Серия книг «Selecta» — 9 книг

В своей книге "На небо сразу не попасть" автор рассказывает о годах, проведенном во Львове времен немецкой оккупации.
"Из моей семьи, состоявшей из пяти человек, во Львове выжил только я. С некоторыми промежутками во времени немцы убили мою мать, отца и двоих младших братьев. Немцы, уверенные в своей победе и в том, что никто из свидетелей не переживёт войну, убивали людей в ходе тайных казней и публично — на глазах тысяч людей.
В германских тюрьмах-застенках во Львове и в Стрые я вёл дневниковые записи. Книга «На небо сразу не попасть» появилась из записей на разрозненных листках бумаги, "

В своей книге "На небо сразу не попасть" автор рассказывает о годах, проведенном во Львове времен немецкой оккупации.
"Из моей семьи, состоявшей из пяти человек, во Львове выжил…

Тема этой книги оставалась "невидимой" для исследователей в течение долгого времени - более восьмидесяти лет. Но, появившись из забвения, она продемонстрировала свой полный объем и значение. Начав с одной тонкой ниточки, историк обнаружил остатки обширной сети по изоляции политических неприятелей, которая, как постепенно выяснилось, была частью намного более объемного и глобального феномена: системы массового насилия и несвободы, которые уже более двух веков распространяются по планете Земля. Для русского читателя это не совсем новая и не такая уж неизвестная тема: такой сетью, наиболее разветвленной и длительно существовавшей, был ГУЛАГ.
В ходе работы над рукописью книги постепенно осознавалось значение новых открытий о периоде после окончания Первой мировой войны, а также их глубокая связь с современными явлениями и процессами современной истории. Эта война внезапно втолкнула миллионы людей, чьи предки веками не покидали своих сел, в круговорот всемирной истории, причем иногда, чтобы вернуться домой, этим людям приходилось совершать кругосветное путешествие. Современная история перестала быть историей отдельных народов и их правителей, вся история теперь стала частью всемирной истории. Читая о судьбах отдельных людей, невидимых в миллионных массах разных армий и народов, русский читатель неизбежно узнает что-то и о своей стране, о своем народе, о самом себе: вследствие технологического развития и демографической экспансии, в мире все меньше вещей, которые нас не касаются.

Тема этой книги оставалась "невидимой" для исследователей в течение долгого времени - более восьмидесяти лет. Но, появившись из забвения, она продемонстрировала свой полный объем…

О чем же эта книга? И о Гитлере тоже! Но прежде всего это история полицейского расследования, в котором некоего самоубийцу, найденного в бункере имперской канцелярии, как и положено до установления истины, назвали `потерпевшим`. Это рассказ о работе сталинских спецслужб в Германии, о дворцовых интригах в Кремле, о фантазиях и надеждах людей, вообразивших в конце 1945, что `Гитлер жив`, и безуспешно пытавшихся отыскать следы его бегства...

О чем же эта книга? И о Гитлере тоже! Но прежде всего это история полицейского расследования, в котором некоего самоубийцу, найденного в бункере имперской канцелярии, как и…

Поражение России в Крымской войне настолько сильно взволновало русское обще­ство, что и по сей день в историографии не прекращены споры о причинах "позорного и унизительного" Парижского мира 1856 г. Данная книга - еще одно обращение к этой проблеме, на этот раз - через призму изучения русской военно-медицинской службы.
Восточная война 1853-1856 гг., которая по масштабам развернутых воинских сил, по разрушительной мощи бомбардировок во многом стала прообразом мировых войн XX столетия, оказалась в то же время на редкость тяжелой в медицинском отношении. Во­ображение современников было потрясено именно тем, насколько многократно небоевые потери преобладали над боевыми. Этот факт не раз служил иллюстрацией укоренившегося в отечественной историографии тезиса об отсталости военно-экономической системы ни­колаевской России по сравнению с ее противниками как причины ее поражения. Но... так ли это обстояло на самом деле?

Для всех интересующихся российской историей.

