5 «За оборону рубежа по приказу будет отвечать лично Москаленко».

«Обстановка сложилась так, что потребовалось, фигурально выражаясь, лишь повернуться через левое плечо и разить противника, под натиском которого мы еще вчера отступали.»
«ожил проклятый фашист, перезимовал»
Кирилл Семенович Москаленко в своих мемуарах проливает лучи света на ситуацию в советской армии накануне и в ходе ВОВ. Парадоксально, но фактом является то, что как сам Сталин, так и ЦК партии пытались доказать руководству наркомата обороны необходимость создания крупных механизированных и танковых соединений. «Но Наркомат обороны якобы проявил в этом отношении какую-то удивительную робость… Кулик (зам.наркома обороны) защищает большую 18 000 –ю дивизию на конной тяге, он выступает против механизации армии. Правительство проводит механизацию армии, внедряет в армию мотор, а Кулик выступает против мотора.» Это из речей товарища Сталина. Но речи эти остались простым сотрясанием воздуха. Наркомат обороны плевать хотел на «диктатора» Сталина и гнул упорно свою линию. Накануне нападения немцев, по приказу Наркомата были проведены «спецработы» по облагораживанию большинства военных объектов. «расчистили дорожки и площадки, посыпали их желтым песком и даже сделали обрамление из мелких камешков.» Таким образом были облагорожены большинство танковых и артиллерийских бригад, что позволяло немецким летчикам легко различать и поражать наземные цели. О том, что началась война Москаленко узнал не из донесений штаба, а по звуку пуль, барабанивших по его машине. В спецпакетах, которые находились у советских командиров и которые необходимо было вскрыть после начала войны, скрывались непонятные планы. Так, одна из дивизий, вскрыв пакет, двинулась маршем не к границе, где велись ожесточенные бои, а в противоположном направлении, попав в конце-концов в болотистую местность. Командир был отстранен, но вот только непонятно за что: ведь он же выполнял приказ из секретного пакета. Похоже, что отступление советских войск было зафиксировано заранее специальным планом. Причем план этот был во многом составлен в угоду немцам. «К 4 часам 25 июня части бригады вышли в указанный район. Подойдя к реке, чтобы переправиться на ее восточный берег, мы обнаружили, что мост, предназначенный для автомобильного и гужевого транспорта, взорвали». Это тоже было сделано по приказу, как пишет Москаленко «легче нам от этого не стало». Приходилось выкручиваться в таких ситуациях. Командирам частей, которым это удавалось, немцы отправляли угрожающие предостережения о том, что их солдат они в плен не будут брать, а будут уничтожать, как обеспечивающих победу большевикам. А у наших и ответить было нечем. Даже бланков партбилетов не было, чтобы принимать желающих пополнить ряды коммунистов. А статистика обеспечения арторудий снарядами напоминала описания страданий артиллеристов царской армии – на каждое орудие приходилось максимум 5 снарядов. Связи с командующими фронтами не было. Из-за этого ошибочное представление о событиях на фронтах складывалось не только у них, но и в Ставке. Зато благодаря отдельным командирам (например генералу М.И. Потапову, командующему 5-й армией) очень быстро стало ясным, что для победы над немецкой армией необходимо создавать моторизованные противотанковые бригады, делая их мобилизующим центром, вокруг которого концентрируются артиллерийские части.
