Больше рецензий

Tin-tinka

Эксперт

По моему скромному мнению :)

15 января 2025 г. 23:55

780

5 "Философия, самая подходящая для российского лежебока"

Конец прошлого года порадовал меня знакомством с замечательным рассказом Чехова "Палата №6". Хоть я и была наслышана об этом произведении, но все же никак не решалась приступить, опасаясь слишком депрессивного текста. Оказалось же, что это история иного плана, несмотря на то, что в ней рисуется весьма печальная судьба персонажей, но все же сама писательская позиция, те мысли, которые Антон Павлович вложил в уста героев, тот заряд энергии, который я увидела в тексте (а первоначально в спектакле по этому произведению), весьма мне импонируют.

Автор поднимает весьма интересные темы, например, полемика со стоицизмом, критика русской лени и обломовщины, оторванность обеспеченных людей от реальной жизни народа.

цитаты

— А за что вы меня здесь держите?

— За то, что вы больны.

— Да, болен. Но ведь десятки, сотни сумасшедших гуляют на свободе, потому что ваше невежество не способно отличить их от здоровых. Почему же я и вот эти несчастные должны сидеть тут за всех, как козлы отпущения? Вы, фельдшер, смотритель и вся ваша больничная сволочь в нравственном отношении неизмеримо ниже каждого из нас, почему же мы сидим, а вы нет? Где логика?
— Нравственное отношение и логика тут ни при чем. Все зависит от случая. Кого посадили, тот сидит, а кого не посадили, тот гуляет, вот и все. В том, что я доктор, а вы душевнобольной, нет ни нравственности, ни логики, а одна только пустая случайность.

— Раз существуют тюрьмы и сумасшедшие дома, то должен же кто-нибудь сидеть в них. Не вы — так я, не я — так кто-нибудь третий.

— Тюрем и сумасшедших домов не будет, и правда, как вы изволили выразиться, восторжествует, но ведь сущность вещей не изменится, законы природы останутся всё те же. Люди будут болеть, стариться и умирать так же, как и теперь. Какая бы великолепная заря ни освещала вашу жизнь, все же в конце концов вас заколотят в гроб и бросят в яму.

Холод, как и вообще всякую боль, можно не чувствовать. Марк Аврелий сказал: «Боль есть живое представление о боли: сделай усилие воли, чтоб изменить это представление, откинь его, перестань жаловаться, и боль исчезнет». Это справедливо. Мудрец или попросту мыслящий, вдумчивый человек отличается именно тем, что презирает страдание; он всегда доволен и ничему не удивляется.

сказал он, вставая и сердито глядя на доктора, — я знаю, что Бог создал меня из теплой крови и нервов, да-с! А органическая ткань, если она жизнеспособна, должна реагировать на всякое раздражение. И я реагирую! На боль я отвечаю криком и слезами, на подлость — негодованием, на мерзость — отвращением. По-моему, это, собственно, и называется жизнью. Чем ниже организм, тем он менее чувствителен и тем слабее отвечает на раздражение, и чем выше, тем он восприимчивее и энергичнее реагирует на действительность. Как не знать этого? Доктор, а не знает таких пустяков! Чтобы презирать страдание, быть всегда довольным и ничему не удивляться, нужно дойти вот до этакого состояния, — и Иван Дмитрич указал на толстого, заплывшего жиром мужика, — или же закалить себя страданиями до такой степени, чтобы потерять всякую чувствительность к ним, то есть, другими
словами, перестать жить.

— Стоики, которых вы пародируете, были замечательные люди, но учение их застыло еще две тысячи лет назад и ни капли не подвинулось вперед и не будет двигаться, так как оно не практично и не жизненно. Оно имело успех только у меньшинства, которое проводит свою жизнь в штудировании и смаковании всяких учений, большинство же не понимало его. Учение, проповедующее равнодушие к богатству, к удобствам жизни, презрение к страданиям и смерти, совсем непонятно для громадного большинства, так как это большинство никогда не знало ни богатства, ни удобств в жизни; а презирать страдания значило бы для него презирать самую жизнь, так как все существо человека состоит из ощущений голода, холода, обид, потерь и гамлетовского страха перед смертью. В этих ощущениях вся жизнь: ею можно тяготиться, ненавидеть ее, но не презирать.

Положим, нужно презирать страдания и ничему не удивляться. Но вы-то на каком основании проповедуете это? Вы мудрец? Философ?

