Эшби (сборник)

Ранние произведения можно рассматривать как другую ипостась писателя. Здесь обнаруживается иной автор — как правило, он прячется за спины рассказчиков и героев, открыто проявляясь только в поэтичных описаниях. Лишь ближе к концу романа«Эшби» наблюдается неторопливый поворот в сторону стилистики «кинокамеры» — беспристрастной (и оттого – беспощадной) фиксации событий и состояний. Несколько эпизодов с описанием пыток рабов при желании можно рассматривать как реплику будущих кровавых эпосов, но в целом этот роман отличает предельное внимание к сюжету, рассказывающему трагическую историю любви Ангуса (лорда Эшби) и Друзиллы, безуспешно пытающихся примирить неистовость собственных инстинктов с заурядной повседневностью. Весьма примечательны последние строки романа, которые вновь демонстрируют диалог/конфликт Гийота с христианством: «Они достойны жалости. Достойны жалости и мы, ибо созданы по образу и подобию Божию».
Но если при взгляде на стиль романа «Эшби» можно говорить о «раннем Гийота», то в случае написанной двумя годами ранее повести «На коне» стоит вести разговор о «другом Гийота». Наверное, главным отличием этой повести является ее интровертивность, интерес к теме ускользающей реальности собственной жизни, характерной для традиции «нового романа» и практически отсутствующей уже в «Эшби». В дальнейшем нигде в произведениях Гийота не проявлялся столь сильное внимание к внутреннему состоянию героя (уже в «Эшби» нутро последовательно начнет выжигаться беспощадной реальностью внешнего мира). В каком-то смысле «На коне» можно считать текстом-исповедью, странно совмещающей презрение к миру с готовностью самопожертвования.