Безумен не мечт'атель, а…

Л

Издали меч в камне или Оцел Ждрой, как его назвал пустынник, казался малой шпилькой, которая по воле чуда пронзила холм. Вблизи он таким и остался. Солнце окончательно скрылось, и меч излучал тоскливое алое сияние.

Дир чувствовал печаль, заключенную в лезвии, но не понимал почему. Возможно, меч устал выставляться веками из земли? А может, скучал по крови? Он не знал. Не знал и, что лучше.

В холм, высотой со стену, уходила шахта, но выглядела она истощенной, хотя редкий стук кирок всё же раздавался. Вход охраняла пара воинов в гамбезонах с алыми копьями.

 По неведомой причине Лонар остановился в отдалении от холма, у леса, и сказал:

– Эта… Подожди здесь, Дирнахеил.

«Почему? Я чувствую в тебе противоречия. Что ты собираешься сделать?»

– Я… Ну… Должно забрать меч. Это самое главное.

«Это правильно?»

– Дирнахил… Не время сейчас думать об этом. Времени нет. Ты же видел, в Лироисе, люди бегут в страхе. Во снах… – он почесал нос и олень заметил, что белое пятно под ним разрослось, а на другой стороне, под бородой появилось такое же. – Всё исчезнет. Не будет дома людям…

«Стремления к добру делают злой поступок правильным?»

– Не знаю… Но должно что-то сделать. Так говорят боги. Подожди здесь, – сказал Лонар.

Он отпил из поясной фляги остатки, повесил с разочарованием пустоту на пояс и вышел из леса.

Олень наблюдал, как фигура испарилась, слилась с серым пейзажем. Большим кругом Лонар обогнул холм и начал взбираться на него так, чтобы стражи не увидели.

Дир чувствовал боль не только меча. Кража. Лонар думал о краже, и чувствовал, что это постыдно.

Стыд. Что это всё значит? Слишком много.

Ветер усилился. Слёзы пели слишком много.

Почему он делает это? Разве нет другого выхода? Он оставил Дира, чтобы не мешался. Но разве Дирнахеил, тот, на кого верующие смотрят как на бога, мог бы мешаться?

Дир – Дирнахеил?

 Чувствительный глаз оленя видел, что Лонар добрался до меча и замер.

Как бы поступил Дирнахеил? Слёзы пели о томлении. Томлении в сердце.

Ветер заревел вокруг оленя.

Лонар достал меч, и округу заполонил крик боли. Многовековой боли меча.

Стражи снизу подскочили и побежали на холм.

Лонар, мучаясь от боли в ушах, хромал вниз по склону. Воины нагоняли.

Тот, кто дарит подмогу гонимым, как бы поступил?

Ветер великим потоком направился к Лонару, подхватил его и поднял в воздух. Он по привычке двигал ногами, но и без этого летел в сторону Дира.

Пролетел над головами стражей. Они пытались попасть копьями, но не доставали.

И Дир столкнулся с сомнениями. Он не понимал: правильно ли это. Если поступок не чувствуется добром…

И ветер стих.

 Лонар упал в дюжине локтей от солдат. Они подбежали и стали пинать мужчину.

Дир чувствовал боль. Почему люди делают другим больно?

Чувствовал ярость. Почему люди так могут ненавидеть других?

Чувствовал вину. Не только перед Лонаром, но перед Дирнахеилом.

 Из шахты выбежала еще пара стражей. Они попытались забрать меч, но рука Лонара взмахнула, ведомая болью. Памятью клинка. Страж, ровесник Лонара, упал без головы.

 Остальные воины выбили меч. Один забрал его.

Двое других избили Лонара яростнее. Подняли полубессознательное тело и потащили в сторону города.

 Когда они проходили мимо леса, один, юный, со шрамом от когтей на скуле, заметил Дира.

Бирюзовые слёзы оленя пели об утрате. Не столько об утрате спутника, поскольку он был жив, сколько об утрате чего-то другого.

Слеза проступила у чувственного глаза.

Юный страж что-то сказал своему седому товарищу, но тот отмахнулся: повидал многое, чтобы дивиться.

Что же делать Диру? Что же будет правильно? Прощение… Дар, которого достоин каждый.

 Воины отдалились, и олень последовал за ними в город.