Лучшие книги Юлия Исаевича Айхенвальда

В книге впервые в таком объеме собраны критические отзывы о творчестве В. В. Набокова (1899—1977), объективно представляющие особенности эстетической рецепции творчества писателя на всем протяжении его жизненного пути: сначала в литературных кругах русского зарубежья, затем — в западном литературном мире.
Именно этими отзывами (как положительными, так и ядовито-негативными) сопровождали первые публикации произведений Набокова его современники, критики и писатели. Среди них — такие яркие литературные фигуры, как Г. Адамович, Ю. Айхенвальд, П. Бицилли, В. Вейдле, М. Осоргин, Г. Струве, В. Ходасевич, П. Акройд, Дж. Апдайк, Э. Бёрджесс, С. Лем, Дж. К. Оутс, А. Роб-Грийе, Ж-П. Сартр, Э. Уилсон и др.
Уникальность собранного фактического материала (зачастую малодоступного даже для специалистов) превращает сборник статей и рецензий (а также эссе, пародий, фрагментов писем) в необходимейшее пособие для более глубокого постижения набоковского феномена, в своеобразную хрестоматию, представляющую историю мировой критики на протяжении полувека, показывающую литературные нравы, эстетические пристрастия и вкусы целой эпохи.

Все три выпуска "Силуэтов" впервые объединены в одном издании. "Силуэты русских писателей", изданные в начале века, вызвали многочисленные противоречивые отклики и сделали популярными имя автора - Юлия Айхенвальда. Популярность не уберегла эмигрировавшего в 1922 г. Айхенвальда от забвения - более чем на семьдесят лет. Парадоксальность оценок, художественное чутье, оригинальность и яркость стиля Айхенвальда, его интерес к каждой неповторимой личности писателя несомненно найдут благодарного читателя.

В настоящем томе представлены критические статьи наиболее влиятельных и популярных журнальных и газетных критиков начала века, творчество которых или было прервано революцией, или продолжалось в эмиграции - А.Горнфельда, Иванова-Разумника, Ю.Айхенвальда, А.Измайлова, П.Пильского и К.Чуковского. Некоторые из них сейчас незаслуженно забыты и переиздаются впервые после долгого перерыва, другие - например, К.Чуковский - предстают в неожиданной и новой ипостаси газетных ниспровергателей авторитетов.

Одно из литературных мнений Чехова выражено в таких словах: „Между прочим, читаю Гончарова и удивляюсь. Удивляюсь себе: за что я до сих пор считал Гончарова первоклассным писателем? Его Обломов совсем не важная штука. Сам Илья Ильич, утрированная фигура, не так уже крупен, чтобы из-за него стоило писать целую книгу. Обрюзглый лентяи, каких много, натура не сложная, дюжинная, мелкая; возводить сию персону в общественный тип – это дань не по чину. Я спрашиваю себя: если бы Обломов не был лентяем, то чем бы он был? И отвечаю: ничем. А коли так, то и пусть себе дрыхнет… Остальные лица… эпохи не характеризуют и нового ничего не дают… Ольга сочинена… А главная беда – во всем романе холод, холод, холод… Вычеркиваю Гончарова из списка моих полубогов“…»

Москва, 1916 год. Издание товарищества "Мiръ", Типо-литография Товарищества И. Н. Кушнерев и Ко Типография Товарищества И. Н. Кушнерев и Ко. Издание второе, значительно дополненное. Оригинальная обложка. Сохранность хорошая. Юлий Исаевич Айхенвальд (1872-1928) - российский литературный критик, пользовавшийся большой популярностью и влиянием в 1905-1917, в период расцвета русского модернизма. Свои этюды «критик-импрессионист» Айхенвальд посвятил не только современникам, но и русским писателям XIX-XX вв. Настоящая работа посвящена творчеству великого русского поэта, прозаика Александра Сергеевича Пушкина. Издание не подлежит вывозу за…

«Жутко приближаться к Толстому – так он огромен и могуч; и в робком изумлении стоишь у подножия этой человеческой горы. Циклопическая постройка его духа подавляет исследователя. Правда, Россия привыкла к Толстому; долго шла она вместе с ним, и трудно было представить себе ее без этого давнишнего незаменимого спутника. Но ведь он открывался России исподволь, постепенно, одну за другою писал страницы своей нетленной книги, и с тех пор, как юный артиллерист несмелой рукою начинающего автора послал Некрасову свои первые рассказы, и до того момента, как в духовном календаре России появилась траурная дата 7 ноября 1910 года, прошло уже скоро семьдесят лет…»

Год издания: 1910, Москва

«Белинский – это легенда. То представление, какое получаешь о нем из чужих прославляющих уст, в значительной степени рушится, когда подходишь к его книгам непосредственно. Порою дышит в них трепет искания, горит огонь убежденности, блещет красивая и умная фраза, – но все это беспомощно тонет в водах удручающего многословия, оскорбительной недодуманности и беспрестанных противоречий. Белинскому не дорого стоили слова. Никто из наших писателей не сказал так много праздных речей, как именно он. Никто своими ошибками, в главном и в частностях, так не соблазнял малых и немалых сих, как именно он. Отдельные правильные концепции, отдельные верные характеристики перемежаются у него слишком обильной неправдой; свойственна ему интеллектуальная чересполосица, и далеки от него органичность и дух живой системы…»

«Вспоминается, что кончина Чехова произвела на многих впечатление семейной потери: до такой степени роднил он с собою, пленяя мягкой властью своего таланта. И тем не менее объяснить его, подвергнуть его страницы анализу очень трудно, потому что в своих рассказах, обнимающих все глубокое содержание жизни, он сплетал человеческие души из тончайших нитей и обвевал их почти неуловимым дыханием проникновенной элегии. Как один из его героев, живший в чудном саду, он был царь и повелитель нежных красок. Писатель оттенков, он замечал все малейшие трепетания сердца; ему был доступен самый аромат чужой души. Вот отчего нельзя, да и грешно разбирать по ниточкам легчайшую ткань его произведений: это разрушило бы ее и мы сдунули бы золотистую пыль с крылышек мотылька. Чехова меньше чем кого-либо расскажешь: его надо читать…»

Книга посвящена жизни и деятельности крупнейшего деятеля русского и советского театра А.И.Сумбатова-Южина (1857—1927).

Эти две женщины, две жены, Толстая и Достоевская, в историю нашей культуры неизгладимо записали свои имена. Особенно первая из них представляла собой выдающегося человека, и даже светом ее великого мужа не мог быть поглощен ее собственный образ. Накопилось вокруг него много нарекания и недоразумения. Только будущему исследователю предстоит особая работа - выяснить, кто именно была Толстая и каково было ее действительное значение в судьбе и жизни Толстого. Гораздо менее сложна, гораздо более ясна личность Достоевской. Опять-таки будущий биограф ее супруга всесторонне выяснит и ее достойную роль в этой страдальческой биографии.