— Нет, я не философ, но проповедовать это должен каждый, потому что это разумно.
— Нет, я хочу знать, почему вы в деле уразумения, презрения к страданиям и прочее считаете себя компетентным? Разве вы страдали когда-нибудь? Вы имеете понятие о страданиях?

Росли вы под крылышком отца и учились на его счет, а потом сразу захватили синекуру. Больше двадцати лет вы жили на бесплатной квартире, с отоплением, с освещением, с прислугой, имея при том право работать, как и сколько вам угодно, хоть ничего не делать. От природы вы человек ленивый, рыхлый и потому старались складывать свою жизнь так, чтобы вас ничто не беспокоило и не двигало с места. Дела вы сдали фельдшеру и прочей сволочи, а сами сидели в тепле да в тишине, копили деньги, книжки почитывали, услаждали себя размышлениями о разной возвышенной чепухе и (Иван Дмитрич посмотрел на красный нос доктора) выпивахом.

Одним словом, жизни вы не видели, не знаете ее совершенно, а с действительностью знакомы только теоретически. А презираете вы страдания и ничему не удивляетесь по очень простой причине: суета сует, внешнее и внутреннее презрение к жизни, страданиям и смерти, уразумение, истинное благо — все это философия, самая подходящая для российского лежебока. Видите вы, например, как мужик бьет жену. Зачем вступаться? Пускай бьет, все равно оба помрут рано или поздно; и бьющий к тому же оскорбляет побоями не того, кого бьет, а самого себя. Пьянствовать глупо, неприлично, но пить — умирать, и не пить — умирать.

Нас держат здесь за решеткой, гноят, истязуют, но это прекрасно и разумно, потому что между этою палатой и теплым, уютным кабинетом нет никакой разницы. Удобная философия: и делать нечего, и совесть чиста, и мудрецом себя чувствуешь… Нет, сударь, это не философия, не мышление, не широта взгляда, а лень, факирство, сонная одурь…

свернуть

На примере главного героя, доктора Рагина, Чехов рисует весьма отрицательную личность, если оценивать его с точки зрения пациентов, тех, кому он мог бы помочь, если бы захотел. Но при этом доктор не делает зла намеренно, его вина в неоказании помощи, в той безучастности, отстранённости, которая является преступной для врача и начальника больницы. К собственной судьбе этот герой тоже весьма безразличен, он плывет по течению, погружаясь в чтение и спиртное, позволяя другим решать свою участь, не пытаясь сопротивляться даже очевидно горестному финалу.

цитаты

Вообще одевается он не по-докторски. Одну и ту же пару он таскает лет по десяти, а новая одежа, которую он обыкновенно покупает в жидовской лавке, кажется на нем такою же поношенною и помятою, как старая; в одном и том же сюртуке он и больных принимает, и обедает, и в гости ходит; но это не из скупости, а от полного невнимания к своей наружности.

Андрей Ефимыч чрезвычайно любит ум и честность, но чтобы устроить около себя жизнь умную и честную, у него не хватает характера и веры в свое право.

свернуть

Поэтому развязка истории хоть и является печальной, все же воспринимается как само собой разумеющееся, неизбежное, как урок читателям и обществу в целом.

В спектакле была добавлена цитата из другого произведения Чехова и она, как мне кажется, очень органично вписывается в главную идею произведения

Надо, чтобы за дверью каждого довольного, счастливого человека стоял кто-нибудь с молоточком и постоянно напоминал бы стуком, что есть несчастные, что как бы он ни был счастлив, жизнь рано или поздно покажет ему свои когти, стрясется беда — болезнь, бедность, потери, и его никто не увидит и не услышит, как теперь он не видит и не слышит других.

Так что, подводя итог, рекомендую читателям этот рассказ. картинка Tin-tinka

Фотографии спектакля «Палата №6» на Сцене на Сретенке Театра Маяковского

Комментарии


Подумалось, что Рагин - это все мы… Читаем, читаем, читаем вместо того, чтобы действовать, меняя жизнь свою и окружающих…


Только если чтение заменяет тебе/читателям все остальную жизнь :)

А вообще Чехов подкидывает интересные вопросы - ведь отчасти идеи Рагина о том, что счастье/несчастье во многом зависит от внутреннего настроя я разделяю (хотя оказавшись в трудной ситуации нужна огромная сила воли, чтобы не сломаться, как например, демонстрируют люди, потерявшие здоровье или тот же известный психолог Виктор Франкл)

А люди, активно меняющие жизнь окружающих тоже могут быть неидеальны, не зря часто у них подозревают некое расстройство психики и неполноценность моральную.

