4.5

Сначала несколько общих замечаний о том, какие книги из серии ЖЗЛ и вообще биографические работы нравятся лично мне.
- Прежде всего - поменьше сухого изложения, но и не сваливающиеся в "Караван историй" (а-ля "Он вышел из дома в холодный рассвет. На его глазах блестели слезы")
- Не слишком выпячивающие личность самого автора работы (этим могут грешить лично знавшие героя книги)
- Хочу слышать "голос" самого героя. Например, в весьма скучной биографии Екатерины I самой захватывающей частью была приведенная с сохранением орфографии и лексики ее переписка с Петром I. Я просто оторваться не могла. С другой стороны, и тут надо очень осторожно использовать источники, не цитировать их страницами, как плохой студент.
- Мне нравится, когда в статье или книге видна какая-то генеральная линия. Есть люди, которые просто переписывают все известные факты о жизни человека. Оформить их так, чтобы мы поняли, не только про кого, но и про что эта книга - посложнее будет. Но при этом откровенная предвзятость, когда факты притягивают за уши и толкуют как-то совершенно по-левому - тоже минус.
В общем, как вы поняли, идеально для меня - это золотая середина по каждому из пунктов. Еще я люблю, когда в книгах о писателях есть литературоведческий разбор произведений, хотя понимаю, что в биографии это необязательно. Мои любимые книги из ЖЗЛ - "Пастернак" и "Окуджава" Дм.Быкова (хотя он перебарщивает с субъективностью), "Высоцкий" В.Новикова.
Теперь, собственно, о книге Ж.де Ланглада "Оскар Уайльд, или Правда масок".
___________________
Представь себе, что перед тобой несколько цифр, которые в сумме составляют тринадцать. Сколько ни переставляй их местами, ответ все равно не изменится. То же происходит и в настоящей трагедии. Все события неизбежно приводят героев к гибели.
Рут Сойер, «Роликовые коньки»

«Я вложил свой гений в собственную жизнь, а талант — в творчество»

«Странные люди мои друзья: советуют мне быть благоразумным. Благоразумие! Могу ли я быть благоразумным? Это было бы отступничеством. А мне надо идти вперед как можно дальше… Я уже не могу идти дальше… Скоро должно что-то случиться… что-то иное»
Оскар Уайлд (примечание: я привыкла писать эту фамилию без мягкого знака, хотя в заглавии с ним)

Не скажу, что эта книга прямо идеально соответствует всем моим критериям. Нет, она все же суховата, слишком скомканны юные годы Уайлда, очень мало литературы — ладно, я не прошу разборов, но все же мне кажется, книги не должны упоминаться в биографии просто как факт. Нет, здесь есть цитаты, но для меня о книгах было сказано явно недостаточно.
Но здесь есть тема, и это радует. До этого я читала о Уайлде либо беглые статьи, либо подробные очерки, но с другой темой (там детальному изучению подвергалась только его сексуальная ориентация — с кем, когда, где, как). В «Правде масок» это, слава богу, не замалчивается, но и не разбирается по косточкам (нет подробных показаний свидетелей на судебном процессе, например). Здесь все подчинено общей трагичности повествования. Да, Ланглад, мне кажется, осознанно делает из жизни Уайлда трагедию (ее там, впрочем, нетрудно рассмотреть), историю намеренного саморазрушения, «падения с Олимпа».

Дальше...

Условно книгу можно разделить на три части - «как он дошел до жизни такой», процесс и тюрьма, годы после тюрьмы. Повествование описывает дугу — сначала мы видим, как Уайлд движется к зениту славы, освещая все вокруг светом своего таланта. Турне по Америке, слава в Париже, восторги английских салонов. Лейтмотивы: эстетство, эпатаж, высмеивание обществом, но все впадают в ступор и начинают обожать, стоит Оскару раскрыть рот.

