Цитаты из книг — Стиг Дагерман

Напуганный, однако твердо намеренный наконец-то распахнуть потайную дверь, за которой скрываются их тайные надежды, сначала он закрывает глаза, узрев невероятное, и обнаруживает себя заточенным в кроваво-красной, покрытой сталактитами пещере, где звучит давно позабытая древняя музыка, которую так долго замалчивали;…

Забравшись в пещеру, куда его привело бегство, он неожиданно обнаружил, что здесь еще небезопаснее, а ведь это был уже конечный пункт.

Разумеется, это состояние тоже длится не вечно, и постепенно ты замечаешь, что под панцирем и ледяной коркой упрямо струятся крошечные ручейки, – в какой-то момент все лопается, и ты в последний раз сливаешься воедино с горем.

Он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, не мог сдержать внезапного стона: один, другой, еще один – целая каденция стонов без начала и конца болезненными толчками проходила сквозь его тело, билась в животе, резала грудь, обжигала горло, с невероятной силой липла к языку.

Ему хотелось заглянуть каждому из них в рот и убедиться наконец, что их языки тоже превратились в гротескные, раздутые, слизистые комья песка.

Затем поезд вырвался на равнину, и какой-то молодой человек, шедший с косой и хлеставший оленя, остановился, отставил в сторону косу и помахал ей пестрым шейным платком в пятнах от нюхательного табака.

Из высокого светло-красного здания школы на другом конце маленькой площади, которой, словно аппендицитом, заканчивалась слепая кишка переулка, вылетели злобные круглые звуки трубы, разбились о стену дома напротив и умерли, поскуливая.

стала шарить руками за спиной, чтобы ухватиться за поручни, чтобы удержать свое падающее тело, но ворот там не было (ещё бы, откуда в тамбуре поезда ворота?)

А еще он начал говорить о Стране, потому что внезапно обнаружил, что его родная страна совершенно во всем куда более права, чем другие страны. Это открытие его крайне порадовало, ибо раньше он сомневался, что можно болеть за свою страну и при этом не интересо­ваться политикой, а вот теперь испытал невероятное облегчение,…

Она стоит у бочки с водой — бочка треснула от жары и с открытым ртом жадно смотрит на восточную трубу.

Раскаяние наступает от отчаяния. Когда ужас берет свое, одни впадают в отчаяние. У других, наоборот, все проясняется в голове, и они все осознают с особой лихорадочной остротой, присущей загнанной в угол жертве. То, что раньше казалось важным, лопается, как воздушный шар. Тот, кто совершил ошибку, одержим раскаянием,…

Удивительно, как быстро крысы овладевают пустой деревней. Если человечество было бы вдруг стерто с лица планеты, и дня бы не прошло, как миром стали бы править крысы.

Русский поймал золотую рыбку и съел. Француз поймал, оторвал на память красивые плавники и отпустил. Американец поймал, сделал из нее чучело и послал домой в качестве сувенира. А вот англичанин повел себя загадочнее всех: поймал рыбку, зажал в кулаке и гладил, пока та не сдохла.

Идите на дно, но постепенно! Попробуйте идти на дно постепенно! Искусством идти на дно все владеют в разной степени — кто-то лучше, кто-то хуже. В Германии есть те, кто владеет этим умением плохо, те, кто говорит, что им до такой степени незачем жить, что в живых они остаются лишь потому, что им ещё более незачем умирать.…

Чуть раньше, когда слова еще не ушли на покой, они говорили о государстве. Нам кажется, что мы живем своей жизнью, но, черт меня побери, это не так, сказал Эдмунд. А если не своей, спросил Весельчак Калле, то чьей же тогда? Этого парня Карнеги, Гитлера или Юхана? На мой взгляд, ответил Эдмунд, жить можно, только если ты…

Все нормальные люди становятся опасными, когда у них в жизни случается что-то вроде того, что стряслось с нами. Страх проник в каждую нашу клетку и овладел нами, а никого опасней, чем охваченный страхом человек, не бывает на этом свете, истинно вам говорю.