4.5

В общем-то, книга посвящена двум событиям: непосредственно Стэнфордскому тюремному эксперименту (СТЭ) и о том, как уже спустя 30 лет автор книги профессор психологии Филипп Зимбардо выступал экспертом в суде со стороны обвиняемого по делу о злоупотреблениях в иракской тюрьме Абу-Грейб, где американские военные пытали и издевались над заключёнными. Сама книга - это ретроспектива-осмысление СТЭ через призму времени и два кейса: экспериментальный и «на практике», как говорится.

Детали стэнфордского тюремного эксперимента, в принципе, известны если не всем, то многим: 18 молодых и психически здоровых студентов университетов поместили в импровизированную тюрьму, где половина из них играла роль заключённых, а другая половина - роль надзирателей. События развивались стремительно как в романах Достоевского: личности всех участников эксперимента почти сразу же начали трансформироваться под действием ситуационных обстоятельств; уже на второй день заключённые устроили бунт, а надзиратели начали практиковать различные способы психологического давления, всячески третировать и унижать заключённых. На шестой день эксперимент пришлось прекратить по этическим соображениям, потому что дело шло к совсем уж непотребствам. Филипп Зимбардо честно признает, что и у него самого в роли суперинтенданта тюрьмы, и у его ассистентов поехала кукуха, и если бы не вмешательство извне, то они бы (весьма довольные собой) продолжали эксперимент намеченные две недели (на пятый день в тюрьму к нему пришла его девушка и просто офигела, увидев всю эту дичь).

Спустя 30 лет Зимбардо пригласили выступить в качестве эксперта со стороны обвиняемого сержанта Айвена Чипа Фредерика на суде о злоупотреблениях в иракской тюрьме Абу-Грейб. В эту тюрьму американские военные должны были помещать тех, кто имеет какое-то отношение к террористам или располагает полезной информацией, но на деле туда загребали едва ли не случайных людей (мужчин, женщин, детей); держали их там неопределённое количество времени без суда и следствия, всячески измывались над ними, использовали физические и психологические способы ведения допроса (от физических пыток до пыток стриптизом прости-господи); фотографировались улыбаясь на фоне запытанных, голых и грязных заключенных (один раз даже с мертвым заключенным). Напишите в строке гугл «абу грейб» и кликните на вкладку «картинки», ужаснитесь. Эти «трофейные» фотографии сначала легли на стол военного командования, и были игнорированы до тех пор, пока не были показаны по вечерней телепередаче, где вызвали негодование со стороны общественности и пришлось уже как-то оправдываться.

Зимбардо выступал на стороне обвиняемого сержанта Фредерика, который со своими подчинёнными фигурировал на «трофейных» фотографиях. К этому времени профессор Зимбардо немного переосмыслил СТЭ и понял, что анализируя диспозиционные факторы (то есть, личные характеристики) и ситуационные факторы (обстоятельства), он упустил важную переменную, а именно Систему - то, что создает и конфигурирует реальность.

Система включает в себя Ситуацию, но она более устойчива, более обширна и создает прочные связи между людьми, а также создает ожидания, нормы, политику, а иногда и законы. Со временем системы приобретают исторический фундамент, а иногда также структуру политической и экономической власти, которая управляет поведением многих людей в рамках сферы влияния Системы. Система — движущая сила, создающая ситуации, формирующие контекст поведения, влияющий на действия тех, кто в них попадает. В какой-то момент Система становится отдельной сущностью, она больше не зависит от тех, кто ее создал, и даже от тех, кому принадлежит основная власть в ее структуре. Система всегда создает собственную культуру, и множество систем в совокупности оказывает влияние на культуру общества.

Когда «трофейные» фотографии показали в прайм-тайм по телевизору, американское военное командование сделало всё, чтобы отмыть свою репутацию, и заявило, что - далее следует неточное цитирование - вообще-то американская армия лучшая и гуманная армия в мире, но вот эти паршивые овцы просто садисты какие-то, самовольно устраивают в тюрьмах все вот это гадство, накажем-ка их как можно строже, это просто ложка дёгтя в нашей большой бочке мёда!