Так что вопрос сложный и да, отчасти, я тоже думаю, что упрек Чехова и ко мне относится. Ты читала Антон Чехов - Крыжовник

? Цитата выше от туда и там еще такие слова

Я соображал: как, в сущности, много довольных, счастливых людей! Какая это подавляющая сила! Вы взгляните на эту жизнь: наглость и праздность сильных, невежество и скотоподобие слабых, кругом бедность невозможная, теснота, вырождение, пьянство, лицемерие, вранье... Между тем во всех домах и на улицах тишина, спокойствие; из пятидесяти тысяч живущих в городе ни одного, который бы вскрикнул, громко возмутился Мы видим тех, которые ходят на рынок за провизией, днем едят, ночью спят, которые говорят свою чепуху, женятся, старятся, благодушно тащат на кладбище своих покойников, но мы не видим и не слышим тех, которые страдают, и то, что страшно в жизни, происходит где-то за кулисами. Всё тихо, спокойно, и протестует одна только немая статистика: столько-то с ума сошло, столько-то ведер выпито, столько-то детей погибло от недоедания... И такой порядок, очевидно, нужен; очевидно, счастливый чувствует себя хорошо только потому, что несчастные несут свое бремя молча, и без этого молчания счастье было бы невозможно. Это общий гипноз.

Только если чтение заменяет тебе/читателям все остальную жизнь :)

А мне кажется, там дело не в этом, а в том, что он пыхтит, но не пытается ничего изменить. Но я читала это произведение одним из первых вообще прочитанных, в раннем детстве, поэтому могу ошибаться. Сейчас переслушиваю, и как же Чехов красиво все описывает…

Ты читала Антон Чехов - Крыжовник?

Я у Чехова очень мало что читала :( Палату, Сад и рассказов немного. Крыжовник не читала.

А люди, активно меняющие жизнь окружающих тоже могут быть неидеальны, не зря часто у них подозревают некое расстройство психики и неполноценность моральную.

Да, с этой точки зрения ты права. Нормальному человеку невозможно решиться на слом устоев. Поэтому революционеры меня не вдохновляют, а пугают.

Про Франкла не могу понять, честно. Мне кажется, он не до конца искренен с читателем. У него в концлагере какой-то курорт был, если ему верить. Ну ноги сильно натёр, это да. Не стыкуется с реальностью для меня его рассказ… Я все хочу поресерчить, не скамер ли он, но забываю. Если соберусь, расскажу, что найду.


он пыхтит, но не пытается ничего изменить

перечитай, думаю рассказ того стоит)
Этот герой не пыхтит как раз,его все устраивает, что воля, что неволя) Только мало умных вокруг, вот что его печалит, ему бы стать преподом, общаться со студентами -наверное самое то.

Про Франкла буду ждать, я думаю ответ про курорт в том, что он и был на "курорте"

25 сентября 1942 года Франкл, его жена и родители были депортированы в концентрационный лагерь Терезиенштадт.

Это было «показательное» гетто, созданное с целью обмана общественности в отношении судьбы, уготованной евреям в оккупированных нацистской Германией странах.


Посмотрела, и да, он всего пару дней был в Освенциме, после чего согласился сотрудничать с нацистами и был переведён в Терезиенштадт, где проводил лоботомии евреям.
Ну если сотрудничать с нацистами, то выжить - задача простая, не надо было целую книгу об этом писать, достаточно было выпустить заявление: "Чтобы выжить при любом режиме, достаточно быть его коллаборационистом".


Ого! Вот это поворот.А где ты об этом прочитала? Странно, почему его не осудила общественность и про это не особо известно?


Да в его же книге про это и написано, но вскользь, что и обусловливает возникающий эффект невидимой гориллы. Он же психолог, поэтому прекрасно знает, как правильно подать информацию.

А общественность осуждает. Он давно считается очень controversial личностью, просто в предисловии к его книгам это не пишут по понятным причинам.


А можно поподробнее, с цитатами? Все же это достаточно серьезные обвинения, хотелось бы быть уверенной, что это не сплетни.

