Цитаты из книг — Пэт Баркер

Я подумала тогда: мы будем жить, наши песни, наши истории. Греки никогда не забудут нас. Спустя годы, когда умрет последний из воинов, что сражались под стенами Трои, их сыновья будут помнить песни, которые пели им их троянские матери. Мы останемся в их снах - и в худших кошмарах.

Какими предстанем мы перед людьми спустя столетия? Я знаю одно: людям не захочется слушать о завоеваниях и рабстве, об убитых мужчинах и мальчиках, о порабощенных женщинах и девочках. Им не захочется знать, что мы жили среди насилия. Нет, им придется по душе нечто более нежное. Быть может, история любви? Я лишь надеюсь,…

Если прежде я была олицетворением власти Агамемнона и унижения Ахилла, то теперь превратилась в нечто более гнусное – в девку, из-за которой случилась ссора. Именно так, я была во всем виновата – примерно так же, как кость виновата в драке между собаками. И из-за этой ссоры, из-за меня, души многих молодых греков…

Я огляделась вокруг и исполнилась теплого чувства – даже любви – ко всем женщинам, что пришли проводить Хрисеиду. Они не завидовали ее удаче, хотя любая из нас отдала бы правую руку за возможность вернуться домой – и чтобы было куда вернуться.

Я прошлась по комнатам, без слез – я не могла плакать, – просто брала вещи и возвращала на место. Подошла к зеркалу и прильнула к своему отражению. Полированная медь запотела от моего дыхания, и в следующий миг пятно растаяло – вот и мое существование в этих стенах было столь же мимолетным.

И часть меня прекрасно понимала, что Нестор был прав: прежняя жизнь осталась в прошлом. Нет смысла цепляться за прошлое, к которому уже нет возврата. Но я продолжала цепляться, потому что в том утраченном мире хоть кого-то собой представляла, играла какую-то роль в жизни. И я чувствовала, что если отпущу прошлое, то…

Елена высмеивала троянских – «вельможных» – женщин, и, видят боги, для этого возникала масса предлогов. Смешно было видеть, как они подражали ей в косметике, прическах и одежде… Поразительно, как благоразумные с виду женщины верили, что стоит им подвести глаза в той же манере, с тонкими стрелками в уголках век, и они…

Эта тропа пролегала через весь лагерь, огибая внушительную кучу отбросов. Не лучшее место, особенно знойным днем. И хотя небо было затянуто облаками, жара стояла невыносимая. Зловоние, мириады черных мух, пот, стекающий по телу, – все это вместе вызывало во мне приступы омерзения. И вместе с тем часть меня тянуло…

И ты действительно вышла бы за человека, который убил твоих братьев? Ну, прежде всего, никто не давал мне выбор. Но – да, возможно. Я была рабыней, а рабы готовы на все, лишь бы снова стать человеком. Не представляю, как ты могла думать о таком. Конечно, не представляешь. Ты не была рабыней.

Мне однажды заметили: «Ты никогда не упоминаешь о его внешности». Так оно и есть – мне непросто это дается. Возможно, в то время он был самым красивым из живых людей – и определенно самым жестоким. В этом и была трудность. Как провести грань между красотой тигра и его свирепостью? Или между грацией гепарда и…

– Посмотри на меня. Аякс готов целовать землю, по которой я хожу. «Ну да, – подумала я, – посмотри на себя. Если твоя жизнь такая сказочная, почему ты не перестаешь набивать рот?»

Я должна была лишь прислуживать Ахиллу и его приближенным во время ужина. Таким образом, я каждую ночь была на виду – и без вуали, – и поначалу это ввергало меня в ужас, потому что я привыкла вести замкнутую жизнь, скрытую от мужских взглядов. Я не сразу поняла, зачем Ахиллу это нужно. Но потом вспомнила, что я досталась…

Но я не ощущала симпатии к Текмессе или иного чувства, кроме раздражения и жалости. Аякс убил ее отца и братьев и овладел ею той же ночью. А она умудрилась полюбить его – ну или так утверждала. Я не вполне ей верила. Впрочем, мне и не хотелось верить. Ее смирение казалось мне пугающим – и постыдным. Но у нее был сын, и…

Я вошла в море, как делала это и прежде, но в этот раз не останавливалась, пока вода не сомкнулась у меня над головой. Лунные отсветы играли по белому песку у меня под ногами. Я попыталась сделать вдох, но удивительно, как упорно старается выжить тело, когда дух уже готов сдаться. Я не смогла заставить себя вдохнуть, и…

Что мне лучше всего запомнилось – если отбросить тот ужас первых дней, – так это невероятный контраст богатства и убожества. Ахилл ел с золотых блюд, вечерами клал ноги на скамейку со вставками из слоновой кости и спал на простынях, затканных золотыми и серебряными нитями. Каждое утро, расчесывая и заплетая волосы – даже…

Нас согнали в кучу и при свете факелов повели узкими проулками нашего города. Наши слитые тени резко вырастали по белым стенам и растворялись в темноте. Мы миновали обнесенный оградой сад, и в теплом ночном воздухе витал аромат мимоз. Позднее, когда другие воспоминания изгладились, я еще чувствовала этот запах, и он…

Я слушала, как волны с шумом накатывают и, разбиваясь, с шелестом стекают назад. Эта бесконечная череда приливов и отливов укачивала меня, я словно лежала на груди кого-то любящего, того, кому могла довериться. Однако море не любит никого, и доверяться ему не следует. Внезапно я ощутила новое желание – стать его частью,…

О том, что видели троянцы, летописи молчат. Проигравшие исчезают в пучине веков, и их истории умирают вместе с ними.

— Постой. Чтобы я все правильно понял: я стану равным во всем его собственному сыну? — Так он сказал. — Равным во всем мальчишке пятнадцати лет, который и меча никогда не поднимал? – Ахилл подался вперед; теперь они с Одиссеем стояли почти вплотную. – Какая честь…