Висельники

Кирилл Рябов мастерски владеет жанром рассказа. Вековое царствие романа в литературе привело к тому, что очень небольшое количество современных писателей понимают, что такое рассказ. К рассказу всё больше принято относиться как к анекдоту с понятным сюжетом и неожиданным закруглённым финалом либо же как к синопсису романа, на который не нашлось сил, чтобы его расписать. Кирилл Рябов строит ткань своего повествования из набора будничных и на первый взгляд бессмысленных событий, наполненных яростью мира. При ближайшем рассмотрении эти точно выбранные и вырезанные из жизни эпизоды выстраиваются в очень важное высказывание, некий иероглиф, который нельзя заключить в трюизм вроде «добро должно победить зло» или наоборот, но который переворачивает что-то внутри тебя.

Стилистически рассказы наследуют американскую классику: Шервуд Андерсон, Раймонд Карвер. Лаконичное повествование, отказ от ненужных красивостей, точность в деталях, сочувствие герою без сентиментальности. С другой стороны, кафкианский клаустрофобный язык и влажный, гниющий Петербург создают совсем иную, северную эстетику, постоянное дыхание смерти и мамлеевская метафизика выводят эти рассказы на какой-то мистический уровень, куда страшно заглянуть. Словно раскопанная могила, сырое дыхание этих текстов приглашает тебя куда-то, сообщает что-то важное на древнем языке, который ты понять не можешь. Эти рассказы — тяжёлый наркотик и яркое сновидение, которое отпечатывается в памяти. Важно не нарушать дозировку и поглощать их медленно, с перерывами на собственный быт. С опытом прочтения начинаешь видеть что-то новое и важное в наборе нелепостей собственной жизни.