Москаленко приводит в деталях переговоры между ставкой и руководством Юго-Западного фронтом (М.П. Кирпонос). Благодаря этому проявляется особая роль бывшего царского офицера Шапошников. В то время, как Ставка не разрешала лишь немедленный «без подготовки, отвод войск Юго-западного фронта», лишь маршал Шапошников был против отхода вообще. Именно точка зрения начальника генштаба оказала огромное значение на отклонение Ставкой предложений генерала Кирпоноса и маршала Буденного об отводе войск. Шапошников намеренно ли, по ошибке ли, но называл авангард главных сил 2-й танковой группы, движущихся навстречу 1-й танковой группе немцев «просочившимися незначительными силами». Несмотря на то, что Кирпонос поставил его в известность о серьезности обстановки, и игнорируя детальный доклад Буденного на имя Сталина, в котором тот предупреждает о надвигающейся катастрофе окружения наших войск немцами, Шапошников своего мнения не поменял. Снова «тиран и диктатор» Сталин почему-то не осмелился возразить опытному бывшему царскому генералу… Так, или иначе, было все сделано для того, чтобы Кирпонос исчез в небытие и на его место был поставлен проверенный на нелюбовь к родине маршал Тимошенко. Кстати говоря, Тимошенко присутствовал при том, как Ставка отказывала Кирпоносу в отводе войск и целиком поддерживал это решение. Через несколько дней после этого знаменательного отказа, на имя Кирпоноса приходит телеграмма от начштаба фронта с говорящим сам за себя текстом:
«начало понятной вам катастрофы дело пары дней».
В ответ на это Шапошников отстукивает длиннейшую телеграмму, суть которой сводится к тому, чтобы не поддаваться панике и упорно драться не оглядываясь назад. Снова повторюсь, что это один в один напоминает поведение царских генералов во время первой мировой войны, бросающих солдат на убой. Единственное, что вызывает интерес в телеграмме Шапошникова, так это ссылка на необходимость «выполнять указания тов. Сталина, данные вам 11.9». А ведь мы помним, что Москаленко подчеркивал, что Сталин был совсем не против отвода войск. Он был против неподготовленного отвода войск. Тимошенко на словах полностью поддерживает Шапошникова, но сам почему-то направляет (тайком?) генерала Баграмяна к Кирпоносу тем, чтобы тот передал следующее: «Главными силами фронта незамедлительно начать отход на тыловой оборонительный рубеж по р. Псел». Эта тактика в стиле Тимошенко – он был мастером прикрыть свой ass в самый последний момент. Он знал, что немцы уже близки к окружению основных сил Юго-Западного фронта и решил отвести войска даже не ставя Ставку в известность. Кстати, Баграмяна Тимошенко направил потому, что он не любил письменных приказов, а предпочитал им устные. Кирпонос, получив на словах такой «приказ», естественно усомнился в нем. Ведь столько пик было поломано с Шапошниковым и Ставкой из-за отхода войск. Кирпонос запрашивает подтверждение у Ставки. «Письменые директивы главкома совершенно не дают указаний об отходе на р. Псел и разрешают взять из Киевского УР только часть сил. Налицо противоречие. Что выполнять? Считаю, что вывод войск на р.Псел правилен. При этом условии необходимо оставить полностью Киевский УР, Киев и р. Днепр. Срочно просим Ваших указаний». Но было уже поздно. 20 сентября немцы замкнули окружение. Командующий войсками Юго-Западного фронта генерал-полковник М.П. Кирпонос оказался в числе погибших… Такие ситуации доказывают теорему, что мелочей на фронте не бывает. А герой этой истории Тимошенко вызвал к себе всех вышедших из окружения командиров для того, чтобы «с каждым беседовать отдельно». Москаленко после выхода из окружения попадает в 3-ю армию. Продолжая сражаться с врагом, он видит, что «где-то недалеко стоят наготове силы, способные нанести мощный удар по противнику». Над вопросом, почему эти силы выжидают, предпочитали не ломать себе голову. Точно так же никто не задумывался о том, почему на некоторых участках фронта искусственно создавались ситуации, когда менее организованному противнику противостояли превосходящие силы советских войск и наоборот. Когда произошел перелом в войне, и немцы начали отступать, то наши войска почему-то получали приказы атаковать удерживаемые противником населенные пункты в лоб. Немцы, словно зная о такой примитивной тактике, заранее превращали пункты в укрепрайоны. В редких же случаях, когда наши части решались на обход, то немец бежал без оглядки на запад, бросая обозы и технику. Но на обход силы тратить было нельзя. «Обстановка сложилась так, что потребовалось, фигурально выражаясь, лишь повернуться через левое плечо и разить противника, под натиском которого мы еще вчера отступали.»
