общего друга. Когда ему представили Сашу, он сразу про себя подумал, что было бы забавно встречаться с девушкой, у которой такое же имя, как у него. Знакомьтесь: это Саша и Саша. И все сразу улыбаются. Она была катастрофически худой. Острые плечи сквозь толстый свитер, залаченная русая челка, надвинутая на глаза, длинный нос и полная глухота на одно ухо — она мало кому нравилась, но ему она нравилась абсолютно. Он ей сразу сказал, что она красивая, и в ответ получил: «Конечно, красивая! Я знаю об этом». Девушка училась в Литинституте имени Горького на переводчика и терпеть не могла Достоевского: Достоевский, говорила она, редкая мерзость.

Через пару месяцев они вдвоем съездили к морю, урвав целую неделю прямо перед сессией. Хоть Саша и боялся, что романтическая история вот-вот закончится, в мыслях он сделал ей предложение, получил согласие, построил дом и завел собаку — большого доброго ретривера. А пока ничего из этого не начало воплощаться в жизнь, он вместе с Сашей стал готовиться к зиме — они заказали у портного по шерстяному пальто.

Подходящее ателье нашлось на Тверской, в пяти минутах от метро. «Посмотрите вот эту ткань, темно-серую, грифельную, как бы голубую внутри», — говорила портниха. «Крепкосшитое военное пальто», — декламировала Саша, глядя на его отражение. «Какое же оно крепкосшитое, когда даже рукава болтаются?» — спрашивал он, стоя в булавках и нитках. «Да я так, поэта одного цитирую».

Пальто своих они дождались уже по отдельности: пока их шили, они успели расстаться. Он не смог вынести ее подруг из литинститута и ее к ним большой любви. Особенно его раздражала одна из них, Надя Бессмертных: как-то раз он так напился на литературных посиделках, что сказал: «Никита, — он всегда путал имена, когда был пьян, — Никита, говорю, Надя твоя, может, и Бессмертна, но еще она — настоящая дрянь».

В итоге на Новый год Саша уехала с друзьями в Петербург, а он остался тосковать в Москве, вспоминать, как по ночам они слушали Земфиру: она пела «Спасибо!», а они, целуясь, переворачивались, как бы говорили ей — не благодари. Он, конечно, надеялся, что по возвращении они снова будут вместе, и все будет продолжаться, но Саша не вернулась — осталась в Петербурге, влюбившись в начинающего музыканта, игравшего на разогреве в небольших клубах с дешевыми коктейлями.

Обо всем этом он узнал от оставшихся общих друзей. Они же ему рассказали через пару лет, что она похудела еще сильнее — хотя больше уже было некуда — но по-прежнему очаровательно и громко смеется, по-прежнему любит своего музыканта, пусть ей и приходится трудиться за двоих, пока тот лежит на диване в съемной комнатке и бесконечно пьет. Иногда, рассказывали те же друзья, он набрасывается на Сашу — их приходят разнимать соседи, они вызывают полицию, а потом успокаивают ее на кухне и отпаивают чаем.

Каждый раз, когда Саша слышал эти рассказы, ему было жаль ее: он скидывался вместе со всеми ей на подарки, на посылки «материальной помощи» — раз в несколько месяцев они экстренно отправляли Саше небольшую сумму на жилье, на лекарства, на что-то еще из самого необходимого. Хотя у него успешно складывалась жизнь, внутри все равно сохранялся тот пунктирный план про дом, собаку и Сашу в крепкосшитом пальто. Но бросаться в Петербург было бессмысленно: он чувствовал, что по-настоящему она никогда его не любила, в отличие от своего нынешнего героя, и ни на что не променяет собственную надломленную жизнь. Впрочем, за эту бескомпромиссность он и влюбился в нее когда-то.

Отрывок из книги «Шесть дней» Сергей Вересков