Эрве Гибер – лучшие книги

В 1989 году Эрве Гибер опубликовал записи из своего дневника, посвященные Венсану — юноше, который впервые появляется на страницах книги «Путешествие с двумя детьми». «Что это было? Страсть? Любовь? Эротическое наваждение? Или одна из моих выдумок?» «Венсан — персонаж “деструктивный”: алкоголь, наркотики, дикий нрав. Гибер — светловолосый, худой, очаровательный, с ангельской внешностью. Но мы ведь знаем, кто водится в тихом омуте… — один из самых тонких, проницательных и изощренных писателей». Le Nouvel Observateur «Сила Гибера в том, что нежности и непристойности он произносит с наслаждением, которое многие назовут мазохистским.…

«Когда Гибер небрежно позволяет просочиться в текст тому или иному слову, кисленькому, словно леденец, — это для того, читатель, чтобы ты насладился. Когда он решает “выбелить свою кожу”, то делает это не только для персонажа, в которого влюблен, но и чтобы прикоснуться к тебе, читатель. Вот почему возможная неискренность автора никоим образом не вредит его автобиографии». Liberation «“Одинокие приключения” рассказывают о встречах и путешествиях, о желании и отвращении, о кошмарах любовного воздержания, которое иногда возбуждает больше, чем утоление страсти». Le Nouvel Observateur «Рассказы Гибера соединяют воспоминания с вымыслом.…

Больничная палата – обманчивый коварный кокон, который понемногу преображает все внешнее пространство реальности – даже коридор – в нечто страшное.

«„Цитомегаловирус “ был опубликован в январе 1992 года, всего через несколько недель после смерти Эрве Гибера в больнице, куда его доставили из-за попытки самоубийства. „Слова побеждают все!“, – говорил писатель. Его дневник это подтверждает.»
Babelio

«Казалось бы, это обычный дневник. Короткие записи, которые велись с 17 сентября по 8 октября 1991 года. К одной болячке добавляется другая. Тело становится как бы чужим. Превращается в объект эксперимента. Герой может ослепнуть, но пока его взгляд еще все осматривает, фиксирует, запоминает. Пациент увлечен экстремальностью, заворожен неизвестностью. Его волнуют жестокие, волнующие воспоминания, в том числе и о Мишеле Фуко, который умер от той же болезни. Изысканная самоирония. Нежность. Любовь близких, признающих героя таким, каким ему нравится быть. Отказ от всего лишнего. Озлобление. Предельная точность во всем».
Le Magazine littéraire

«Была ли у Эдипа фотокамера? Эрве Гибер рассказывает в «Призрачном снимке» о своем восприятии фотографии, встречах с работами знаменитых фотографов, снимках родителей, друзей и людей неизвестных. Эти снимки говорят о важных и мимолетных чувствах, о тайнах и плотских фантазиях. Кто из нас не чувствовал себя парализованным перед фотообъективом? Выйдя из темной комнаты, где он занимался колдовскими проделками, Гибер показывает, как природа кадров объединяет атомы ребенка, матери и отца и определяет будущее семьи.
«Призрачный снимок», словно заклинание, творит причудливые образы за пределами книги. Слог этих текстов, простой и ясный, таит необычное, словно проявитель изменил и сами слова, и даже грамматику. Голос автора нам по-прежнему близок, но в нем появился странный акцент, и это акцент не другой страны, а неведомого параллельного мира». Le Nouvel Observateur

За свою короткую жизнь Эрве Гибер (1955—1991) успел стать выдающимся писателем, не менее выдающимся фотографом, блистательным критиком, журналистом, сценаристом и режиссером. По его сценарию снял фильм Патрис Шеро. Его знал Тарковский. Его обожала Изабель Аджани. С ним дружили Ролан Барт и Эжен Савицкая. Он был возлюбленным Мишеля Фуко. Поводом для «Путешествия с двумя детьми» послужила поездка Эрве Гибера и его приятеля, известного фотографа Бернара Фокона в Марокко.

«В “Путешествии с двумя детьми” есть отчаяние и желание взлететь выше, которые заставляют думать о мистических поисках. В тридевятом царстве идеологии вседозволенности и распущенности, ценящей одно удовлетворение желаний, отчетливо слышен ищущий голос Гибера». Le Monde

«О чем бы Гибер ни говорил — о любви, о садомазохизме, о путешествиях или о фотографии, — он каждый раз недосягаем. Всегда извращенный, он никогда не бывает непристойным. Его изысканность и утонченность придерживаются суровых правил». Liberation

«Работая над книгой, я изучал фотографии Августа Зандера. Многие не в силах на них смотреть на эти страшные изображения. Евреи, измученные нацистами, жертвы войны, искалеченные, пострадавшие от взрывов, слепые и мертвые. По версии Зандера, человеку сложнее всего смотреть на свидетельство смерти. Слепые же в его перечне стоят как раз перед мертвыми». Эрве Гибер «Это невероятный роман! Одно из лучших произведений Гибера!» Ex Libris «Однажды Гибер приехал в учреждение для слепых, чтобы написать о нем репортаж. Потом устроился туда чтецом. В результате получился настоящий роман ужасов, безжалостные герои которого ужасы обожают. Это…

