4.5

Когда-то он думал, что покорность народа — благо. Сейчас, выйдя со двора Сунната-ака, он понял, что это беда.

людей приучили помалкивать, не высовываться; мол, есть начальство — оно о вас и думает.

Удивительная книга для советского периода, издана в конце 80-х(!).Теневая экономика в СССР, так называемые «цеховики» расписаны во всей красе. А кроме них и куча совкового треша (который, кажется, возвращается). Прокурор жил себе поживал, как во сне, боролся с преступностью если вдруг ее замечал, ездил с женой на раскопки керамики и ничего не видел вокруг! Кстати, много информации о восточной среднеазиатской керамике, можно сказать целая лекция. Также много удивительного исконно восточного, в остальном СССР такого вроди бы не было: разные фамилии единокровных родственников

Поразительный факт для человека, не знающего тонкостей Востока: здесь единокровные братья и сестры могут носить разные фамилии — скажем, отца или деда; может случиться, да и случается частенько, что, жалуясь на какого-нибудь чинушу, бюрократа, мздоимца, обращаешься к его родному брату или сестре, только фамилия чинуши повторяет фамилию отца, а фамилия брата образована от имени того же отца.

Жил прокурор скромненько, хоть и вывозил керамические черепки в загран командировки на выставку и не только в дружественную Чехию-Польщу, а даже в Швейцарию! Но стряслась беда, убита любимая жена, следствие сфальсифицировано, а сам прокурор с инфарктом загремел надолго в больничку, а потом и вовсе лишился всего((.

Анонимки – отдельный вид «советского творчества», способный критически попортить жизнь и кровь своего объекта нападок.
Как прокурор, охраняющий права граждан, он думал о том, что закон несовершенен: одной умело написанной анонимки достаточно, чтобы закопошились вокруг тебя комиссии, проверяющие, уполномоченные, и откуда только сразу и люди, и средства на подобные мероприятия находятся. И даже кристально честный человек обязан в таких случаях едва ли не выворачивать карманы перед комиссией, оставаться в нижнем белье, показывать свою спальню, кухню, кладовки, дабы уверились, что он живет по средствам.
И даже если комиссия подтвердит твою кристальную честность, не велика ли плата за доставленное анонимщику удовольствие? Как же дальше смотреть в глаза друг другу — и тому, кто проверял, и тому, кто велел проверять, и тому, кого проверяли? Делать вид, что ничего не произошло? Если находятся люди, так легко раздевающиеся перед другими, кто гарантирует, что они в ином случае не будут раздевать догола следующих, причем ссылаясь на собственный пример и подавая его уже как образец поведения.

Конечно, как бы они, первокурсники, ни осуждали тогда на собрании модные зарубежные ритмы, запретив от имени комсомола звучать подобной музыке в стенах университета отныне и навсегда, музыка все равно жила, неподвластная диктату и администрированию. Сейчас он, обремененный опытом, не взялся бы определить судьбу музыкального произведения. Оказалось вот, что песенки тех лет, спустя три десятилетия, не забыты и в наши дни, а ведь в искусстве выживает только настоящее — так он думал теперь. Тогда же, в дни собрания, осуждая товарища за "пропаганду не нашей музыки", за принесенную на студенческий вечер пластинку с записью рок-н-ролла — а комсомольское обсуждение могло повлечь за собой исключение из института, — он ни разу даже себе не признался, что не вправе судить, что не знает предмета, коему должен быть судьею.

это был особый кодовый язык провинциального начальства, номенклатурных работников, только овладев им, можно было на что-то претендовать. От такого открытия стало веселее, и он уже с некоторым интересом выслушивал очередную бессмысленно-напыщенную речь, состоявшую сплошь из казенных клише, дежурных фраз наскоро сколоченных передовиц, — чтобы такое наговорить, действительно надо было обладать специфическим талантом.

Это все была присказка, а сказка началась с «цеховиков». Идеальная модель капитализма (как сферический конь в вакууме) на просторах родной совдепии. Расписано все! Настоящее сращение чиновников, силовиков и мафии. Коза ностра советского разлива.