Заговорённый: Ван Хельсинг по-советски

У каждого своё хобби. Кто-то марки собирает, кто-то спичечные коробки, а я уничтожаю нечисть

Ноги в ботинках начали ощутимо мёрзнуть. Да и не мудрено, всё-таки на улице конец октября, что в наших широтах считается уже началом зимы. Поднятый воротник, руки запрятанные глубоко в карманы куртки, не очень то и согревали меня. Соскочив со скамейки, я начал прыгать на месте, размахивая своими онемевшими конечностями в разные стороны. От такой активности ворон на дереве, уже пару часов не дававший мне покоя своими руладами, замолк. Удивился, наверное, чего это я такое делаю.

Зарядка помогла, и я снова сел на лавочку пододвинув ногой к себе пакет, стоящий на земле. Чувствовал я себя странно, но не от того что наверняка уже заработал простуду, а по причине совсем иной. Я словно Ван Хельсинг ждал монстра и был полон решимости его уничтожить. Ведь если не я, то кто?

* * *

Городок, в котором я родился за последние тридцать лет и не изменился совсем. Старые трёх и четырёхэтажные домики сталинской постройки с облезлыми стенами и осыпающейся штукатуркой, кривые тротуары и давно не ремонтируемые дороги. Все друг друга знают и каждый на виду. Ощущение такое будто вокруг тебя родственники. Близкие и дальние, но родственники, готовые помочь и поддержать в трудную минуту. В общем – провинция. Вернувшись сюда, я словно и не уезжал вовсе. Всё по-старому, всё по-прежнему. Идея провести здесь остаток жизни, возникла в моей голове давно. Поэтому, как только выслужил положенную мне пенсию, отписал квартиру своим отпрыскам, собрал чемодан и отправился на вокзал. Прощай мегаполис, здравствуй родина. Поселился в однокомнатной квартирке в центре города, которую приобрёл на накопления последних лет. Цены на жильё здесь не чета столичным. Жизнь началась весёлая, беззаботная. Каждый день встречаю старых знакомых, друзей детства, сижу в гостях, угощаюсь (не подумайте чего плохого, исключительно чаем, кофе и плюшками) и вспоминаю былые времена. Старые они все стали, всё удивляются, как хорошо я сохранился и, что со спины меня можно принять за молодого парня. Тоже мне достижение. Хорошая физическая форма была частью моей профессии чего уж тут.

В общем, по утрам, пробежка в парке, затем партейка-другая в шахматы с тамошними пенсионерами жалующимися на простатит и геморрой, а потом здоровое питание и снова в гости. Но неожиданно всё закончилось.

В городе начал орудовать маньяк, который похищал людей. То есть сначала все думали, что люди просто пропадают. Ну, уезжают там, никого не предупредив или несчастный случай какой с ними приключился, в общем – правда жизни. Но после того как стали исчезать дети, горожане серьёзно запаковали. Когда местная милиция сбилась с ног, а в розыске числился уже девятый ребёнок, к нам приехала специальная группа из Москвы. Лучшие из лучших, все как один Шерлоки Холмсы и Эркюли Пуаро. Три месяца они переворачивали наш городок вверх дном, устраивали облавы, спецоперации, допросили всех ранее судимых и подозрительных, даже военных для поиска тел привлекали. И что вы думаете? Ничего. Даже свидетелей и то найти не смогли. В недоумении, разведя руками, вернулись в первопрестольную оставив родственников, без следа пропавших, рыдать над фотографиями близких.

Мой провинциальный городок превратился в охваченную ужасом и страхом собственную карикатуру. Смех, доброжелательность и желание помочь соседу пропали без следа. Вместо них буйным цветом расцвела ненависть, подозрение и доносительство. Дети исчезли с улиц, но похищения не прекратились. Как-то попивая свой вечерний кофеёк, и одним глазом следя за новостями по телевизору, я встретился глазами с фотографией моей бабки.

Хм-м. Степанида Афанасьевна была женщиной основательной. Её знал весь район, да что там район, весь край к ней ездил хвори всякие лечить и болячки, наплевав на партбилет в кармане и заветы дедушки Ленина. Думаете, она была врачом? Нет. Какой из Степаниды врач? У неё и образования то было три класса. Ведьма она была, ведьма.

Так вот бабуля как то мне рассказывала, что есть на свете всякие твари, которые больно любят полакомиться человечиной. Помню, мне тогда лет двенадцать было, и я подумал, что старуха меня пугает и решил подыграть ей.

– А как защитится от них бабушка?