Я читала его книгу,но там про это вроде не было и инет пишет, что

Франкла перевели из переполненного Терезиенштадта в Освенцим в 1944-м

, а не наоборот


Да, посмотрю, но ты же понимаешь, что Франкл мне совсем безразличен и поэтому не хочется тратить на него время моей жизни.

Могу сделать тебе выдержки о его коллаборации из его собственной книги:

мне повезло. Капо моей рабочей группы благоволил ко мне. Во время многочасовых маршей на работы и с работ я выслушивал его пространные повествования о его любовных историях и семейных конфликтах, обсуждал их с ним и произвел на него известное впечатление своими характерологическими диагнозами и психотерапевтическими советами. То, как он длительное время выражал свою благодарность, было для меня очень ценным: он обеспечивал мне место рядом с собой в первых рядах нашей колонны, состоявшей обычно из 280 человек. В чем тут преимущество? Только представьте себе: ранним утром, еще в темноте, мы начинаем строиться. Каждый боится прийти слишком поздно и оказаться в последних рядах. Ведь если вдруг понадобятся люди для каких-то других, более тяжелых и неприятных работ, появится старший по лагерю (момент, ожидавшийся со страхом) и отберет нужное ему количество из этих последних рядов. Впрочем, иногда, чтобы обмануть расчеты «этих хитрецов», отбирал как раз первые ряды. Любая просьба или попытка протеста тут же подавлялись парой внушительных ударов сапогом, и жертв выбора под окрики и брань гнали на плац.
До тех пор, пока длились излияния моего капо, ничего подобного со мной случиться не могло — мне было обеспечено почетное место рядом с ним. И это еще не все. Как и все обитатели лагеря, я жестоко страдал от голода. Ноги мои страшно отекли, и кожа из-за этого так натянулась, что я с трудом сгибал колени. Ботинки, чтобы всунуть в них отекшие стопы, приходилось оставлять незашнурованными, и туда постоянно набивался снег, так что ноги были к тому же постоянно мокры. Если бы даже нашлись какие-то толстые носки, ботинки бы тогда вовсе не налезли. Конечно, на ногах появились отморожения, трещины, так что буквально каждый шаг становился мукой. И еще одно бедствие: при марше по заснеженному полю на подошвы налипал снег, на них образовывались ледяные бугры. То и дело, поскользнувшись, падал один, на него натыкался и падал шедший следом, колонна расстраивалась, наступала заминка. Конвоиры прикладами ружей наводили порядок, строй снова двигался, и снова все повторялось. Так вот, чем ближе к началу колонны ты идешь, тем меньше препятствий впереди тебя, тем реже ты вынужден останавливаться, а потом, несмотря на эту адскую боль в ногах, бежать бегом. Как же должен быть счастлив личный психотерапевт «господина капо», имеющий возможность идти поблизости от него, в первых рядах, в более или менее равномерном темпе!
Не умолчу и о другом гонораре. До тех пор, пока на рабочей площадке давался суп, я мог рассчитывать, что, когда подойдет моя очередь, капо опустит половник немного поглубже и зачерпнет мне со дна несколько лишних горошин.
И вот этот капо, бывший офицер, набрался храбрости отозвать в сторонку разъяренного начальника и шепнуть ему, что он знает меня «как хорошего работника». Конечно, это бы не помогло, но на следующий день капо сумел сунуть меня в другую рабочую группу.
