Прижизненное издание.
Петроград, 1921 год. Издательство "Петрополис".
Оригинальная обложка работы М.В.Добужинского. Сохранность хорошая.
Революция сначала привела русского поэта Георгия Иванова (1894 - 1958) к решительному отстранению от действительности ради поэзии, что некоторое время после большевистского переворота помогало сохранять эстетическую корректность. В этом отношении первый вышедший в советское время сборник Иванова «Сады» (Петроград, 1921) — своего рода шедевр лирического герметизма, рекордная для русской поэзии демонстрация отключённости от презренной реальности. Блок написал о поэзии Иванова, что, слушая такие стихи, «...можно вдруг заплакать — не о стихах, не об авторе их, а о нашем бессилии, о том, что есть такие страшные стихи ни о чем, не обделённые ничем — ни талантом, ни умом, ни вкусом, и вместе с тем — как будто нет этих стихов, они обделены всем...». В этой проникновенной реплике не предвидено одно: и «обделённость» может стать формой существования, и даже больше того — «обделённость всем» есть одно из экзистенциальных русских переживаний. Как доказал опыт позднего Иванова, из «обделённости» извлекается пронзительная лирическая нота, «новый трепет». Осознание себя «только поэтом» — горькое осознание, и как раз в этом качестве Иванов прямо наследует Блоку («Был он только литератор модный...»). Когда становится ясно, что ничего, кроме писания стихов, в жизни нет, что высокая беспомощность составляет всё её содержание, у Иванова наступает момент просветлённого отчаяния, происходит вочеловечивание его лирического «я».