– Тебе не надо. Заговорила я тебя ещё в младенчестве.

– Как так?

– А вот так. Мал ещё нос в такие дела совать. Невидим ты для них Лавруша, невидим.

– А разглядеть то их можно?

– Сложно, но можно. Прячутся они, притворяются, среди нас живут. За своих сойти хотят. И им удаётся. Но если посмотреть на такую страхолюдину боковым зрением всё сразу станет ясно.

– А победить то их можно?

– Огнём тока, не иначе.

Этот воспоминание словно молния ударила меня. Вы только не подумайте, что я склонен к таким вот суевериям. Конечно, нет, но Степанида Афанасьевна никогда не была шутницей. Я решил попробовать и начать собственное расследование. В конце концов кому от этого хуже?

* * *

Броня крепка и танки наши быстры. В милицию я конечно не пошёл. Увезли бы в дурку и все дела. Две недели я искал возможность испробовать бабулин метод. Нервничал, даже сон потерял. Ну не думаете же вы, что я ходил и косился на каждого жителя? И правильно делаете. Мне позарез была нужна возможность взглянуть одновременно на как можно большее число горожан. Но вот с этим вышла заковыка. Все тряслись от страха, спрятавшись в своих квартирках и домиках. И конечно вместе собираться не хотели. Ну, ни в какую.

Удача улыбнулась мне внезапно. Вот уж не думал, что этот центнер на тонких ножках поможет кому-то кроме себя. Мэр решил собрать жителей города в нашем доме культуры, чтобы так сказать утешить, поддержать, а заодно и подумать о будущих выборах. В общем, ещё один кровопийца пользующийся чужим горем.

Согнали почти весь город. Было много слов, слёз и обещаний. Весь вечер я метался между людьми, разглядывая и изучая толпу. Так устал, что голова трещала, а движение глаз причиняло острую боль. Перестарался, чего уж скрывать. Нелегко оказывается всё время смотреть боковым зрением. Совсем уже отчаявшись, залез на балкон и решил в последний раз взглянуть на горожан сверху.

Я увидел его сразу. Он словно чёрная дыра выделялся среди людей. Чтобы избежать ошибки зажмурился и посмотрел вновь. И снова шевелящееся угольно-тёмное пятно было на месте, правда, двигалось оно уже к выходу.

Слетев с балкона, я бросился за ним. Продравшись сквозь толпу, вылетел через парадные двери перескакивая через ступеньки. Даже в сумерках его можно было различить. Терпя головную боль и стараясь ступать как можно тише, я крался за высоким лысоватым мужичком лет на пяток младше меня, в синих заношенных джинсах и потресканной кожаной куртке. Пройдя через весь город, мы пришли на территорию заброшенного детского садика с гипсовым горнистом на покосившемся постаменте и затянутыми полиэтиленовой плёнкой окнами.

Мужчина открыл дверь полуподвального помещения и скрылся внутри. Вскоре в окнах, будто бы выглядывающих из-под земли загорелся свет, но увидеть в них мне ничего не удалось. Грязь, густо покрывавшая стёкла, мешала мне заглянуть в убежище монстра. Подумав, что на сегодня с меня достаточно, я вернулся домой и словно убитый упал на кровать, заснув крепким сном. Даже ботинки снять забыл, чего ранее со мной никогда не бывало. Думаете мне снились кошмары? Не угадали. Мне вообще сны снятся крайне редко и в последний раз это было лет в семнадцать, да и то сон тот, я вам пересказывать не стану.

Утром я снова вернулся в заброшенный детский сад и, изображая пенсионера на пробежке курсировал, туда-сюда ожидая появления моего монстра. И ведь дождался. Этот тип прошёл мимо меня, чуть не сбив с ног. То ли я, правда, был заговорённый, то ли он просто сильно торопился, но я еле-ели успел отскочить в сторону. Взглянув на него боковым зрением, я вздрогнул. Никогда не считал себя трусом и даже наоборот, но этот шевелящейся сгусток вызвал у меня приступ тошноты и страха. Словно что-то заглянуло в мою душу и встряхнуло её. Отвращение и желание бежать запомнились мне надолго и окончательно укрепило во мне желание действовать.

* * *

Уже к вечеру я всё знал об этом существе. Ну право слово, что я зря битый час строил глазке знакомой паспортистке постбальзаковского возраста? Есть ещё порох в пороховницах.