Одному доброжелательному бригадиру я даже сказал однажды: «Если бы вы, господин бригадир, за несколько недель научились у меня делать спинно-мозговую пункцию так же хорошо, как я у вас научился земляным работам, — тогда великое вам почтение». И он только ухмыльнулся.
главный врач лагеря, признавая во мне специалиста-психолога, пригласил меня на это в высшей степени секретное мероприятие, организованное в каком-то чуланчике при лазарете.
Изредка, время от времени, устраивалось что-то вроде эстрадного концерта. Какой-нибудь барак прибирали почище, притаскивали туда пару скамеек, составляли «программу». И вечером сюда приходили те, кому в лагере жилось сравнительно не так уж плохо, — капо, лагерные рабочие, не входившие в обычные команды.
С началом перерыва мы шли в какой-нибудь недостроенный цех, у входа каждый получал черпак этого водянистого супа, и пока мы жадно хлебали его, певец, встав на какую-нибудь бочку, пел нам итальянские арии. И если мы от концерта получали только удовольствие, то он получал двойную порцию супа, причем «снизу», что означало — даже с горохом!
Вознаграждались не только исполнение, но и аплодисменты исполнителю — конечно, в зависимости от того, кем он был. Я, в частности, именно таким образом заслужил благоволение (к счастью, оно мне не понадобилось) того самого капо, которого в лагере не без оснований называли «капо-убийца». Произошло это так. Однажды вечером мне была оказана немыслимая «честь» — быть снова приглашенным в то помещение, где устраивался спиритический сеанс. Там собрались поболтать близкие главного врача лагеря, который сам был заключенным, и вновь там абсолютно нелегально присутствовал унтер-офицер санитарной службы. Когда случайно в помещение зашел тот самый капо, его попросили прочесть свои стихи, ибо его рифмоплетство было в лагере уже известно. Он не заставил себя уговаривать, тут же приволок тетрадь и стал зачитывать свои произведения. Мне при этом стоило больших усилий не расхохотаться, но сдержаться было необходимо: поскупись я на одобрения, это стоило бы мне жизни, если бы меня случайно назначили в его рабочую команду. Однажды я уже попал туда на один-единственный день, и этого дня мне вполне хватило… На всякий случай было полезно завоевать расположение этого зверского капо, и я аплодировал так энергично, как только мог, хотя то, что в любовных стихах капо-убийцы «любовь» постоянно рифмовалась с «кровью», а «страсть» — с «властью», было далеко не самым смешным.
тогда мне посчастливилось еще больше. На четвертый день, когда мне предстояло выходить в ночную смену (что означало бы верную смерть), внезапно появился главный врач лагеря и предложил мне добровольно отправиться на врачебную работу в лагерь для больных сыпным тифом. Вопреки настойчивым советам моих друзей и доводам всех окружающих, я решил сейчас же согласиться. Я знал, что в любой другой команде я все равно скоро погибну. Так уж если умирать, пусть моя смерть имеет какой-то смысл. Мне представлялось, что для меня будет гораздо разумнее, если я успею хоть немного помочь моим товарищам как врач, чем буду медленно погибать, оставаясь здесь как в высшей степени непродуктивный землекоп, каким я стал к этому времени. Так что для меня это был трезвый расчет, а не героическая жертва. Унтер-офицер санитарной службы предупредил, что оба врача, согласившиеся ехать в этот лагерь, до отправки могут не выходить на работы, а оставаться на «облегченном режиме».

