Оккультизм, Дмитрий Колейчик

Добавить цитату

Дизайнер обложки Рим Валиахметов

ISBN 978-5-4490-9019-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ПРОЛОГ

ГИГАНТ

Я иду во тьме —

и тьма не остановит меня.

Тьма не стена.

Я иду во тьме верно,

пока знаю,

куда поставить следующую ногу.

С тех пор, как моё тело перестало смотреть,

я стал двигаться намного быстрее.

Тьма проходит.

В моём горле непреходящий свет.

Я открываю свои рты —

и глотаю тьму.

НЕФИЛИМ. УРОБОРОС.

В центре меня —

пленённый серафим —

как топливо

для межзвёздных перелётов.

СЕРДЦЕ МЕРТВЕЦА

Ха-ха! во имя светлого,

или тёмного —

съешь своё сердце,

съешь своё сердце!

А потом…

парам-пам-пам! —

съешь своё сердце,

а через два дня

всё будет снова

в порядке.

И ты увидишь райские сады, если захочешь.

Или сможешь вернуться в своё гетто, где все будут тебя уважать

(ведь ты был в райских садах!).

Ты можешь стать кем угодно,

все пути открыты для тебя!

Нужно только съесть своё сердце.

И не подавиться от отвращения.

КОСТИ

В отчаянии, что умом слаб, познать великую гармонию всецелого, разорвал себе голову, как перезрелый плод. Падая в бездну, назвал её Глубиной и возопил: пусть лучше разорвёт меня на вибрации пониманием целостности, чем целостным сам останусь, но слепым и навеки отключённым от созерцания всеобщей полноты!

Рухнул и ошалел. Стал маленькой функцией, расчётным значением мимолётного состояния, потерял имя.

***

Квадрат, постигающий куб, как свою более полную форму, пришёл в ужас и недоумение: «Ого, да здесь целых шесть квадратов? кто же из них я?»

Куб, постигающий гиперкуб, раздражался на некоторые грани своей личности, считал их нелицеприятными. Особенно, его раздражал тот самый квадрат, который был склонен к шизофрении. Куб всё время падал на эту свою грань, чтобы придавить её, а сверху оказывалась «шестёрка».

Куб был со смещённым центром тяжести – для жульничества при азартной игре в кости.

«Гиперкуб, значит, ничем не лучше», – заключил куб. И задумался о телах с тысячами, миллионами, миллиардами и даже потенциально бесконечным числом граней. В четырёхмерном, пяти-, шести- и потенциально бесконечномерном измерениях. «Это совершенное безумие», – бессильно вздыхал куб и продолжал выбрасывать «шестёрки».

Шар. Шар остаётся шаром в любом пространстве. Шар спокоен, его не терзают противоречия я-топологи при увеличении числа измерений. «Вот бы стать шаром», – мечтает до сих пор куб.

Он постепенно идёт к этому, хотя не замечает. С каждой новой игрой, броском – его грани и углы стачиваются о мягкое сукно. Ткань протирается до дыр, её меняют и продолжают играть. Сколько игр должно произойти, сколько раз выпадет «шестёрка» и изредка другие грани, прежде чем куб отполируют до идеально гладкого шара? Чертовски много, но не бесконечно. В бесконечности он останется шаром. Безмолвным в своей Глубине, статичным, предвечным, не имеющим ни вопросов, ни ответов. Он будет катиться вечно – спокойный, уравновешенный множеством бросков, аутентичный в любой многомерности – шар.

Куб неумолимо исчезает…

ОКТЯБРЁНОК ВЕЧНОСТИ

рай и ад, ребята!

рай и ад – блестят, как октябрятский значок начищенный,

и ныне я присягаю быть —

в раю и аду —

и наслаждаться каждым мгновением,

каждой маленькой смертью,

неповторимой и такой вечной…

и кстати, нет другого выхода,

я не уверен: плохо это,

или хорошо.

ТОЛЬКО ПЛОТЬ И ЛЮБОВЬ

…И какую поп ни выберет дорогу,

переходит он дорогу Богу.

Сатана надеется и ждёт,

что произойдёт наоборот.

Вот тогда начнётся веселуха:

мертвецы, от уха и до уха

улыбаясь горлом, станут в ряд —

армия без генералов и солдат.