Интересный факт: только на то, чтобы приблизиться к советской столице, моторизованная германская армия затратила времени вдвое больше, чем наполеоновская, - пять с половиной месяцев (с 22 июня по 5 декабря 1941 года).
Военный гений Сталина заключался в том, что он предугадал стягивание противником на московском стратегическом направлении почти половину всех своих сил и боевой техники и именно там начал накапливать резервы Ставки, располагавшиеся в тылу Западного фронта, не позволяя распылять их.
О БАРВЕНКОВО-ЛОЗОВСКОЙ ОПЕРАЦИИ
Следуя шаблону «больше боев=больше жертв» и прикрываясь лозунгом «не отдадим врагу ни одного населенного пункта», фронт во время вышеуказанной операции (фронт 6-й армии) растянулся по всей дуге от Балаклеи до г.Лозовая, а войска распались на три изолированные группы, ведущие изнурительные бои за каждый населенный пункт. Все было сделано для того, чтобы противник успел подтянуть резервы из Харькова. Не было у наших и специальной службы, предназначенной обеспечивать движение боевой техники в условиях снежных заносов. Почему не было? «потому что в то время мы только накапливали опыт организации и руководства боевыми действиями войск в зимних условиях». Ну и изюминка от Тимошенко: не выделять артиллерийские средства для подавления противника и введение наших войск в бой по частям. А еще абсолютно не использовались маневренные возможности танков. Зато, в «лучших» традициях долбанной гражданской войны, от рекламы которой не избавлена ни одна книга о ВОВ, трем кавалерийским дивизиям был навязан бой с пехотой немцев, укрепившейся в населенных пунктах. «Атакуя врага в лоб, подставив конные массы под удар авиации противника, что привело к большим потерям». Тимошенко и здесь нашелся – отправил Москаленко в расположение 6-армии для выяснения причины неудовлетворительных действий 6-го кавалерийского корпуса. А два дня спустя Москаленко получает приказ о своем назначении командиром этого самого корпуса. Кавалерийского. Тогда-то он прозревает и понимает, «что, вероятно, для этого меня и послали сюда». Но ставка тоже не пасет задних и делает ответный ход конем по зубам Тимошенко – Москаленко назначают командующим 38-й армии. Так и хочется спросить: как могли люди воевать с таким бардаком в руководстве?
Перевод Москаленко означал начало нового этапа наступления на Юго-Западном направлении. Против этого был Жуков Г.К. Это значит, что наступление было действительно необходимо. Бедняге Сталину приходиться теперь пикироваться с Жуковым, который принял эстафетную палочку «все для врага, все для не победы» от Тимошенко. Военный совет Юго-Западного направления был за то, чтобы наступать. Казалось бы, если на местах считают, что наступление возможно, почему бы не пойти им навстречу. Тем более после истории под Киевом, когда не послушали аргументов Кирпоноса? В итоге Ставка лишь частично прислушалась к пожеланиям военного совета… И снова человека назначают на руководство операцией, разработанной другими людьми (принцип Тимошенко). «В командование 38-й армией я вступил 4 марта, т.е. за три дня до начала операции. Для внесения каких бы то ни было изменений в план проведения операции времени не хватило». Кстати говоря, мартовская наступательная операция Юго-Западного фронта не относится к числу известных. В капитальных трудах по истории ВОВ не нашлось даже места для упоминания о ней. Вот так вот. Было что скрывать? Например, что темп наступления был задуман чрезмерно медленным изначально, а силы для прорыва вражеской обороны невелики? Укомплектованность дивизий составляла 60-70 процентов, большинство пополнения не слышало свиста пуль, а им надо было участвовать в прорыве. Не было танков для поддержки пехоты, а единственная танковая бригада в прорыве не участвовала! А ведь оборона противника была построена по принципу узлов сопротивления, состоявших из взводных опорных пунктов. Пункты имели пристрелянную полосу обстрела. Огонь тяжелого пехотного оружия фрицев был косоприцельный, фланговый и перекрестный. И снова наши действовали – согласно плану операции – в лоб. Потери снова зашкаливали. Бойцы, вооруженные ПТР не умели их использовать и даже стрелять! Авиация противника совершала до 18 ежедневных налетов. Его войска перебрасывались на машинах, а наши передвигались пешком. Да и структура управления войсками отставала от немцев – имея в своем подчинении множество стрелковых дивизий, танковых бригад, командующий армией не мог охватить своим влиянием все эти соединения.
