Дэвид Кишик — новинки

Книга нью-йоркского философа Дэвида Кишика, автора переведенного на русский язык опыта в фикшн-философии «Манхэттенский проект. Теория города», организована как тетрадь с заметками, фиксирующими некоторые этапы длинного пути одиночества по истории мысли, который привел к сегодняшнему обществу наглухо запертых в себе субъектов либерального капитализма. Препарируя свою жизнь и работу через широкий интертекст, включающий психоанализ, прежде всего Гантрипа, Фэйрберна и Лакана, автофикшн-литературу, философию и теорию культуры, Кишик не только показывает жизнь текстов внутри себя — в своем автономном, внешне тихом, но внутренне насыщенном…

Книга нью-йоркского философа Дэвида Кишика, автора переведенного на русский язык опыта в фикшн-философии «Манхэттенский проект. Теория города», организована как тетрадь с заметками, фиксирующими некоторые этапы длинного пути одиночества по истории мысли, который привел к сегодняшнему обществу наглухо запертых в себе субъектов либерального капитализма. Препарируя свою жизнь и работу через широкий интертекст, включающий психоанализ, прежде всего Гантрипа, Фэйрберна и Лакана, автофикшн-литературу, философию и теорию культуры, Кишик не только показывает жизнь текстов внутри себя – в своем автономном, внешне тихом, но внутренне насыщенном…

Self Study is a genre-bending work of autophilosophy. It opens a rare, rear window into the schizoid position of self-sufficient withdrawal and impassive indifference. This inability to be enriched by outer experiences feeds the relentless suspicion that hell is other people. Laying bare his life and work, Kishik engages with psychoanalysis, philosophy, and cultural inquiry to trace loneliness across the history of thought, leading to today’s shut-in society and the autonomous subject of liberal capitalism.

Дэвид Кишик — профессор бостонского Эмерсон-колледжа, известный среди прочего опытами fictional philosophy, отправной точкой которых служит «альтернативный факт», то, что могло бы случиться, если… В книге Манхэттенский проект. Теория города таким «фактом» становится успешное бегство Вальтера Беньямина в США, где его знаменитый проект Пассажи, посвященный Парижу — столице XIX века, получает продолжение на материале Нью-Йорка 1940–1980-х годов. Сквозь чувствительную беньяминовскую оптику мы наблюдаем, как бетонные улицы и небоскребы, граффити и пригородные мечты, люди-бутерброды и бездомные, «гении места» — Вуди Аллен, Роберт Мозес, Энди Уорхол, Рем Колхас, Ханна Арендт, Джейн Джекобс, Джозеф Гулд… — складываются в ментальную карту столицы ХХ века, Нью-Йорка. С помощью трех осей — реальность/фантазия, политика/экономика, рай/ад, — на которых найдется место любым элементам большого города, Кишик сочиняет свою нью-йоркскую «фикшн»-философию и подбирает метафоры современности второй трети ХХ века, нащупывая в «хаотичном и фрагментарном урбанистическом хеппенинге» манифест урбанистической революции.

Дэвид Кишик – профессор бостонского Эмерсон-колледжа, известный среди прочего опытами fictional philosophy, отправной точкой которых служит «альтернативный факт», то, что могло бы случиться, если…
В книге Манхэттенский проект. Теория города таким «фактом» становится успешное бегство Вальтера Беньямина в США, где его знаменитый проект Пассажи, посвященный Парижу – столице XIX века, получает продолжение на материале Нью-Йорка 1940–1980-х годов.
Сквозь чувствительную беньяминовскую оптику мы наблюдаем, как бетонные улицы и небоскребы, граффити и пригородные мечты, люди-бутерброды и бездомные, «гении места» – Вуди Аллен, Роберт Мозес, Энди Уорхол, Рем Колхас, Ханна Арендт, Джейн Джекобс, Джозеф Гулд… – складываются в ментальную карту столицы ХХ века, Нью-Йорка.
Эвербук

Giorgio Agamben's work develops a new philosophy of life. On its horizon lies the conviction that our form of life can become the guiding and unifying power of the politics to come. Informed by this promise, The Power of Life weaves decisive moments and neglected aspects of Agamben's writings over the past four decades together with the thought of those who influenced him most (including Kafka, Heidegger, Benjamin, Arendt, Deleuze, and Foucault). In addition, the book positions his work in relation to key figures from the history of philosophy (such as Plato, Spinoza, Vico, Nietzsche, Wittgenstein, and Derrida). This approach enables Kishik to offer a vision that ventures beyond Agamben's warning against the power over (bare) life in order to articulate the power of (our form of) life and thus to rethink the biopolitical situation. Following Agamben's prediction that the concept of life will stand at the center of the coming philosophy, Kishik points to some of the most promising directions that this philosophy can take.

Wittgenstein's Form of Life reveals the intricate relationship between language and life throughout Ludwig Wittgenstein's work. Drawing on the entire corpus of his writings, David Kishik offers a synoptic view of Wittgenstein's evolving thought by considering the notion of form of life as its vanishing center.
The book takes its cue from the idea that 'to imagine a language means to imagine a form of life', in order to present the first holistic account of Wittgenstein's philosophy in the spirit of a new wave of interpretations, pioneered by Stanley Cavell, Cora Diamond and James Conant. It is also an enticing contribution to the rising discourse revolving around the subject of life, led by the recent work of Giorgio Agamben. Standing on the threshold between the Analytic and the Continental philosophical traditions, Kishik shows how Wittgenstein's philosophy of language points toward a new philosophy of life, thereby making a unique contribution to our ethical and political thought.