Истории с книгами — Перси Биши Шелли

В картине Ридли Скотта «Чужой. Завет» один из главных героев андроид Дэвид цитирует строчки из знаменитого сонета Перси Шелли «Озимандия» (в нашем дубляже в переводе Николая Минского): Я — Озимандия, великий царь царей. Взгляните на мои деянья и дрожите!Эти строки в исполнении актера Майкла Фассбендера звучат очень устрашающе и производят большое впечатление на зрителя, но каков контекст их употребления в фильме, что хотел сказать Ридли Скотт с помощью данной цитаты? Чтобы это выяснить, нужно проанализировать сонет Шелли. I met a traveller from an antique land, Who said—“Two vast and trunkless legs of stone Stand in the desert. . . . Near…

Процесс чтения у меня это как путешествие с пьяным извозчиком, которому вроде бы и дали правильный адрес, да и привезет он в конце концов в нужное, то есть заранее задуманное место, да только пути, которые он выбирает, настолько извилисты и непредсказуемы, что порой утром не знаешь, что будешь читать днем и вечером. А в общем, я дочитывала Light in August и уже заглядывалась на Владельца Йокнапатофы . Начинаю "Владельца Йокнапатофы", и если упоминание Анастасьевым среди имен писателей, любимых Фолкнером или повлиявших на него, Сервантеса, Достоевского, Бальзака, Диккенса, Мелвилла, Конрада, Хаусмана и Суинберна вызвало восторг и чувство…

И снова, ночь, и снова, звёзды, Как будто капли, на стекле. В моей постели, бредят розы И задыхаются, во сне. Как будто воздух выцвел тихо, И космос в комнате, настал. Где ты была, теперь, лишь стих мой, На простыне, - прозрачно-ал. На простыне, пишу стихи я, Перо макая, в кровь руки. Так Ариадна, зорной нитью, С Тесеем шла, на свет любви. Но нить оборвана, как голос, И я один, лежу во тьме. Перо лакает ранку, робко, Подобно зверю, в грустном сне.

В 1817 г. Шелли и Китс договорилсь на спор написать по большой поэме. Китс написал - "Эндимион". Шелли - "Лаон и Цитна", чьё окончание пророчески и мрачно совпадает с окончанием "Адонаиса", написанного на смерть Китса, - вызванной критикой его "Эндимиона" - , в форме древнего плача по умершим богам и героям: в этот фактически вымерший жанр Шелли вдохнул новую жизнь, придав ему вселенские масштабы. В городе Пафос ( Кипр) и Лесбосе, был культ Адониса, и женщины справляли празднества, оплакивая это прекрасное, мужское воплощение красоты, в котором тайно пульсировали древнейшие, матриархальные тени женского божества, что в купе с андрогинной…

Пересматривая вчера вечером свои любимые "Римские каникулы", ещё раз пленился дивной сценой сонно-пьяной, очаровательной Одри Хепбёрн, читающей свои любимые стихи... Китса. Как для любителя поэзии Перси Шелли, для меня, как и для Джо Брэдли ( Грегори Пек), было ясно, что принцесса, в своём состоянии опьянения сном, что-то нежно напутала, ибо читает она вовсе не Китса, а Шелли : Аретуза. ( кстати, стих скорее всего написан в Риме) Этот момент, в своём эстетическом гурманстве прелестен и забавен ещё и тем, что переводчик, почему-то "Аретузу" заменил "Ариадной". И что интересно делала проказница Ариадна на "снежном ложе"? Хочется верить, что и…

Сон метается во мне, Как ребёнок, в колыбели. Снятся розы на луне, И доплывший к Мэри - Шелли. Снится Пушкин, весь седой, Беатриче с Данте вместе, Возле речки неземной, И крылатые их дети. Снится сну, звезда одна, И на ней, влюблённых души, Там крылатая жена, О своём тоскует муже. Муж небесный - на земле, Мужу снится небо, розы.. Беатриче, в лунной мгле, И роса на крыльях - звёзды. Сон-ребёночек, притих, Письма, розы, на постели.. Губы шепчут тихо - стих, О звезде далёкой - Шелли.