Интересный факт: член Военного Совета, некто Н.С. Хрущев, накануне операции, заявил, что Сталин «сам поставил перед войсками эту задачу и что одно это уже является гарантией успеха». Это оказалось ложью! Как и обещание предоставить такое количество танков, что их хватит не только для поддержки пехоты, но и для ударных групп наступления! На самом деле, снова боеприпасов было 1.5 боекомплекта, а горючего – 2.6 заправки. Но это все фигня, ведь «не меньший вес имели высокий авторитет маршала Тимошенко и доверие, оказываемое Н.С. Хрущеву как члену Военного совета Юго-Западного направления». Да и по сведениям о противнике, которыми располагало руководство, выходило, что немцы якобы имели лишь 12 пехотных и 1 танковую дивизию. На самом деле было 18 пехотных дивизий. В общем, как сказали бойцы: «ожил проклятый фашист, перезимовал». На самом деле ему дали эту возможность наши ангелы-хранители в лице Тимошенко, Хрущева, Жукова и иже с ними. Дали возможность восстановиться от зимнего разгрома под Москвой. И такие же зеркальные ситуации и реляции были и дальше. Так, по поводу сильного обеспокойства Сталина в отношении краматорской группировки противника, Тимошенко заявил, что Военный совет считает опасность преувеличенной и не находит оснований для прекращения операции. Сталин позвонил Хрущеву и тот «высказал те же соображения, что и командующий». Наши войска загонялись в мешок противника своими командирами под лозунгами июня 1941 года о слабости немцев. А немцы были совсем не слабыми, и у них была давно заготовлена операция «Фридерикус I» по ликвидации барвенковского выступа вместе с нашими войсками. (Здесь должна была бы быть вставленной фотография «Гитлер награждает Тимошенко». Наших солдат бросали в бой словно моджахедов, рассказывая им о нашем многократном превосходстве над противником, хотя все было наоборот. В итоге после Харьковской наступательной операции наши войска вынуждены были перейти к обороне. А к обороне то мы даже и не готовились. Это оказало влияние на весь ход событий лета 1942 года. Случаями «а-ля Тимошенко на войне» воспоминания Москаленко очень богаты. Он же и в приказах своих четко заранее назначал крайних. Например, когда Москаленко попытался довести до него реальную ситуацию, Тимошенко в ответ написал: «За оборону рубежа по приказу будет отвечать лично Москаленко».
Кстати говоря, товарищ Жуков, который в своих мемуарах изредка прохаживался по Тимошенко, от последнего отличался тем, что вместо бросания наших солдат на противника в лоб, предпочитал просто подставлять их под немецкие удары, ставя палки в колеса при разработке наступательных операций. Прикрывался он заботой о солдатах. Сталин же, то ли в издевку, то ли от безысходности почему-то именно Жукова направлял в расположение тех войск, чьи командиры предлагали перейти в наступление и готовили его план.
Интересный факт: выкинув Тимошенко с поста Наркома Обороны и став всем заниматься самолично, Сталин в октябре 1942 года отменил указ безумного маршала об эшелонированном способе ведения наступления, который не мог быть оправданным из-за нехватки подвижности и огневой мощи. Из-за эшелонированного наступления многочисленные подразделения вторых эшелонов еще до вступления в бой несли большие и неоправданные потери от огня минометов, артиллерии и самолетов противника.
Если подвести краткий итог, то серия побед в ВОВ началась именно с тех дат, когда фигуры типа Тимошенко были отодвинуты в сторону, а операции наших войск начали проводится должным образом, с предварительными расчетами и разведкой. То же наступление на Харьков в феврале 1943 года попросту застало противника в врасплох. Так и победили. Аминь!