«Его чудесный голос пел, жаловался, звучал подобно виоле среди всеобщего взволнованного молчания. Он исходил из самых глубин души этого англичанина, казавшегося столь комичным буквально несколько минут назад, поражал своей простотой, он превосходил по своей выразительности все самые прекрасные оды человечества. Многие из нас прослезились. Невозможно представить, чтобы человеческая речь могла быть столь великолепной, при том, что все это происходило в обычной гостиной и говорилось в духе обычной салонной беседы»

Не забываем про различные детские психологические травмы и скандал вокруг отца писателя (тоже на сексуальной почве). Автор прочно связывает все это с дальнейшей судьбой Уайлда.
Но все-таки эта часть написана недостаточно страстно, если можно так выразиться. Чем ближе пропасть, тем ярче начинает писать мсье Ланглад. Контраст между яркостью славы и мраком жизни человека, потерявшего всё — невероятен. Но складывается ощущение, что он сам для себя так и не определил, что погубило Уайлда — любовь или невоздержанность. Или и то, и другое (любовь к Бози стала поводом для начала судебных разбирательств, а окончательными убийственными доводами стали свидетельства мальчиков-проституток, которых в какой-то период Уайлд скупал пачками). Процесс он описывает скорее спокойно, но вот на описании тюрьмы и последовавшей за ней жизни Уайлда во Франции отрывается вовсю — яркими мазками набрасывает одну страшную деталь за другой. Ощущение приближающегося дна пропасти даже немного пугает.
По мнению Ланглада, Оскар Уайлд сам, своими руками, старательно разломал на куски свою жизнь, которую до этого так же старательно строил и делал блистательной. Перечисление связей с подозрительными личностями, бессмысленных трат, предупреждений друзей и угроз врагов, которые он методично игнорировал, создают именно такой эффект.

Оскар Уайльд достиг такой точки собственной жизни, где все его качества оказались бесполезными, а сам он был не в силах предотвратить последнее предсказание гадалки: «…Блестящий успех, затем стена, а за стеной — пустота!»

Автор так же, по-моему, не определился со своим отношением к личности Бози Дугласа, которого обычно либо во всем обвиняют, либо обеляют. Хотя и сам Уайлд в разные моменты писал о нем совершенно по-разному, как же нам составить о нем однозначное впечатление?
Но мне очень понравилась эта цитата Бози. После нее я точно не могу относиться к нему однозначно плохо.

«Вы считаете, что именно Оскар разрушил мою душу. Так вот, я могу ответить, что до знакомства с ним у меня вообще не было души; он научил меня оценивать веши в зависимости от их значимости, научил отличать прекрасное от уродливого и вульгарного… А теперь позвольте задать вам вопрос: а что вы можете предложить мне взамен этого человека, куда я, по-вашему, должен отправиться во имя духовного обогащения моей личности? Кто станет питать мою душу сладкой горечью меда? Кто вновь сделает меня счастливым в минуты грусти, отчаяния или плохого самочувствия? Кто иной сумеет унести меня одной лишь силой своего сияющего золотом слова далеко от угрюмого мира в воображаемую страну чудес, остроумия, парадоксов и красоты? Я безумно влюблен в него, а он в меня».

Ну и в конце, когда уже пропасть близка, автор сначала светлым пятном рисует возобновление их отношений

«Конечно, с ним я нередко буду несчастлив, но несмотря на это я люблю его; уже одно то, что он разбил мою жизнь, заставляет меня любить его. „Я люблю тебя за то, что ты погубил меня“ — этими словами кончается одна из новелл в „Колодце Святой Клары“, книге Анатоля Франса, и они полны жуткой символической истины»

А потом снова добивает их.

Дуглас окончательно превратился в неблагодарного и неверного Иуду, бросившего того, кому поклонялся, пока не разразилась катастрофа.

Автор все упорнее и быстрее ведет к тому, чтобы цифры наконец сложились в тринадцать, сгущает краски все сильнее. Чем меньше жизни остается в герое, тем больше ее в самом тексте.

«Я заблудился в этой жизни; прохожие презирают меня, а человек, которого я любил, бичует своим безразличием и осыпает ужасными оскорблениями (…) Мне некуда дальше идти. Для меня все кончено! Остается лишь уповать на скорый конец»

И как в каждой трагедии саморазрушения после конца становится даже как-то легче. Хочется, как сердобольному гостю на поминках, сказать «Отмучался» и заглотить стакан водки.
Но все же автору удалось сделать так, что после прочтения на вопрос "О чем это?" я отвечу "О красоте". Думаю, Уайлд подписался бы под словами, что красота спасет мир. И вроде бы много лет все твердят, что главное - внутреннее содержание и пресловутая духовность. Оскар Уайлд ставил превыше всего красоту, даже если она становилась его погибелью.