Можно поискать по словосочетанию Victor Frankl fraud. Там есть также и дебаты по этому поводу - это не универсальная точка зрения, и существуют и его сторонники. Но он точно не однозначная личность. Он точно не идейный коллаборатор, он просто прагматичный человек, не упускавший предоставлявшиеся ему возможности.


Поняла тебя. Я поискала информацию
и поняла, что все не совсем так категорично,как ты писала сначала)

Лоботомию он делал до концлагерей, оживлял самоубийц и есть книга Тимоти Пайтелла, который пишет об этом как примере сотрудничества с нацистами. Сам Франкл это объясняет так

из книги Воспоминания
Вошли гитлеровские войска — и все наперекосяк: визу мне больше не давали, в итоге предложили возглавить неврологическое отделение в клинике Ротшильда, и я согласился: эта работа давала хотя бы частичную гарантию, что меня и моих состарившихся родителей не отправят в концлагерь.
В клинике Ротшильда я смог, даже в такой напряженной ситуации, продолжить научную работу. Одно время случалось до десяти попыток суицида за день — еврейское население Вены совершенно пало духом. И в тех случаях, когда терапевт, то есть в первую очередь профессор Донат, отказывался от пациента как от безнадежного, я вводил различные стимуляторы внутривенно, а если это не помогало, то и интрацистернально. Посреди войны с одобрения референтов еврейского отдела Национал-социалистической ассоциации врачей была опубликована в швейцарской Ars Medici моя статья об этих опытах.
Мне удалось даже усовершенствовать известную технику подзатылочного прокола — пункции, которая помогала устранить вполне конкретную опасность. Я первым обратил внимание на эту проблему и, наконец, решился в тех случаях, когда интрацистернальная инъекция не давала эффекта, проводить трепанацию черепа и вводить лекарство непосредственно в боковой желудочек,одновременно дренируя четвертый желудочек с помощью подзатылочного прокола: так лекарство мгновенно попадало в водопровод среднего мозга и начинало благотворное действие в прилегающих к этому водопроводу жизненно важных центрах. Пациенты без дыхания и пульса в результате жили еще два дня: гипервентиляция начиналась на операционном столе.
Следует учесть, что я видел эти хорошо известные операции только в медицинском учебнике Dandy[61] — Райх, главный хирург больницы Ротшильда, отказался их проводить, а профессор Шонбауэр вовсе не впускал меня в свою клинику, когда он сам или его сотрудники проводили операции на мозге.
Но я так набил руку на этих операциях, что мечтал уже о настоящей, полномасштабной трепанации. Смотритель операционного зала в больнице Ротшильда (он прежде много лет работал при Шонбауэре) поверить не мог, что у меня не было прежде хирургического опыта.
Моя ассистентка доктор Раппапорт считала неправильным возвращать к жизни людей, которые пытались покончить с собой. Настал день, когда сама госпожа Раппапорт получила предписание о депортации.Она предприняла попытку суицида, была доставлена в мое отделение, я ее откачал, и в итоге ее депортировали.
Уважая решение человека, вознамерившегося покончить с собой, я требую, однако, уважения и к моим принципам, а они гласят: спасать, пока я могу. Лишь один раз изменил я этому принципу. Престарелые супруги решили вместе уйти из жизни. Их доставили к нам в больницу. Жена была уже мертва, муж умирал. Меня спросили, пущу ли я и в этот раз в ход крайние меры, чтобы оживить его. Я не смог, ибо спросил себя: неужели я готов взять на себя такую ответственность, вернуть этого человека к жизни лишь затем, чтобы он мог присутствовать на похоронах жены?
Такой же подход я считаю правильным по отношению к неизлечимо больным людям, которым жить осталось недолго, а страдания их велики. Разумеется, и эти страдания — еще один шанс, последняя возможность для человека реализоваться. Следует с величайшей деликатностью указать больному на эту принципиальную возможность, но требовать такого подвига в пограничной ситуации можно лишь от одного человека — от себя самого.Столь же спорным кажется мне и высказывание, будто всякий предпочел бы отправиться в концлагерь, нежели склониться перед нацистами. Может, и так, однако рассуждать об этом вправе лишь тот, кто рисковал собой, а не давал советы из безопасного далека. Со стороны просто судить о поступках других людей.
свернуть

Так что тут не совсем черное-белое, скорее серое, как жизнь многих выживших узников или жителей оккупированных территорий, которые использовали все возможности ради спасения.

Опять же Франкл пишет, что сказал на прощание своей жене главное выжить

Мужчин и женщин разделили, в последний момент я сказал ей настойчиво, простыми словами, чтобы она в точности меня поняла: «Тилли, выжить любой ценой. Ты слышишь? Любой ценой!»
Я думал о том, чтобы она, если возникнет ситуация, когда спасение ее жизни будет зависеть от согласия на сексуальные отношения, ни в коем случае не упустила этот шанс из-за меня. Я выдал заранее индульгенцию, опасаясь стать причиной ее несговорчивости, которая приведет к смерти.

Но в целом мне фигура Франкла не очень интересна, скорее его оптимистический подход, о том, что надо стараться не опускать руки в трудных ситуациях. Хотя оживлять самоубиц думаю неправильно, лишать их права выбора, тем более в тех обстоятельствах.


Нет, здесь однозначно не черно-белое. Он никого не убивал, не избивал, не унижал. Я не осуждаю таких людей и вообще не сторонница черно-белой морали, если это не касается трёх указанных выше вещей.


Милена, ты так много времени уделила поискам цитат, и, похоже, у тебя его совсем не осталось для того, чтобы посмотреть что такое коллаборационизм :)
Я повешу здесь на всякий случай.

Коллаборациони́зм — сотрудничество с врагом против страны гражданства в военное время, добровольное сотрудничество граждан оккупированного государства с противником, направленное во вред стране гражданства в ходе войны или вооружённого конфликта.

Да, ты прав, Женя, давай заменим на сотрудничество для чистоты определения.

Виктор Франкл сотрудничал с фашистами.

Ты молодец, что тратишь мало времени на подбор информации.