Но Зимбардо настаивает на другой версии этих событий: эти военные, несомненно, виноваты и должны понести наказание, но они не должны отдуваться за всю систему. Описанные злоупотребления повсеместны и системны, и более того, о них все знали. Чтобы злоупотребления имели место, сначала необходимо создать тяжелые психологические условия, игнорировать сообщения о нарушениях. Командование, как стало известно позже, было информировано, но смотрело на злоупотребления сквозь пальцы, пускало дела на самотёк, либо прямым или косвенным образом поощряло их, а когда запахло жареным, решило свалить всех собак на тех, кто попался с поличным. Зимбардо говорит, что не Фредерик и его подчиненные - ложки дёгтя, а вся ваша система военных тюрем - большая бочка дёгтя, которая способна растворить в себе не одну ложку мёда. Сержант Фредерик и его люди, попади они в другие условия, могли бы быть честными и достойными офицерами, но там, куда они попали, они превратились в садистов. А как это происходит, рассказано в предыдущих главах о ходе СТЭ.

Об этом говорил в Благоволительницах наш дорогой друг оберштурмбанфюрер Ауэ: война, мол, отбирает не только право на жизнь, но и право не убивать; и если вы не стали нацистом, садистом и убийцей, то, значит, вам повезло, и вы не родились в Германии в начале 20-го века. Он говорит о ситуационных и системных факторах, об административном зле, но, в отличие от теории Зимбардо, отказывается признавать за собой вину. Там, где виноваты все, не виноват никто. Но он был не прав, и об этом стоит помнить тем, кто оправдывается аргументами вроде «я лишь выполнял свою работу». Я имею в виду, что ответственность, понятное дело, лежит на всех звеньях этой цепочки, но за свои конкретные поступки каждый отвечает лично (если до этого дойдёт дело - к сожалению, вынуждена я добавить эту оговорку).

Зимбардо приводит выдержки из отчетов военных и международных организаций о состоянии тюрем в Гуантанамо, Ираке и Афганистане, которые подтверждают, что издевательства и пытки повсеместны, систематичны и не являются секретом в военных кругах. 11 сентября стало огромной трагедией для американцев, которая повернула ее стратегию безопасности на 180 градусов. Высшие эшелоны власти (Рамсфелд, Дик Чейни и президент Буш) нагоняли панику среди населения, чтобы в духе правых автократий протолкнуть законы, ущемляющие свободы, позволяющие прослушивать разговоры и следить за гражданами. Параллельно они тайно давали понять военным и спецслужбам, что в исключительных ситуациях можно не соблюдать Женевские конвенции, давили и требовали результатов любой ценой. И после этого, разумеется, говорили о пресловутой бочке меда.

Мне не удалось много нагуглить о том, чем сегодня заняты обвиненные по этому процессу. Кажется, никто из них не отсидел полного срока, и каждый вышел на свободу по УДО. Вроде бы никто не продолжил военную карьеру. Больше всего известно о Линди Ингланд, самой молодой из этой компании, девушке с мальчишеской внешностью, выглядящей моложе своих лет. Она отсидела около полутора лет из трех назначенных, написала книгу, регулярно высказывалась публично, и иногда говорила довольно странные вещи. Она утверждает, то совершала все эти поступки ради Грейнора, с которым она встречалась на тот момент. Упоминалось, что она не имеет постоянной работы, принимает антидепрессанты, у нее ПТСР. Вышеупомянутый Чарльз Грейнор по-моему мнению и есть та самая ложка дегтя, которая попав в бочку (с дегтем, хаха), расцвела бурным цветом как весенний цветок. Чарльз Грейнор был самым жестоким из всех осужденных надзирателей, он избивал и насиловал заключенных, совершал еще кучу правонарушений, которые я даже не хочу описывать из-за их отвратительности. До Абу-Грейб он превышал полномочия на предыдущих местах работы, избивал свою первую жену, и однако же продвигался по службе, получал грамоты и прочее. В Абу-Грейб у него завязался любовный треугольник с Линди Ингланд и Меган Амбул. С Амбул они поженились, пока он отбывал в тюрьме свои 6,5 лет из 10 назначенных. Они оба не давали интервью и не выходили на публику.

Любопытно, но по мнению Зимбардо, самый жестокий надзиратель СТЭ - Хеллман проявил себя в итоге хорошим человеком, добропорядочным гражданином и любящим отцом семейства (я в это, пожалуй, верю, все-таки у Зимбардо было 30 лет, чтобы понаблюдать за ним). Хеллман проявлял недюжинные таланты, выдумывая способы поиздеваться над заключенными, не применяя физического насилия. Он часто дает интервью, участвует в обсуждениях, и говорит о том, что он решил с самого начала играть роль плохого надзирателя, копировал манеры и привычки персонажей кинофильмов и вел якобы "свой собственный эксперимент" над заключенными. Второй по жестокости надзиратель - Арнетт - был одним из самых старших участников, аспирантом факультета социологии, успел поработать в трех колониях для несовершеннолетних. Он не испытывал никакого сострадания к заключенным, был очень профессионален, использовал в работе психологические трюки, рассказывал другим охранникам, как надо психологически подавлять и манипулировать. Мне было бы крайне интересно узнать, как сложилась его судьба, потому что он на мой взгляд более неблагонадежный персонаж, чем вышеописанный Хеллман.

