5 Последний, посмертный, бессмертный...

"Мой Пушкин" стал моей первой попыткой знакомства с прозой Цветаевой. И, должна сказать, это небольшой очерк размером в несерьёзные полсотни страничек дался мне очень непросто. Перед тобой сразу дилемма: то ли читать сердцем, надеясь, что оно как-нибудь само поймет, рассудит и разложит по полочкам. То ли включать мозг и читать вдумчиво и старательно, вникая и размышляя. И я совсем не уверена, какой путь будет более правильным. Творчество Цветаевой - это всегда о внутреннем сродстве, а тут уж вникай, не вникай - разницы нет.

Марина пишет не сколько о Пушкине, сколько о себе, четырёхлетней, оглушенной и уже безнадежно влюбленной в поэта. И сразу мое почтительное восхищение: ребенок-то не просто был в курсе, кто такой Пушкин, но и знал, как оборвалась его жизнь. Стоит ли удивляться, что в пять лет она пусть не вполне поняла, но угадала трагизм и красоту отношений Онегина и Татьяны. И поневоле задумаешься: сочувствовать ли Марине, которая получила от Пушкина первый урок любви и старательно следовала ему всю жизнь, или завидовать?

"Мой Пушкин" пронизан противопоставлениями. Поэт - чернь, черный - белые, мнимая неблагодарность - лучшая благодарность. Эти постоянные контрасты характерны и для поэзии Цветаевой, и, как мне кажется, для мировосприятия Марины. Поэтому такая категорическая непримиримость с жизненными обстоятельствами, поэтому - личные трагедии, которые одна за другой нанизывались на нитку.

И первая из них случилась там, в детстве. Но об этом в книге мимоходом, вскользь: "...когда отец, повеселев от чуть подавшейся ртути в градуснике матери...". Марии Цветаевой не помог ни целительный генуэзский воздух, ни побережье Крыма. Впрочем, я столько читала о прохладном отношении матери к своей дочери, что, вполне возможно, ошибаюсь в своей оценке и здесь. В творчестве Марины мать осталась грустью, оставленной в наследство, море - пейзажем, окаймленным траурной рамкой, и недостижимой стихией, а стихия - стихами.

...Может быть, знакомство с Пушкиным и стоит начинать с Цветаевой? И вдруг подумалось, что мне тоже хотелось бы так: чтобы мимо дома Гончаровой к Памятник-Пушкину, а там к "Цыганам", "Евгению Онегину" - и дальше, дальше, к любви, которая острее всего ощущается только тогда, когда становится разлукой.