Борис Бернштейн – лучшие книги

Воспоминания известного искусствоведа Бориса Моисеевича Бернштейна охватывают большой период в жизни нашей страны: от предвоенных лет до начала 90-х годов. Столь же широк и географический диапазон: предвоенная Одесса, послевоенная Польша, Ленинград, Таллинн, Москва. Повествование насыщено эпизодами драматичными и курьезными, но всякий раз за ними проступает исторический фон. Автор рассказывает о своем детстве, об учебе в ЛГУ у видных педагогов, чьи имена сегодня стали легендой, о художественной жизни Эстонии с ее дерзкими "прорывами", о своей преподавательской деятельности и участии в издательских и выставочных проектах. В ряду героев книги - музыкальный педагог Петр Столярский, искусствоведы Николай Пунин, Юрий Овсянников, актер Александр Вениаминов, телеведущий Владимир Ворошилов, литературовед Юрий Лотман, философ Моисей Каган и множество других, менее известных, но не менее колоритных персонажей.

История изобразительного искусства как история зрителя - такова тема последней книги Бориса Моисеевича Бернштейна. Кому адресовано искусство? Как и когда появляется зритель? Как с течением времени меняется наполнение таких социальных ролей, как автор, заказчик, зритель? Какое влияние всё это оказывает на художественную жизнь? Как и почему возникают такие социальные институты, как академия художеств и музей? Все эти аспекты рассмотрены в историческом развитии искусства от древности до XIX века. Жанр "бесед", в котором выдержано повествование, вовлекает читателя в активный диалог с автором и провоцирует его выступить в роли современного зрителя.
Издание богато иллюстрировано.

В книгу видного отечественного искусствоведа включены его избранные статьи более чем за полувековой период, охватывающие широкий круг тем: мировое и русское (Александр Иванов) искусство, искусство Эстонии (Эдуард Вийральт, Юри Аррак, Пеетер Улас), ленинградский нонконформизм (Алек Рапопорт, Александр Гуревич), методология искусствознания, искусство и этнос, традиция и канон и др. Собранные вместе, они не только воспроизводят интеллектуальную эволюцию автора, но и наглядно отражают этапы развития российской гуманитарной науки.

Гуревич не дает нам прямых ответов, его речь замысловата. Авторскую мысль надо ловить в сложнейшем узоре образов, отсылок, воспоминаний, цитат, намеков, неясных двусмысленных символов, знаков, которые, возможно, только притворяются символами. Он не какой-нибудь реалист, который, желая изобразить крах банка, изображает крах банка, задумав написать бурлаков на Волге, отправляет Волгу и портретирует бурлаков. Он принадлежит к другому времени и сам - другой.
Кто же он?

Формат: 24 см х 29 см.

Хотя мы ныне склонны относить к произведениям искусства едва ли не любые изображения - от африканских ритуальных масок и до граффити на заборах - в действительности визуальным образам в различных культурных контекстах поручали функции как художественного, так и внехудожественного свойства: образ мог и может служить местом присутствия божества, быть носителем чудотворной силы, объектом поклонения, обиталищем демонов, ненавистным идолом, носителем властной функции, знаком престижа, средством накопления богатства, инструментом пропаганды и, наконец, предметом особого рода наслаждения. Понимание, переживание и потребление изображений как произведений искусства определилось в некоторых моментах истории, этому неизбежно сопутствовало формирование особой социокультурной области - "мира искусства". Критические точки, где происходило превращение образа в художественный предмет, описываются и обсуждаются в книге наиболее обстоятельно.
Исследование подобного жанра требует полифонического проведения нескольких главных тем. В книге изложены необходимые методологические соображения, прослежены история понятия "искусство", история реального функционирования образов в различных культурных ситуациях, перипетии становления роли "художник", история формирования институтов мира искусства - форм экспонирования произведений, коллекционирования, торговли произведениями, художественной критики, художественного образования, специального философствования об искусстве и сложения особой гуманитарной дисциплины - искусствознания, а также метаморфозы расширяющейся вселенной искусства и самого понятия "искусство" в новейшие времена.

Полемически заостренные и противостоящие друг другу статьи данного сборника содержат суждения трех разных авторов о том, какой должна и какой не может быть жизнь искусства в свободном обществе, существует ли и возможен ли вообще художественный стиль, который бы наиболее гармонировал с демократичным идеалом и стилем жизни, имеет ли место в современных демократических обществах повсеместное принуждение среднего гражданина к потреблению неприемлимой для него художественной продукции и др.

Сборник рассчитан на искусствоведов, социологов, политологов, специалистов по истории и теории культуры и вообще на всех, кого занимают проблемы искусства и его место в современном обществе.

Автор этой книги исходит из общеизвестного факта: изображения и другие рукотворные предметы, которые мы сегодня принимаем за искусство, не всегда и не везде бывали художественными феноменами; люди нередко создавали, воспринимали, переживали и обсуждали их существенно иначе.

Любая культура заслуживает того, чтобы увидеть ее как целостный и самодостаточный универсум. Поэтому значение образов "для них" составляет такую же историческую реальность, как и наши интерпретации, которые развертываются в плоскости функционирования этих образов "для нас". Ибо быть образом, текстом, быть искусством возможно только в модусе "для": без отношения к некоторой субъективности, вне живых социокультурных контекстов нет ни искусства, ни образа, ни текста.

Где, когда, в каких обстоятельствах и каким образом формировалась идея искусства и складывались соответствующие культурные практики? В поисках ответа на этот вопрос автор выбрал в историческом пространстве-времени два места, традиционно противопоставляемые друг другу по своей духовной природе и культурной ориентации, - Иерусалим и Афины, две идеи - библейский запрет изображать и античный мимезис. Он обнаруживает там параллельные ходы мысли, которые хотя и привели к взаимоисключающим следствиям, существенны и симптоматичны сами по себе. Позднее эти идеи вступят в напряженные и драматические взаимодействия, которые определят судьбы пластики в западной культуре.

Вашему вниманию предлагается книга Бориса Бернштейна "Бебеля, 12". В книге представлены воспоминания о школе еврейской молодежи в довоенной Одессе.
Формат: 16 см х 21,5 см.

Вашему вниманию предлагается альбом с работами Гюнтера Рейндорфа "Гюнтер Рейндорф. Графика".

Альбом станковых эстампов посвящен творчеству художницы Виве Толли.

Настоящая книга посвящена современной эстонской графике, которая стала одним из заметных явлений не только национального, но и всего советского искусства.
Издание богато иллюстрировано.