4.5 Черная мекка.

Blind Man With A Pistol, 1969

- Я безгрешен, как член проповедника.

Гарлем. В бойлерной кто-то полоснул ножом по горлу белого педика. Столетний черный сутенер стал жертвой и катализатором поножовщины с тремя трупами: одной из своих жен, ее адвоката-любовника, и доктора-шарлатана. И все это на фоне лавины мутных беспорядков. Преодолевая энтропию, Гробовщик и Могильщик нарывают в этом вырожденческом навале след синдиката.

- Господь заботится о тех, кто сам о себе заботится.

Гипертрофированная сатира на черное гетто. Гарлемский калейдоскоп. Литературно выделенная социальная слюна. Кишащий черный муравейник - обитель похоти и разврата, невероятно притягательное место для испорченных белых, лакомящихся гнилой моралью черных. Самоплодящаяся нищета: столетний черный мормон с одиннадцатью женами и пятью десятками детей, лакающих из корыта, который считает себя инструментом Создателя; бесстыжие педерасты, с радостью продающие себя белым; самозванные проповедники, толкающие братскую любовь; мошенники, сбагривающие полоумным спермоэликсир; алчные убийцы, режущие как своих, так и чужих; хитрожопые дельцы, продающие что угодно - от себе подобных до идеи "власть черным". Это иная реальность. И в куче этого компостного дерьма санитарами леса лаврируют неполовые извращенцы Гробовщик и Могильщик - канонические полицейские фигуры, боги порядка в мире первобытного хаоса, лютого маразма и гражданского беспредела. Они как лейкоциты сложного загнивающего биоорганизма, не дают ему по мере возможности превратиться в мертволежащее *овно.

Учитывая особые обстоятельства - Гарлем, жару, освещение, - они миновали порог рационального мышления. Теперь можно было поверить и в омоложение, и в грядущее равенство всех народов.

Хаймс стебёт всё, но в основном природу человеческой глупости и то плодородное время (60-е), в котором обильно прорастали любые идиотские идеи. Он рисует черных братьев такими безмозглыми, циничными и пассивными, что это просто восхищает. Это как напильником по зубам. Интересно, как его прозу воспринимают негры. При этом у него нет в тексте никакого человеконенавистничества, что удивительно при такой нещадной сатире.

- Ничто, как Бог. Разве что деньги.

Сюжет, как частично отрытый скелет, выглядывает из-под фантасмагорической кучи негритянского гуано, что совершенно не важно, ведь вы не будете искать интригу в висящей на стене картине. Вы будете разглядывать детали и удивляться тому, как она под вашим взглядом оживает.
Осатанелый сурогат из гипербол, похоти, сала и пота, нищебродный карнавал невежд и криминальных трикстеров, паноптикум паяцев. Мля, это искусство, чистый шик. Автор крут. Он просто от бедра расстреливает читателя словами, заваливает рельефными образами и топит его экспрессивными описаниями. Это чистая икра среди рыбьих потрохов.

Он представлял собой большой ком жира, промокший от пота.

Хотел бы я посмотреть на лицо любителя детективов, который сел читать этот роман, хах. Удачи, браток! В открытом финале ты не найдешь закономерных убийц, зато получишь комедию абсурда.

- Это Гарлем. Мы не доверяем дверям, которые легко открываются.

Бунт не самого крупного калибра.
- Да, есть в нем какая-то дряхлость.

- Ладно, вступим в переговоры.
- Какие?
- Такие, какие ведут Запад с Востоком.

- Когда я закончу, тебе дадут кличку Уродец.

...грудки колыхались в золотой сетке-блузе, словно детеныши тюленя.

Ведьмы в наше время сильно помолодели.

- Если бы я прочитал все эти книги, я бы не стал полицейским.