Поражение России в Крымской войне настолько сильно взволновало русское обще­ство, что и по сей день в историографии не прекращены споры о причинах "позорного и унизительного"…

Яцек Е.Вильчур - дважды ранен в боях против гитлеровцев, дважды на­гражден Крестом «За отвагу». Опубликовал в Польше и за рубежом 26 книг о Второй мировой войне, нацистском геноциде и около 2 000 статей, из кото­рых 600 посвящены истреблению польского и еврейского народов, судьбам заключенных и военнопленных в немецких лагерях. Авторизованный перевод с польского Владимира Воронцова и Петра Ива­нова под редакцией Модеста Колерова.

Яцек Е.Вильчур - дважды ранен в боях против гитлеровцев, дважды на­гражден Крестом «За отвагу». Опубликовал в Польше и за рубежом 26 книг о Второй мировой войне, нацистском…

Лужицкие сербы - один из наименее изученных народов в российском славяноведении. Сербы-лужичане, наряду с другими полабскими славянами, были вовлечены в орбиту германской государственности и культуры более тысячи лет назад, но, в отличие от других, сумели сохранить славянский язык и самосознание.
В 1945-1948 гг. лужицкие сербы, освобожденные Красной Армией от неминуемой гибели в нацистском рейхе, предприняли активную, но неудачную попытку обрести собственную государственность и выйти из состава Германии. Межславянские связи, традиционно игравшие важную роль в национальном самосохранении и культурном развитии лужицких сербов, оказались малоэффективны в реализации политических планов серболужицких лидеров. Одним из важных факторов, оказавших влияние на эволюцию лужицкого вопроса, была политика Чехословакии, присоединения к которой поначалу добивались серболужицкие деятели.
Особое звучание данной теме придает резко усилившаяся после объединения Германии ассимиляция лужицких сербов, а также активизировавшаяся в последние годы политика властей Саксонии, направленная на сокращение и без того скромной сферы образования на серболужицком языке.

Лужицкие сербы - один из наименее изученных народов в российском славяноведении. Сербы-лужичане, наряду с другими полабскими славянами, были вовлечены в орбиту германской…

"Писать очерк об Учителе, чей научный путь продолжается, и еще отнюдь не пришло время подводить итоги, и ответственно, и сложно. Не облегчает задачу даже то, что речь идет о нашем незаурядном современнике, блестящем профессионале своего дела и Человеке с большой буквы, сделавшем все возможное и невозможное для твоего научного становления. И всё же мы попытаемся". От редакции.

"Писать очерк об Учителе, чей научный путь продолжается, и еще отнюдь не пришло время подводить итоги, и ответственно, и сложно. Не облегчает задачу даже то, что речь идет о нашем…

Слова о правилах и институтах - часть нашей жизни. Указывая на типическую сторону человеческих поступков и отношений, они помогают ориентироваться в социальном мире, делают его в наших глазах организованным и понятным. Институты не такие "вещи", как столы и деревья. Тем не менее высказывания о них отсылают к реальности, подтверждаемой человеческим опытом. Такие высказывания устраивают нас в одних ситуациях и перестают устраивать в других. Тогда мы перестаем говорить об институтах и используем другие обобщения. Вопросов "почему?" при этом не возникает. Мы не знаем правил нашей речевой практики, и мы не задумываемся над ее правилами.

Слова о правилах и институтах - часть нашей жизни. Указывая на типическую сторону человеческих поступков и отношений, они помогают ориентироваться в социальном мире, делают его в…

Последние десятилетия мировой истории характеризируются большинством исследователей, государственных и общественных деятелей как эпоха глубоких и быстрых перемен. При этом можно говорить о некотором своеобразии нарождающейся эпохи, когда разработка философских и концептуальных основ нового мира происходит параллельно с самими изменениями. В этих условиях единственным надежным базисом для осмысления новых времен становится констатация подвижности теоретической опоры, на основе которой он постигается и строится. Это предполагает возможность и даже необходимость внесения изменений не только в "орнамент", но и фундамент строящегося мира, который оказывается "катастрофически хрупким и ломким или подвижным и деформирующимся, как лава".

Последние десятилетия мировой истории характеризируются большинством исследователей, государственных и общественных деятелей как эпоха глубоких и быстрых перемен. При этом можно…