Зомби будут драться за добро,

за тепло, любовь и за вино.

За всё то, чего им в жизни не хватало,

против тех, кто их до смерти улыбали.

Кто до смерти их заулыбали —

станут сами прыгать с этажей, —

стадо перепуганных свиней, —

зря на легионы уповали!

Эх! зомби-муви!

Эх! видео-снафф!

Губит душу святую

время, а не «варкрафт», —

и «к одиннадцати Туз»,

и с кокардою картуз!

Зомби-анархия! Зомби-анархия!

В небо полетят Кремль и Патриархия!

Вот оно, веселье —

мёртвых воскрешенье! Впереди пирушка —

позади похмелье!

Засветились лампами задницы мясные.

Мёртвые голодные – выходи, живые!

Страшный суд как праздничек – пир стоит горой!..

Вот и мы насытимся:

я тобой, ты – мной.

Вот мы и спасёмся

на пути в Дамаск —

ото всех запрёмся

и откроем газ…

СХОЛАСТИКА И ЧЕРНОКНИЖИЕ. (стихотворение с примечаниями)

Истина не желает быть открытой,

и прячется, и окружает себя завесами, столь хитрыми,

что для особо близких к ней, она представляет декорации,

на которых она изображена вплоть до деталей,

но всё же там не она сама —

как на известной картине Магритта1.

Истина не желает быть открытой и прячется,

потому что как только она будет открыта,

она перестанет быть истинной,

то есть перестанет быть (или – перестанет «est»,

перестанет есть2), поскольку —

ничто не истина.

Из приведённого выше каламбура понятно, что

истина пожирает ищущих.

Все люди – ищущие.

Познавший истину, пригреет лукавого демона на своей груди,

который над ним посмеётся и выест сердце, после чего

оскорблённому самолюбию останется только

пустить себе пулю в лоб.

Все – пускают себе пулю в лоб. Только разного калибра.

Некоторые пригревают на груди

совершенную мразь.

Истина изворотлива и хитра,

как наркоман,

как некрасивая старая шлюха,

как должник,

как обыватель,

как загнанный в угол человек.

Истина ускользает, потому что стыдиться своего убожества,

ведь если ничто не истина, то и сама истина – ничто,

дырка от бублика, Дыра.

Истиной владеет бог, потому что бога нет…

или поэтому – нет бога. Что, впрочем,

одно и то же.

Когда бог настанет, а с истины сдерут все покровы,

мир провалиться. Наступит великий Разрыв.

Может ли существовать истина, если она ненаблюдаема?

Нет. Поэтому однажды она позволит себя увидеть.

(Как кокетливая старая проститутка —

не хочет видеть своё изношенное уродство,

но не может пройти мимо зеркала.)

Может быть, нет никакой истины?

Но тогда, кто пожирает ищущих её?

Если же это идёт от неё,

то почему же я говорю, что она ненаблюдаема,

когда есть столько свидетельств?

Потому что нельзя по следу на снегу опознать,

какой зверь его оставил.

Но можно понять, что все следы

оставляет один Зверь.

Все следы идут из ничто? —

Это же курам на смех!

Возможно. Но откуда тогда

возникла вселенная?

Не кажется ли мне, что это просто танцы ума

вокруг да около?

Так и есть.

Это бублик схоластики.

Который я кое на чём верчу.

Желая трахнуть Вавилонскую деву

(старую алкоголичку). И снять

седьмую печать.

Кроме того, необходимо сделать примечание

касаемо использования здесь слова «Дыра»

и его символического значения,

чтобы избежать кривотолков.

Кто-то может подумать,

будто оно использовано

в значении «вагина».

Несомненно, такой смысл присутствует.

И автор намеренно его допускает, потому что:

На самом деле, страх перед вагиной обоснован,

и обусловлен тем, что всякий

в конце жизненного пути

будет поглощён ею.

Просто мы искажённо —

задом наперёд —

воспринимаем ход времени.

Но этим значением

смысловое поле слова «Дыра»

в данном контексте

не ограничивается.

Недаром оно написано

с Большой буквы.

……………………………………………………………………………………………

Прочие примечания:

1 Рене Магритт, «Разбитое утро II».