Сердце бессонное, сходит с ума Вором, блуждает по телу. Под одеялом, как будто туман, Слёзы - сирень недоспела. Под одеялом мой шёпот и сны, Стоны и ласточки писем, Фото твоё и немножко, луны, Лавочка в парке, под ливнем. Под одеялом.. мне жить хорошо, Может в аду так, в апреле? Помнишь, мы встретились.. ливень прошёл, Что то читал я из Шелли. Под одеялом теперь я живу Словно крылом, им укрывшись. Может я умер, и жизнь наяву Вижу, с чертями напившись?

Я пишу письмо на теле: На руках, груди и бёдрах.. Я письмо живое - Шелли Так писал на Мэри, в грёзах. Я по улице блуждаю, Звёзды светят мне в окошке. Я пришёл наверно к раю, - Ты в окошке, вместе с кошкой. Свет зажгла.. одной любовью, На плече - крыло, не кошка. Вот и встретился с тобою, Звёзды реют, словно мошки. Раскрываю плащик тёмный: Прочитай! Тебя люблю я! Крик старушки рядом.. томный, И удар авоськой - лютый. Смех в окне.. луна сияет, Шелестят сияньем, окна. Только ветер смуглый знает, Что в письме том было, скромном.

Мы стали старыми, седыми, Прошли года.. почти - века. И вот мы встретились.. другими, Нас не узнали, облака. Нас не узнали наши руки, Глаза и память прошлых лет.. Но сердце, сердце.. нет разлуки, Для тех, кто любит, кто поэт. Твой чудный внук, смеётся в ручку: - Бабуль, я видел ночью сон, В нём, непоседа лунный лучик Игрался с травкой, как гекон. Глаза прикрыв ладонью смуглой, Сидишь на лавке ты, с зонтом, Летают ласточки, как музы, И губы шепчут в синь: Лаон.. Твой милый внук, с дождём играет: В ладошке, искры волшебства, - Бабуль.. ты плачешь? Глянь, как странно, В траве сверкает, синева.. Сидят на лавочке лишь двое.. А где же я? Я…

Шорох ангелов в постели.. Шелест нежный - томик Шелли.. Нет, в ночи расцвел цветок Прям в постели, светит ток.. Нет.. сирени сладкий шелест, Мотыльков лиловый лепет, Вот сейчас, сейчас, совсем, Я проснусь, проснусь.. в Эдем.. Снова сердце кто-то гладит, Душу ласково вдыхает.. Ангел.. носик.. ночь.. тропинка.. Сердце - лёгкая снежинка На твоей ладони сонной, Мир - снежинка, мир влюблённый, Вот сейчас, проснусь совсем.. Разгадаю сон-Эдем.. - милый мой, ты снова бредишь, И со мной куда-то едешь. Тише, нежный мой, родной.. - ты меня крылом, укрой.. Догадался.. - отключился: Тёплый шёпот твой мне снился..

Это было недавно. Мы сидели в уютной комнатке с приглушенным светом. Свет — шёпотом. И сердца — шёпотом. В комнате, несколько человек: 3 парня и 4 девушки. В нашем неспешном разговоре было что-то тургеневское, в своём неспешном, дремлющем уюте. Даже вещи словно бы нежно дремали, как ночные цветы, благоухая безмолвием. Я с улыбкой заметил, как моя правая рука на столе, возле бокала с вином, слегка вздрагивает, словно раненый солнечный зайчик. Зайчик дрожал в луче её голоса. Голос погас и моя рука исчезла. Зайчик перебрался ко мне поближе, приласкался к груди и замер. Женский голос говорил о кошмарном явлении: насилии над женщиной.…

Синие берега лета остались позади. Зелёный шум листвы тепло отшумел живым и ласковым прибоем, обнажив янтарь листвы под ногами. Света поднимала такой янтарь над собой, и улыбаясь, смотрела, как солнце кротко улыбается миру и ей. Но иногда в янтарь листвы был заключён жучок, и тогда Света целовала прозрачную, матовую сторону листа, словно призрак ладони, и жучок оживал. Она называла это "поцеловать солнце". Мы шли по осеннему парку одетому в вечер и солнце. Верхние листочки деревьев были окрашены в нежный цвет заката. Деревья, словно бы дрожа от странного призрака холода и не понимая происходящего в природе, рвались куда-то к небу, стремясь…

Весны ещё в помине нет, Ещё мерцает снег на окнах, Как цвет сирени, или свет Зари нездешней, в снах влюблённых. Но письма словно зацвели, И пенье птиц, как тень капели, И мысли.. о Тебе, светлы, Как строчки, на страничках Шелли..