:)
То, что ты приводишь в примерах, я бы и сотрудничеством не назвал. Но можно, наверное, не углублятся дальше в лингвистические споры. Твоё мнение я понял


:) Странно, что ты его не понял из моих предыдущих комментариев. Мог бы не тратить своё и моё время на написание дополнительных и ещё в предыдущем комментарии написать, что не считаешь приведённые примеры ни коллаборацией, ни сотрудничеством. Я бы написала ок, и этим закрылась бы твоя потребность в эффективном использовании времени и моя - в праве каждого на выражение своего мнения.


Ты права. Я и раньше понял.
Надо было просто сказать, что несогласен, а не тренироваться в сарказме. Извини.
Право выражать свое мнение - это святое


Здесь мы с тобой по каждому пункту согласились.

От себя скажу, что чёрно-белая мораль мне не свойственна, и в книгах Франкла мне не нравится только указание позитивного мышления в качестве единственной причины его выживания. Тогда как реальными причинами, скорее всего, было сочетание таких факторов как его приятная личность; его предприимчивость; его позитивное мышление; его непротивление; его образование психолога как фактор его приятной личности и как фактор его необходимости режиму (в смысле, разнорабочий не мог бы пользоваться положением Франкла, независимо от того, сколько позитивного мышления он выказывал бы).

А его поведение и его самого я не осуждаю, как, как уже сказала, не осуждаю никого, кто прямо или косвенно не причинил вред человеческому организму путём насилия над его телом или психикой. Вот этих я изо всех сил осуждаю, хоть моё осуждение и ни на что не влияет…


А его поведение и его самого я не осуждаю, как, как уже сказала, не осуждаю никого, кто прямо или косвенно не причинил вред человеческому организму путём насилия над его телом или психикой. Вот этих я изо всех сил осуждаю, хоть моё осуждение и ни на что не влияет…

Здесь мы с тобой по каждому пункту согласились.


Галя, а не хочешь теперь (после спектакля и книги) по горячим следам посмотреть фильм Шахназарова "Палата №6"? Сама я не очень люблю модернизации классических произведений, но в данном случае решение режиссёра мне показалось интересным и необычным. Там переплетаются документальные и художественные съёмки с осовремененными чеховскими героями. Более подробно я писала об этом фильме, который произвёл на меня впечатление, в своей рецензии на Палату. Его как раз лучше смотреть не до, а после чтения повести.


Надо посмотреть фильм, спасибо за подсказку,Людмила!


Надо, чтобы за дверью каждого довольного, счастливого человека стоял кто-нибудь с молоточком и постоянно напоминал бы стуком, что есть несчастные

Мастера слова, есть мастера, красиво завернут, ну а как думаете, польза то от этого есть?
Ведь психика этих людей все равно не переменится))
О реальных проблемах и народа, и страны конечно говорить надо, хотя я уже сталкиваюсь с такими людьми в том числе и здесь, которые говорят, что если ты говоришь о проблемах россиян - значит ты ненавидишь свою страну)) Вот стоит перед этими метать бисер? Стоит стучаться к каждому довольному в дверь?


Согласна с вами, Сергей. Лучше не рисковать, довольные обязательно постараются отобрать у стучащего молоточек и забить его до смерти :)


Лучше не рисковать

Да тут дело даже не в риске, а в психологии человека, ну ты там объясняешь что-то ужасное что видел лично, а тебе довольный говорит, что ты и такие как ты сами во всем виноваты, ну и стоит стучаться к нему, до его сердца все равно не достучишься))
А про "молоточек и забить до смерти" вы это красиво так ввернули.


Да я часто вижу, когда вы пишете, мол, давайте делать более социальное государство, а вам в ответ, дружище, найди работу с большей зарплатой или создай свой бизнес. Причём пишут это совсем не олигархи, а такие же социально незащищённые люди, которые, выйдя на пенсию, останутся не то что у разбитого корыта, а просто без корыта.


Вот-вот, да и молоточек мой смотрю дает большие трещины)


Думаю, что "психика" как раз на основе внешних впечатлений и меняется. Русская классическая литература раньше стучала, будила совесть, так что от серьезной литературы это и сейчас требуется.Как и от журналистики, ведь привлечь внимание к несправедливости, сообща попытаться изменить это -важно, сообща можно решить многое, изменить ситуацию и отношение в обществе под силу журналистам.

Но насильно мил не будешь, тут должно быть добровольно все, поэтому дело одних сообщить о проблемах, а другие уже вольны реагировать по своему.