Звали монстра – Грымов Виталий Сергеевич, был он 1960 года рождения и работал дворником-сантехником. Мне, лично, эта информация ничего не говорила. Пробежавшись по знакомым, я удостоверился, что никто его толком не знает, и в город он приехал года четыре назад из солнечного Узбекистана. И ведь всем рассказывал, что был рад вернуться на родину родителей. Гад.

Всё это было днём, а сейчас я примерзал к лавочке в старом скверике напротив убежища Грымова. Хотя нет. Не буду так его называть.

Я досконально облазил здание детского сада, простучал все стены и осмотрел территорию на наличие свежих могил. Конечно, заглянул и в каптёрку сантехника. Замок у него там стоял игрушечный. Тьфу, а не замок. Прямоугольное помещение, с облезшей синей краской на стенах, стол, стул, куча тряпья в углу и две лампочки под потолком. Аскетично. Хотя о чём это я? У него же другие интересы.

Монстр вернулся на закате и снова спрятался в своей каморке. Пришло время действовать. Сняв куртку, я бросил её на скамейку и вытянул из пакета две бутылки коктейля «Молотова». А вы думали я в магазине огнемёт со скидкой приобрету? Времени маловато было для подготовки, а у зажигательной смеси рецептура не ахти какая сложная. Перепрыгнув через ржавую оградку и пригибаясь, бросился мимо покосившихся ворот и гипсового пионера. Хорош же у меня был видок – запыхавшийся без пяти минут старикашка с обёрнутым вокруг поясницы красным поясом из собачей шерсти. Ну а что? Чай не мальчик уже.

Не знаю, услышал он меня или почувствовал, но безжизненные окна разом вспыхнули. Руководствуясь скорее инстинктом, чем логикой я поджёг тряпицу торчащую из горлышка и, разбежавшись, метнул бутылку в ближайшее окно. Благополучно преодолев стекло, она разбилась, внутри, озарив двор ярким всполохом. Некоторое время ничего не происходило, и лишь ворон за спиной продолжал терзать мои бедные уши. В мою голову даже закралась мыслишка, что я обыкновенный чокнутый дедок одолеваемый шизофренией, а значит … только что совершил убийство невинного человека.

Крик, нет, рев, раздавшийся изнутри, смыл все мои сомнения. Металлическая дверь каптёрки слетела с петель, рухнув посредине двора, а горящая тварь бросилась в мою сторону. Не придумав ничего лучше, я мигом забрался на крошащегося под руками горниста. Усевшись ему на шею и судорожно пытаясь запалить тряпицу второй бутылки, заклинившей зажигалкой, я с широко раскрытыми глазами наблюдал за нечто, мечущимся по двору. Горел Виталий Сергеевич конечно странно – разбрасывая вокруг себя синие искры и издавая странный запах. Это был не запах горящего человеческого тела, поверьте, я знаю, о чём говорю. Он пах чем-то едким, кислым и … В общем ничего похожего я раньше не встречал. С телом тоже происходило нечто странное, оно будто мозаика складывалось и раскладывалось, пытаясь сбить пламя. Я даже не был уверен, сколько у Виталия Сергеевича конечностей. Их было то четыре, то шесть, а иногда десять. Зажигалка наконец-то загорелась и, приведя в готовность последний коктейль, я, прицелившись, метнул его в монстра, орущего под ногами.

Рёв перешёл в животный визг, и существо рухнуло, впрочем, продолжая подёргиваться в судорогах. Но самое удивительное произошло, когда голова горниста отвалилась и рухнула вниз. Катясь мимо монстра, она разлетелась на мелкие осколки только от одного касания чёрной лапы выстрелившей из потрескивающего от огня туловища. Я не собирался разбираться был ли это предсмертный удар или что-то ещё, и терпеливо ждал когда Виталий Сергеевич прогорит и потухнет. Хотя, скажу я вам, вонять он начал ещё сильнее.

Всё когда-нибудь заканчивается и примерно через полчаса, осторожно спустившись, я ткнул носком кроссовка в чёрную массу на земле. От моего прикосновения она осыпалась мелким пеплом, а налетевший ветерок легко разнёс его по округе.

Ну вот, порядок в танковых войсках. Заглянув в сгоревшую дотла каптёрку я, насвистывая, направился домой. Вот же сухарь, подумаете вы и будете не правы. Конечно, я думал о пропавших детях и жалел их, но уверенность в том, что похищения прекратятся, а город заживёт своей обычной жизнью, заставляла меня улыбаться и вытесняла из головы все мрачные мысли. Я сделал всё, что мог. Ну а если напасть вернётся «Ван Хельсинг» теперь знает что делать.

В конце концов, я же заговорённый.