"Не часто встретишь слугу, который был прежде кинозвездой. Лакей главного героя – актер, то есть актеришка, пародия, тиран, прогнавший остальную прислугу, размахивая ножом. Он выдворил хозяина из его спальни, запрещает ему смотреть телевизор и диктует, как одеваться. Что это, голая правда или настоящий дневник? Действие происходит в 2036 году, когда автору исполнилось бы восемьдесят. Книга вышла за несколько месяцев до смерти писателя; такого Гибера мы не знали".
Livres Hebdo

"Я думаю, что решивший писать под другим именем Ромен Гари испытывал такую же потребность, какую испытывал и я сам, когда взялся за эту книгу, а именно – стать кем-то другим. Разница только в том, что я не использую псевдонимы. Когда я писал этот комичный роман, мне казалось, что я оживаю".
Эрве Гибер

«Смерть напоказ» – это рассказ о любовном акте, который не заканчивается оргазмом, а продолжается убийством, смертью и длится за ее пределами. Мешаясь друг с другом, вещают тело убийцы и тело убитого. Лирический и непристойный гимн гомосексуальному оргазму, небольшой трактат об извращенной анатомии, препарирование тела и процесса написания текста. «Смерть напоказ» прославляет то, что в грязных газетных сводках сужают до «преступления на любовной почве». Это первый опубликованный текст Эрве Гибера, которому исполнился 21 год.

Почему двоюродная бабка Луиза перевернула вверх дном квартиру своей сестры Сюзанны? Какие документы она пыталась отыскать, и что было в сожженных письмах? Правда ли, что в них говорилось о постыдном проступке матери Эрве Гибера? Зачем его отец срочно покинул Ниццу, бросив свой ветеринарный кабинет, парусник, зеленый форд, двух лошадей и невесту? К какому шантажу прибегают родители маленького Эрве, дабы заполучить семейные реликвии? И где спрятано золото, которое то закапывают, то выкапывают, не в силах расстаться с ним? – Для родителей нет ничего страшнее неудержимой тяги сына к поискам истины.

Толпы зрителей собираются на трибунах. Скоро начнется коррида. Но только вместо быка – плюющийся ядом мальчик, а вместо тореадора – инфантеро. Я не хочу вынимать меча, ушедшего по самую рукоятку в детский затылок; рука так сильно сжала клинок, как будто слилась с ним и пальцы теперь стальные, а клинок трепещет, словно превратившись в плоть, проникшую в плоть чужую; огни погасли, повсюду лишь серый дым; сидя на лошади, я бью по косой, я наверху, ребенок внизу, я довожу его до изнеможения, хлещу в разные стороны, и в тот момент, когда ему удается уклониться, валю его наземь; я наношу ему новую рану, на конце тонкого лезвия — словно…

"Кажется, у меня почти не осталось тайн. Всякий раз, когда я раскрываю тайну, владевший ею персонаж умирает или вынужден заново что-то придумывать, отыскивать в себе новую тайну. Но я никогда не хотел исповедоваться непрерывно. У меня происходит не так, как у Генри Джеймса, у которого сюжет книги сам по себе оказывается тайной. Я грубо выставляю тайну напоказ, будь это моя тайна или чужая…"
Эрве Гибер, интервью Liberation

"Не сам ли Гибер скрывается за этими странными персонажами, меняющими имена и предстающими в образах юного девственника, пылкого любовника, жертвы землетрясения или ученика, провожающего великого философа до могилы? Наверняка не скажешь, поскольку на страницах книги есть и три женских портрета: консьержки Мэме Нибар, которую преследуют невероятные несчастья, лукавой директрисы музея восковых фигур и молоденькой соседки, бросающей игру на пианино. В этой книге Гибер говорит без утайки, рассказывает всё о себе и других, то, о чем все думают и чего говорить не следует, и порой это даже больше, чем чистая правда."
Le Monde

Прочитав в 1977 году первый роман Эжена Савицкая, Эрве Гибер отправил ему собственную, только что вышедшую книгу. Так завязалась переписка. Виделись они редко: Гибер жил в Париже, Савицкая в Льеже. Переломный момент наступил в 1982 году, когда Гибер опубликовал «Послание собрату по перу». Тон последующих писем переменился, Гибер стал почти открыто демонстрировать свою одержимость, сочиняя письма все более пламенные.

Я люблю тебя в том, что ты пишешь. Я люблю тебя, когда ты пишешь. Я люблю то, как ты в этот момент выглядишь, я люблю твои длинные жесткие волосы, светлые, бледные, растрепавшиеся, пока ты пишешь (никогда не стриги их), и я люблю твою белую шею, и твой затылок, и твои пальцы, и даже твои ноги, твой зад, твою кожу, твою негу, все это – в напряженной неподвижности письма.

