5

В 19 веке с легкой руки Ламартина и ему подобных объект этой биографии стал для многих хуже твари кровососущей. В 20 веке на советском пространстве "благодаря" линии партии объект этой биографии стал хуже твари кровососущей для тех, кто объелся идолопоклонническими работами некоторых историков. И я честно предпочла бы откровенную враждебность прожирондистов вроде Ламартина и злорадные комментарии Карлейля лести, обелению и замалчиванию в тех же ЖЗЛ-овских биографиях.

Вот так, лавируя между персональными черно-белыми мнениями и периодически отдыхая в безличностных водах вроде кропоткинской книги, наивный идеалист в моем лице мечтал о подробной истории/биографии Робеспьера, где автор давал бы себе пощечину каждый раз, когда в его повествовании закрадывался намек на возможность теоретически где-то сделать текст немножко субъективным. Пока книги не будут писать роботы, такого не будет, впрочем, я надеюсь, что до роботов далеко.

О Fatal purity я слышала долго, много и всегда положительное: подробная биография с находками, о которых не всякий ВФР-нерд знает, повествование, далекое от нудности и сухости, достойная попытка сделать многосторонний анализ личности Робеспьера - одни похвалы. Несмотря на очень высокие ожидания, которые обычно в подобных случаях приводят к разочарованию, я встану где-нибудь в очередь тех, кто поет книге дифирамбы, и, пока до меня очередь не дойдет, перечитаю еще разок смесь серьезных рассуждений и обоснований поступков Р., живых парижских картинок и курьезных сцен, вроде того, как, присутствуя при обыске в камере мадам Элизабет, сестры Людовика, Р. на мгновение отвлекся, чтобы посмотреть на корешки книг на полке.

Моя личная благодарность автору уходит за то, что она не стала домысливать ничего про семью Дюпле, чем грешит каждый второй биограф: то они святые, то фанатики, то лизоблюды, то преступники. Из других личностей, разумеется, самое пристальное внимание уделено Сен-Жюсту - все его передвижения описаны с ничуть не меньшей нежностью (не подберу другого слова, хотя никакого обеления, повторюсь, в книге нет); не так много сказано, но не меньше выражено там, где упоминаются младшие Робеспьеры Шарлотта и Огюстен, большое дитя Демулен и прекраснодушный Леба.

Как большая часть биографий политических деятелей ВФР, книга, собственно, и представляет собой историю революции с упором на одного представителя. Иначе, наверное, подобное и не написать. Биография, где не было бы сказано о взятии Бастилии, потому что Робеспьер в то время сидел себе среди депутатов в Версале и уж точно не желал лично выходить на улицы, провалилась бы по всем пунктам.

Во второй половине книги, впрочем, бросилось в глаза, что автор перестала следовать за развитием личности Р. Я хочу сказать, она перестала его понимать и пытаться понять, приняла, что он стал непостижимым существом, и, когда нельзя было обойтись без каких-то человеческих характеристик, обращалась к прошлому Р. или понятным историйкам вроде той про мадам Элизабет. Потому что вот они о человеке, а не монстре, покатившем вперед машину террора, они понятны. Найти переломный момент, его причину, его суть автору не удалось. Не буду ставить это ей в вину - пока нет еще, по-моему, книги, где это вообще было бы отражено, да и не факт, что такое возможно.