Я бы хотел, чтобы в гибельной ссоре, Стала бы ты, бурным, пурпурным морем, Я бы тонул в тебе, как Перси Шелли, Небо бы было, нашей постелью. Как ни крути, человеком быть скучно, Ссориться лучше - став дождиком в туче. Ты бы стояла, подняв руки с вербой, Я целовал бы их, светом и небом. Солнце, лисёночек, травка, и море.. Вспомни об этом, о наших всех ссорах. Нужно в любви, иногда, очень редко, Стать нечто большим, чем.. человеком.

Глаза твои, завечерели; Я - поцелуем, погасил. Ты вся сейчас, как строчка Шелли, И у тебя уже нет сил. Ты вся истома, трепет ночи, Мурашки-звёзды на плечах.. Они как в письмах, многоточье, Ты вся дрожишь, в моих руках. Шепчу я что-то: строчки Шелли, Целуют нежно шею, грудь.. Мы вновь затеряны в апреле: Мой нежный друг, не позабудь..

Сон не в руку, а в крыло, Или может, в наши письма. Как разбитое стекло Свет луны в кленовых листьях. Сон не в руку (не разврат) Сон-лунатик на постели Ходит, памятью крылат, И стихи читает (Шелли). Я сквозь сон шепчу стихи, Ты сквозь сон, мне гладишь щёку.. Наши нежные грехи Серой кошкой, дремлют сбоку.

Твоя нежнейшая улыбка.. О боже, с чем её сравнить? Хочу её, блаженно пить, Нет.. как листочек, очень зыбкий В свой томик Шелли, положить. Ты поцелуй слегка, страничку, И как гербарий нежный сна - Лунатик-ангел у окна - Как для Вакулы, черевички.. О боже, как ты мне нужна.. А хочешь, просто, поцелуем Ладошке, счастье подари, Тату я сделаю.. нет, три, Плечо и грудь ещё.. замутим? Я сам, как Шелли, посмотри..

Сны мои, завечерели, Как окошки. Тишина.. Чуть светлеют - томик Шелли, Столик, кошка и луна. А ещё.. светлеют ножки, Не мои - твои, твои! Смуглый свет.. так, понарошку, Зайчик солнечный, любви. Ножки, ножки на постели, Словно веки сна, дрожат, А тебя не видно.. Шелли Бредит тихо: love and sad.. Я к ногам твоим склоняюсь И целую их слегка. Я сейчас, вновь, разрыдаюсь, Вот, уже дрожит строка.. Это чудо, право, чудо: Ты в Москве, наверно спишь.. Ну а ножки, светят смутно У меня: родной, простишь? Я и ты в постели.. боже, Я сейчас с ума сойду.. Точки-морзе - все на коже: И тебя, с ума сведу.. Сумасшедшие вы ножки, Сумасшедшие уста.. Вдруг.. во…

Сон-лунатик снова бродит, В сквериках Москвы. Он с ума давно уж сходит, Видит сны листвы. У окошка робко замер, Свет цветёт в ночи. Как дворняжечка, декабрь, Ластится, урчит. Сон-лунатик стих читает, Роза у груди.. А любимая не знает, В тишине грустит. Я лежу в своей постели, И сквозь сон шепчу: - Хочешь стих прочту я Шелли? - С тишиной, молчу.. И уста мои, вдруг шепчут, Женским голоском: "Соловьи опять щебечут, Снится мне твой дом. Ты лежишь и тихо плачешь Что-то говоришь.. Милый мой, опять чудачишь, Даже если спишь. Я люблю тебя навечно, Обними меня.." Обнимаю я за плечи, Сон, любовь храня..

Тяжело быть романтиком в наше время! Поехал на днях с друзьями отдохнуть на природу, в Самарские леса. Как обычно, взял с собой томик стихов Шелли. А поскольку у меня почти ритуальный подход к искусству ( например, Фет плохо читается в жару - по Ходасевичу-, Достоевский волшебно читается осенью, под Дебюсси хорошо идут стихи Лорки и картины Писсарро..), то и тут я решил окружить стихи Шелли той аурой контекста, из которого они и вышли. В детстве я любил смотреть на стихший мир сквозь разбитые цветные стёклышки. Когда вырос, такими "стёклышками" для меня стали стихи. Выбрал я стихи, наиболее подходящие к тому глухому месту, на которое я…