О детях

С детства у меня проблемы со зрением. Помню, как в семь лет я из-за этого пролежал две недели в больнице и, кажется, это были одни из самых грустных дней в моей жизни. Палаты были обшарпанными, с облупившимися стенами, и вдвоем с мамой мы спали на какой-то ужасно скрипучей кровати, на которой ночью было страшно повернуться: одного неловкого движения было достаточно, чтобы всех разбудить. Никого из ребят из своей палаты я не помню, кроме одного мальчика – он ходил в полосатом свитере, был шустрым (не то что я), и вечно с радостным криком носился по коридорам. Почему-то ему нравилось называть себя вонючим скунсом – уж не знаю, почему.

Однажды, когда я шел в кабинет к врачу, я услышал, как на лестничной площадке кто-то всхлипывает. Я остановился, и понял, что это тот самый мальчик – он стоял со своей мамой, высокой женщиной в сером пальто, и плакал. Он говорил, что боится ослепнуть, потому что тогда его никто не будет любить, кому он будет нужен? Я стоял за дверью и, кажется, даже не дышал.

– Саша, послушай, – сказала мама. – Во-первых, этого не случится. Я все-все для этого сделаю, я тебе обещаю. А во-вторых – во-вторых, даже если это случится, ты всегда будешь нужен мне. Я буду всегда тебя любить, каким бы ты ни был. Понял?

Я очень хорошо помню эту сцену. Я часто вспоминаю о ней, когда сталкиваюсь с каким-то человеческим злом – с насилием, агрессией, грубостью. Я всегда в этот момент думаю: интересно, а у этого человека, когда он был ребенком, была вот такая мама – или отец – которая могла бы сказать ему эти слова? И если была, то как он может совершать зло?

А если нет, то мне его очень жаль.