Патрисия пришла ко мне на... «Идеальных родителей не бывает! Почему иногда мы реагируем на шалости детей слишком эмоционально»

Патрисия пришла ко мне на консультацию, потому что не могла заставить себя быть ласковой с детьми. Ей так хотелось сказать им, как она их любит, но что-то внутри ее не давало этого сделать. «Я не владею собой. Раздражаюсь изза каждого пустяка, кричу на них, оскорбляю их. Я сама на себя злюсь, но ничего не могу с собой поделать. Каждый вечер, возвращаясь домой, твержу себе, что вот сейчас наконец скажу им, что я их очень люблю, готовлюсь к этому, но… Я открываю дверь и вижу, что они опять в чем-то провинились. Бросили ранец посреди комнаты, не сделали уроки, плохо спустили воду в унитазе… И начинаю орать. Злюсь на себя, но продолжаю орать. У меня такое впечатление, что я не способна полюбить своих детей». Мы с Патрисией завели разговор о ее детстве. Она выросла в семье, где все постоянно выясняли отношения. Все кричали друг на друга, обвиняли друг друга во всех смертных грехах и осыпали оскорблениями. Так у них было принято. Если ктото из членов семьи позволял себе нежность по отношению к другому, его высмеивали. Вспоминая эпизоды своего прошлого, Патрисия поняла, почему ей так трудно проявить к детям теплые чувства. Прошлое буквально вцепилось в нее. До сих пор она принимала его как данность и не считала свою семью ненормальной. Конечно, ей было жалко, что в детстве она не получила никакой ласки, но она никогда не ставила под сомнение право родителей вести себя именно так, как они себя вели. Она даже не сознавала, какие страдания ей причинила родительская грубость. Сидя у меня в кабинете, она позволила себе выразить эмоции, которые подавляла три десятка лет, и испытала страшную боль. Раньше из всех эмоций ей был знаком только гнев, но уж его-то она, что называется, знала наизусть! Она научилась вытеснять гневом все остальные эмоции. Любовь она воспринимала как запретное чувство, которое нельзя выражать явно и над которым можно только издеваться. Разрешенной была лишь одна эмоция – гнев.

Выплескивая на детей злобу, она внутренне как бы подавала им сигнал: вы – свои. Если бы она позволила себе их приласкать, для нее это означало бы, что она им чужая, что она принадлежит к кругу посторонних людей – жалких неженок, достойных только насмешки.