4.5 Попробуйте, разок сбросьте с плеч свою жизнь; мы готовы подобрать вам новую безысходность на любой фасон!

Теперь я знаю, кто кардинально повлиял на творчество самого известного турецкого писателя современности - вот этот самый Ахмед Хамди Танпынар, русскому читателю не особо-то известный. Роман "Покой", который переводчица Памука Аполлинария Аврутина переводила долгих десять лет, звучит совершенно по-памуковски (или Памук по-танпынаровски), а может, дело в переводе, ведь на русском оба писателя обрели один голос.

События романа укладываются всего в один день 31 августа 1939 года накануне войны, но им предшествуют воспоминания о жизни героев и наиболее яркие эпизоды из нее. Вот отца Мюмтаза убивает на пороге его дома незнакомый бродяга, вот умирает его мать, ненамного пережив мужа. Осиротевший мальчик находит приют у родственников в Стамбуле, и главным воспитателем и примером для него становится Ихсан, двоюродный брат, который сильно старше. Вот колесо времени катится вперед, и мы уже видим Мюмтаза влюбленным в красавицу-Нуран, которую муж оставил ради некой румынки, а дочь дико ревнует к любым другим мужчинам. Роман разгорался как пламя из искры, но все родственники как сговорились потушить его, считая, что молодые люди друг другу не пара: Мюмтазу стоит найти себе юную чистую девушку, а Нуран - вернуться к мужу и воспитывать дочь. Масла в огонь добавляет дальний родственник Мюмтаза Суат, который был влюблен в Нуран еще до ее замужества, но слыл неисправимым бабником, да таким и остался. Суат - главный отрицательный персонаж романа, этакий трикстер, который постоянно вторгается в благостные размышления и опускает всех с небес на землю, эгоист, материалист и индивидуалист до мозга костей, отрицатель всего божественного и духовного и проповедник плотского, земного, "здесь и сейчас". Это проявляется и в его словах, и в поступках (любовницу отправить на аборт, собаку выкинуть за борт, потому что она лает и ему мешает).

Но сюжет в романе, как мне кажется, вовсе не главное, это всего лишь скелет, на который нанизано довольно жирненькое мясо. Здесь и суфийские традиции, и многостраничные рассуждения о музыке (когда приеду домой, непременно разыщу записи всех этих традиционных турецких напевов-махуров, послушаю, как звучит ней, и под это дело перечитаю "музыкальные" страницы романа), и так знакомые жителям нашей страны плач об утерянном величии, размышления о том, куда идти: на восток или на запад, выбрать прогресс или традицию, а тем временем интеллигенция не слышит народ, а народ разочарован в интеллигенции, и все такое, что звучит и поныне актуально.

Единственное, что царапнуло сильно. Турция ведь выступила в войне на стороне Оси, хотя герои романа в целом настроены на пацифизм и Гитлера ненавидят. Но по отношению к Сталину авторские пассажи были несколько странноваты на мой взгляд. Например, вот о нем:

...где живут утописты, которые о своих благих намерениях говорят только с помощью ясного голоса оружия и которые показывают свое истинное лицо, только когда получают удовольствие, вынося решение о смертной казни... Там, где Гитлер ведет себя как параноик, Сталин ведет себя как убийца. Он открыто поощряет войну, он готовит условия для нее, он говорит: "Не бойся меня, доверься мне". Однако это не что иное, как соучастие в преступлении, это все напоминает толкание руки с факелом, которая занесена над костром. Если мы обратимся к его логике, то с ее точки зрения он, возможно, даже прав.

Интересно, а то, что многие страны Европы подписали с Гитлером пакты о ненападении и немецко-советский договор был одним из последних, автора не смущает? И что Англия и Франция в 1938 году подписали Мюнхенский договор о разделе Чехословакии, а несчастная обиженка-Польша тогда радостно отхапала себе Тешинскую область? Что там те внутриевропейские дела с турецкой колокольни, да?

Но роман, безусловно, стоит прочтения. Он поэтичен и наполнен мудростью Востока, а размышления о покое, о поиске себя в себе, на которые так и нет однозначного ответа, будут всплывать в памяти не раз. На волне чтения приснился сон, будто мне за резкие, но правдивые слова отрубили голову, она куда-то укатилась, а тело встало и пошло и даже соображало, хотело записать ощущения, которые испытывает человек, когда ему отрубают голову, ведь такого еще никто не фиксировал, так сказать. И того, кто несправедливо вынес мне смертный приговор, предали суду, на котором я должна была свидетельствовать. Но ровно перед моим выходом на трибуну прошла информация, что вступил в силу закон, согласно которому обезглавленные обязаны на публике прикрывать обрубок шеи шляпкой или шарфом. Короче, пока я искала эту долбаную шляпку, мое время на оправдательную речь вышло. Осталось не солоно хлебавши идти домой и пытаться обрести гармонию со своим новым обликом.