Посыл книги я сформулировала для себя следующим образом: будучи помещенным в благоприятную среду, которая поощряет доброту и гуманность, большинство из нас будет вести себя хорошо и гуманно. Верно и обратное: собачьи условия превратят нас в собак. Ситуационные обстоятельства и Система имеют куда большее влияние на нас, чем нам кажется, и способны подавлять наши врождённые качества. Закинь нас с нашими айфонами в дикую среду или постапокалипсис, и от нашей цивилизованности не останется и следа. Но верно и обратное. Банально не только зло, но и добро. Герои тоже простые люди, и мы можем ими стать.

Я знаю точно, что у меня были неоднократно ситуации, когда я могла бы проявить геройство или как минимум совершить хороший бескорыстный поступок, но каждый раз я останавливалась, потому что это могло бы выглядеть глупо, неловко, неуместно, несдержанно или еще как-то. И знаю, что моя сестра - точно герой, бытовой героизм для нее что-то само собой разумеющееся. Она не связана с героизмом ни по работе, ни по месту жительства, но когда с ней происходят Ситуации, она всегда знает, как правильно поступить, и этим дарит мне надежду на все остальное человечество.

Расскажу про минусы. Филип Зимбардо склонен к приукрашательству и созданию драматического эффекта. Это проявляется в излишне претенциозном стиле его текста. Если он хвалит себя, то не стесняется, если бичует свои пороки, то со всей яростью и страстью. Есть, впрочем, вероятность, что претенциозен не столько Фил Зимбардо, сколько голос чтеца моей аудиокниги. И вот Зимбардо (или чтец) едва ли не тоном Андрея Малахова сообщает, что сейчас он расскажет, как его эксперимент едва не сорвался… и рассказывает, как полиция отказалась арестовывать «заключённых», чтобы все было как по-настоящему; хотя он и договорился заранее с начальником полиции, но того в нужный момент не оказалось на месте. Да, это нарушило бы планы эксперимента, но в крайнем случае они могли бы просто забрать своих заключённых из их домов сами (тех предупредили, чтобы они были дома), или отложить эксперимент на пару дней до возвращения начальника полиции, что, возможно, доставило бы кучу неудобств, но заламывать руки и рыдать, что «наш эксперимент чуть не провалился!» было, пожалуй, лишним. У них было бы куда больше проблем, если бы комиссия по этике отвергла бы этот формат эксперимента. Кстати, сегодня такой эксперимент провести совершенно невозможно как раз-таки по этическим причинам.

Но если пафос Зимбардо это полбеды, то недобросовестное отношение к данным, которые лежат за пределами его науки, меня сильно покоробило. Приводя количество жертв разных трагических событий 20 века, он сознательно или неосознанно использует неточные данные. Так, официально количество жертв Холокоста в Европе оценивается по разным подсчётам от 5 до 6 млн человек. Зимбардо говорит: «более 6 миллионов». Шестерка сохраняется, но это слово «более» завышает официально признанное количество жертв. Как будто 5 млн погибших не так чудовищны как 6 млн, или недостаточно красочны для презентации СТЭ. С некоторыми другими историческими цифрами он поступает также, я проверила лишь выборочно некоторые из них и была разочарована, поскольку не вижу в этом приукрашательстве никакого смысла.

P.S. уже дописала рецензию и вспомнила, как смотрела фильм "Лагерь X-Ray" 2014 года про девушку-солдата, которая попадает на службу в Гуантанамо, где "знакомится там с заключенным Али, который сидит к тому времени уже восемь лет, и со временем проникается к нему симпатией". Сначала он кидается в нее своими какашками, потом они сближаются, и она видит, что он тоже, оказывается, человек. В конце она дарит ему книгу про Гарри Поттера и уходит в закат. Мне этот фильм тогда понравился, но теперь мне неловко и неприятно. Какашки они значит показали, а "трофейные" фотографии - нет.