5

В очередной разбойничьей кругосветке, когда стало тошно от воды от края до края, решил я окунуться в эскапизм и примерить на себя совершенно другое житье. Пальцы-то у меня неловкие, соленая вода, канаты да жесткие рукопожатия сомалийских коллег изо дня в день, знаете ли, так что для настоящего погружения, чтоб наверняка, я книжку выбрал специальную. Хотелось замечательной жизни – я про нее и взял.

И вот что я вам скажу, салаги. Примерить-то я примерил, но легче мне не стало. Этот ваш бедный Оскар Уайльд – он же как наш Дэви Джонс. Чуть кто утонул – сразу, мол, это его в рундуке ищите. Чуть кто мальчика соблазнил какого – сразу Оскар Уайльд так тоже делал. И тянется за ним, несчастным, этот след, как пена за кораблем в штиль. А ведь он просто от одиночества мучался. Я вот, когда совсем тоска придавит, тоже к нашему коку начинаю приглядываться, такой он румяный да аппети… Э, так я про бедного ирлашку-то хотел.

Вот что я вам скажу – все из семьи идет. Мне моя мамка то и дело затрещины отвешивала, и так я к этой атмосфере прикипел, что и сейчас люблю, когда все плывет и качается, пусть и посредством волн. А про Уайльда его мама сама утверждала – вырастет бог. И выглядела при этом красиво. Вот он и вырос, любил красивое, писал божественно. Все просто как бочонок рома.

Какая жизнь! Взлеты, красота, дендизм, а он мятежный, просит бури, Англия, тюрьма, Франция, мальчики, невзрачные обои. И какой конец!

Я заблудился в этой жизни; прохожие презирают меня, а человек, которого я любил, бичует своим безразличием и осыпает ужасными оскорблениями.

Эх, ну совсем не полегчало мне от этой книги. Ну точно как про меня она. Я тоже бывает, блужу незнамо где, а что прохожие в мой адрес в порту отмачивают, и сказать стыдно. Да и кок подливку вторую неделю не доливает, опять же.