2

То ли я отвыкла читать на русском, то ли совсем испорчена English’ем с его аналитическими цепочками придаточных под стройным караулом предлогов, послелогов и вспомогательных глаголов, но с большим трудом продралась через этот «богатый» текст, у которого, для начала, нелады с грамматикой. Честно признаться, я мало знакома с творчеством А. Грина, но даже специально взяла с полки, открыла, перелистала «Алые паруса» – неужели тот же автор? Или, может, попался бракованный файл? Я всё понимаю про раздвигание границ обыденного и писание поперёк листа в линейку, но, простите, не усматриваю решения эстетической задачи в перевёрнутом употреблении деепричастий («лопнули, упав», «налил, выпив», «спустился, войдя») и вдобавок диком порядке слов («Стоявшая впереди меня протискалась назад, к разговаривающим, подслушивая их, старуха...»). Спотыкаешься и на совершенно неуместных варваризмах («Основное качество «слуха» есть тончайшая эманация факта...»), и на отнюдь не наглядных сравнениях («его нос напоминал трефовый туз, выраженный тремя измерениями», притом что туз – это собственно игральная карта, следовательно, четырёхугольный кусочек картона, а символ масти трефы, чтобы быть похожим в трёх измерениях на мясистый нос, должен быть как минимум взят вверх ногами), и на престранных эпитетах («игривые щёки», «гортанные существа», «расхолаживающая математика красок»), и на прямо-таки наглых тавтологиях («плохая, плохо обставленная комната», «кружась в кругообразных наплывах»), и на ритмически поломанном квази-переводе Гейне. Не знаю уж, винить ли автора, или наборщика, или редактора за стабильную простановку запятых между неоднородными определениями, упорное заключение названия танца в кавычки и написание его с большой буквы, как будто речь идёт о каком-то уникальном произведении, вроде “Rondo Alla Turca”, и коверканье орфографии Тристан-да-Кунья (sic!).
Идея, собственно, кондова и прямолинейна, как полёт вороны. Главный герой раздражает своей ни на чём не основанной избранностью. Все-то вокруг него мелкие и приземлённые с рыбно-кухонными фамилиями. Людей он вообще любит делить на «типы», безошибочно определяя это, скажем, по усам; достойному человеку в его представлении полагается непременно любить южную жару и голубое море и ни в коем случае не искать красоты, тепло одевшись, в сверкающем царстве льда и мороза. Сам герой, будьте любезны, и романскими языками в совершенстве владеет, что не преминёт продемонстрировать, и зорко видит живопись, и питается пищей духовной (i.e. spirits) из трактирного чайника с синими разводами.
Махрово романтические цыгане и кубинцы точно грубо вырезаны из открытки и прилеплены на вечно бесплодную, безрадостную русскую, петроградскую действительность. (Кстати, у меня ещё закрадываются сомнения насчёт того, не была ли Куба всю дорогу против испанского владычества и, следовательно, насколько правомерна идея их симбиоза «ради неизвестных северянок».) Хотя все эти лещи, гобелены, пиастры и висельники вперемешку с остальным набором стереотипов прекрасно анализировались бы в рамках урока литературы. Как будто и фанданго, которое никто не танцует, тут ради красного словца, деталька местного колорита. Описать звучащую музыку – дело, конечно, специфическое, вопрос вкуса, но даже статья из музыкального словаря дала мне больше представления о характере фанданго, чем пассажи Грина. Or maybe, it’s just me. Может быть, просто неудачно совпал злосчастный Грин с резким похолоданием ранней осени, нетопящимися батареями, насморком и санкциями Евросоюза.