2 Лат. «est» можно перевести как (он, она) «существует, есть» и как (он, она) «ест, принимает пищу» (по словарю И. Х. Дворецкого).

ХРУСТАЛЬ МАНДЕЛЬШТАМА

Бутылки жмутся в углу, как свидетели обвинения.

И только одна – ещё непустая, – рядом

и поддерживает меня:

«Не ссы. Может, всё обойдётся».

Смятая пластиковая бутылка сидит поодаль на диване,

как независимый, но близкий

мумифицированный кот.

Вокруг распространяется запах металла.

Пальцы сжимаются нервно

в импровизированные пассы,

выхватывают невидимые буквы еврейского алфавита,

чтобы наклеить их на лоб.

Я набираю на клавиатуре воздуха

замечательный код.

Оставляю взамен заповедное послание.

Кот повернул ко мне свою голову в пол-оборота,

так что я вижу, словно зализанный гелем, залитый лаком,

точёный истощённый египетский профиль

с огромным косящим

всепроникающим треугольным глазом

тёмным глянцевым. Он —

давно уже не друг,

просто готов

провести меня кратчайшим путём

наверх.

Где Маат, несомненно, будет мне рада,

и я брошу на весы крест и секрет:

как соединить сталь и

всегда смеющийся хрусталь.

КЛЫК

точи вода камень

точи зуб человек

копи голод

не помирать же с целыми-то зубами!

жалко…

а поколениям что передашь?

не зубы же…

голод!

точи вода камень

точи ум человек

копи голод

когда накопленный голод

сожрёт этот мир

ум тебе пригодится

как костяной нож

в руках кроманьонца и лучше

если он будет острым

чтобы снять

со старого мира шкуру

не испортив её

и укутать

новорожденный новый мир

от слишком холодного

безжалостного

ветра перемен

люди нового

окрепшего мира

будут находить ископаемые скелеты

и искренне удивляться

как наш вид

так долго просуществовал

без зубов

они сделают вывод

что черепа без зубов это

черепа рабов

и будут правы

им

рождённым в новом мире

никогда не понять

как можно было

так жить

и зачем точить зубы

из поколения в поколение

с такой одержимостью

что от них

ничего не остаётся

они подумают

что зубы рабам выбивали

дичь конечно…

варварские порядки страшные времена

хорошо что мы их

не застали

хорошо что мы живём

в цивилизованном мире.

ПРИШЕЛЕЦ

Завтра будут рыть могилы.

Послезавтра – убивать.

А ты, – чай попивающий, – что будешь делать?

Как наладишь свой бизнес, когда

единственной ценностью останется

мокрая вонючая

червивая

дрянная такая близкая и похожая на родителей

земля?

Уложить бы в землю… Уложил бы в землю…

Уложили бы меня в землю,

укутали простынёй на пять человек

(пять трупов),

тепло чтобы было.

Ведь так холодно лежать в земле зимой, осенью,

весной…

и даже летом.

Земля промерзает до основания,

и даже не верится, что внутри неё – огненное ядро.

Трупам тоскливо.

Трупам нечем заняться в субботу вечером.

Трупам нечего посмотреть по телевизору.

Трупам скучно в социальных сетях,

потому что эту бесконечную тягомотину

они сами же и сформировали сообразно

своим вкусам,

своим предпочтениям,

своим глупостям,

своим заблуждениям,

своему очень узкому кругозору —

и теперь задыхаются сами от себя!

Трупы стонут – их похоронили заживо.

Но кто виноват? —

если их хоронили такие же трупы!

Может, был прав Мамлеев,

и некоторые люди

– просто —

тени – трупы —

чтобы жизнь не казалась мёдом? —

а значит, их можно стирать – убивать, —

ведь они всё равно ничего не чувствуют?

Просто манекены. Гадости!

гадости! гадости! – на моём пути!

Вот скажи мне, ты что-нибудь чувствуешь?

чувствуешь?

Ну что смотришь на меня совиными глазами?

Чувствуешь?

Мне кажется, ты что-то замышляешь!

Я тебя боюсь!

Я убью тебя!

Я тебя боюсь!

Я убью тебя!

Проклятый наркоман!

Ты! Ты!

Ты можешь мне прямо сейчас доказать,

что ты

что-то чувствуешь?

Оккультизм

Оглавление