Спустя два года страсть начала угасать. На смену пришла крепкая дружба. Эта книга представляет собой свидетельство особого рода, поскольку издавать переписку с другими своими адресатами Эрве Гибер запретил.

Гибер показывает нам странные предметы – вибрирующее кресло, вакуумную машину, щипцы для завивки ресниц, эфирную маску, ортопедический воротник – и ведет в волнующий мир: мы попадаем в турецкие бани, зоологические галереи, зверинец, кабинет таксидермиста, открывая для себя видения и страхи писателя и фотографа. Книга, задуманная и написанная в конце 70-х годов, была опубликована незадолго до смерти писателя.

«Порок» нельзя отнести ни к какому жанру. Это не роман, не фотоальбом. Он напоминает «На стороне вещей» Понжа, «Познание Востока» Клоделя и – посредством поэтического восприятия вещей прозаических – отсылает к «Мифологиям» Барта и «Археологии знания» Фуко. Название книги предвещает скандал, однако о самом пороке в ней ничего нет, ничто не говорится явно, читателя отсылают к его собственным порокам.
Где же обещанное? Возможно, порок – в необычном употреблении привычных вещей или в новой интерпретации обыкновенного слова. В чувственном напряжении и расхождении составляющих реальности, в экспериментальной работе, показывающей, как из обыденности рождаются фантазии, в документированном вымысле. Порок – предмет поиска, расследования, ведущегося совершенно иными методами.
Долго не публиковавшийся «Порок» стал будто средоточием воображаемого, гиберовским «реликварием», литературной мастерской, собранием возможных рассказов, соединением кодов других произведений об одержимости смертью и связями между Эросом и Танатосом, живым и неживым, удовольствием и болью, мужским и женским.

Эрве Гибер написал «Гангстеров», когда уже был болен неизлечимой болезнью. Он ни разу не упоминает ее, но повествование наполнено страхом смерти. Критики называли эту книгу «трактатом о боли». «Герой “Гангстеров” страдает от недуга, который считается одним из самых невыносимых и разрушающим границы между болью телесной и болью душевной. Он повествует — и мы словно видим это воочию, — о развитии неутолимого зуда, о всеохватывающем жжении и приближении пароксизма». Le Monde «Некоторые наши современники станут классиками. Мы часто ошибаемся в сиюминутных оценках и не узнаем, кто выиграл. Но что касается Эрве Гибера, он видится в…

«Я хотел рассказать историю святого, живущего в наши дни и проходящего все этапы, ведущие к святости: распутство и жестокость, как у Юлиана Странноприимца, видения, явления, преображения и в то же время подозрительная торговля зверями. В конце — одиночество, нищета и, наконец, стигматы, блаженство». Эрве Гибер

«Может быть, Эрве Гибер написал эту нежнейшую историю, чтобы разозлить людей очень взрослых, очень серьезных? Если вы чувствуете, что кейс прилип к вашей руке, попытайтесь другой рукой открыть “Причуды Артура”». Мишель Бернштейн

«“Причуды Артура” — это та же самая книга, что и “Путешествие с двумя детьми”, но это совершенно другая книга; в первой все происходило на земле, в этой — на небесах. Артур и Лапочка отыскивают для нас, читателей, сундук с игрушками, книгами и бархатными лохмотьями, усыпанными блестками. Герои попадают в сказочные истории: может быть, это лишь их галлюцинации, воспоминания о том, что было прочитано в детстве. Мелвилл, Жюль Верн, Гофман, Стивенсон, Джек Лондон, наша первая книжка с картинками, первая наша любовь…» Libération

Роман французского писателя Эрве Гибера "СПИД" повествует о трагической судьбе нескольких молодых людей, заболевших страшной болезнью. Все они "голубые", достаточно было заразиться одному, как угроза мучительной смерти нависла над всеми. Автор, возможно, впервые делает художественную попытку осмыслить состояние, в которое попадает молодой человек, обнаруживший у себя приметы ужасной болезни.
Трагической истории жизни сестёр-близнецов, которые в силу обстоятельств меняются ролями, посвящён роман Ги де Кара "Жрицы любви".

Незадолго до смерти Эрве Гибер cложил в папку под названием «Любовная инъекция» тексты 1979-84 годов. Он собирался их опубликовать, однако завершить задуманное времени уже не было. Здесь собраны рассказы о любовных похождениях и удивительных приключениях, еще не отмеченных печатью болезни. Гибер порой предельно серьезен, а порой весел, временами слышится его саркастический смех. В книгу вошел и короткий роман "Свежая плоть", сюжет которого — чистейшая выдумка. Это летопись одной деревушки, чью размеренную жизнь нарушают шквал анонимных писем и нахальная беспощадность Гибера.