5

Все у них было: и еда, и одежда, и школа, впечатления и свобода. Но они выросли в те годы, когда взрослые слишком заняты были устройством и обновлением своей жизни, увлечены новыми квартирами, новыми профессиями своими, новыми нравами. Дети в городе всегда делятся на домашних и уличных. На Семи ветрах домашних почти не было: все вырастали на сквозняке; и когда они по вечерам собираются в парадных подъездах, поскольку черных лестниц в новых домах не строят, то жильцы, пробираясь между длинных ног сидящих на ступеньках ребят, ворчат, прежде чем скрыться в безопасной кабине лифта:
- У, хулиганы! Беспризорники двадцатого века!

Да какие беспризорники! Сыты, обуты-одеты, опрятны, даже ухожены. Не обделены любовью родителей, справедливо подмечает автор, если чем и обделены, то скорее вниманием, доглядом. Контролем?
Директор школы Каштанова и завуч Каштанов заворожённо, почти в трансе наблюдают за сложной физиологией подмосковного городка, выросшего вокруг предприятия общесоюзного значения. Надорвавшиеся, осипшие от крика и бессилия одинокие мамаши. Хмурые изработавшиеся батьки. Пьяненькие братаны, которым идти некуда, кроме завода, а на завод они не пойдут! Сказано, б..., не пойдут! Эти растерянные старики, перевезённые из догнивающих сельских изб. Эти неприкаянные подростки. Да, советская литература была не только ура-патриотической...
Лейтмотив: Семь ветров, так неофициально окрестили район. Сквозняк. Подъезды, подворотни, проходные дворы. Перед нами попытка исследования феномена гопников.
Наверное, кое-кто подосадует на обращения к читателю, все эти: «Бегите от злодеев, дети! Будьте добры, девочки, отвечать за свои легкомысленные поступки!» Да, для Соловейчика семьветровцы – великовозрастные, дюжие, половозрелые – всё-таки дети. Но никогда не малыши, не пупсики. В главном спрос с них, как со взрослых мужчин и женщин. Помните нехитрое мнемоническое правило на глухие согласные: Стёпка, хочешь щей? Фу!

- Степка, хочешь щей? - повернулся Фокин к классу, и класс, конечно, тут же и предал свою учительницу, весело и беззлобно.
- Фу-у-у! - дружно ответили Фокину.
- Вот именно, - отомстила Каштанова. - Вот это вы и есть: глухие и согласные. Фу!

Безусловно, современному читателю многое будет дико. Меня, например, убивало, давило отсутствие культуры тела, уважения к себе хотя бы на физическом уровне, особенно у девочек. Он схватил тебя – всё, ты его. Ты пришла – он вправе делать, что хочет. Ты не девственница – все вправе делать, что хотят. Однако в общем и целом Симон Соловейчик описывает то, что мы посейчас расхлёбываем: от утери кодекса драки до определяющей роли бабок и блата. Кстати, в первой главе рассказывается о настоящем флэшмобе, который ещё так не назывался…
Отдельно взятые, семьветровцы вполне толковые, порядочные ребята. Но, попав в стаю…

- Нельзя бить человека по лицу, ногами, нельзя!
- Отстала от жизни! Современный человек бьет ногами и по лицу!

И решили директор Каштанова и муж её завуч Каштанов сотворить из школы-стекляшки остров заботы, человечности и интересных дел. И по первости у них прекрасно получилось!
Но разве можно сохранить остров в неприкосновенности, остаться оазисом среди голодных песков, решить отдельно взятые проблемы отдельно взятого города в государстве, задыхающемся не столько от проблем, сколько от их непризнания?
Самое страшное для учителя – это когда ученики предают. Самое страшное и самое естественное. Ну, вы же понимаете… подвернулась возможность… извините, конечно…
А когда градообразующее предприятие закроется, вот тогда-то мы все и узнаем, почём фунт лиха.

Может быть, это все от железобетона? Может быть, это железобетон на психику действует?