4 О литературе, женщинах и не только…

Вирджиния Вулф
«Своя комната»

Зная биографию Вирджинии Вулф, а также литературный стиль, которому она отдавала предпочтение, я заведомо предубеждён относительно её творчества. Скорее всего, ещё во мне до сих пор отзывается тот унылый образ этой английской писательницы и критика, который довелось увидеть воплощённым Николь Кидман давным-давно в фильме «Часы», снятого по мотивам книги писателя, с творчеством которого у меня так же нет никакого желания [уже] продолжать знакомство. Меня совершенно не тянет читать художественные книги, вышедшие из-под пера этой заслуживающей уважения женщины. Не хочется копаться в голове самки, которая была склонна к депрессии и закончила жизнь так, как закончила. Опасаюсь, что не выплыву из того бесконечного потока слов и сознания, которыми она наделяла свои художественные тексты. Я вообще не большой любитель стилистического приёма «поток сознания», а в данном [моём] случае дело усугубляется «тараканами в голове». На данный момент мне и своих хватает. Не обессудьте, уважаемые дамы… и господа.

«За шторами таилась дивная тихая октябрьская ночь, а в увядающих деревьях запутались звёзды…»

Но, как говорится, если гора не идёт… К тому же, эссе, посвящённое собственно литературе и роли женщине в ней, не является художественным творением. Так что, свой обет я [пока] не нарушу. Тема, которой посвящена работа, не являлась праздной и неактуальной для времени своего издания. Да и поныне является таковым. Напротив, написание и выход этого типа эссе было своевременным — если не сказать запоздалым на многие века — и на злобу дня. Оно нашло выход, стало предрешённым исходом, веянием того времени, когда женщины обживались в своих плюс-минус равных с мужчинами правах (без равноправия, конечно, и не без шероховатостей), которые с нечеловеческим трудом было наконец-то отвоёваны. Не только в литературе — вообще в жизни. И эссе миссис Вулф даёт об этом представление, позволяет узнать её точку зрения. В тексте незримо скользит печаль и горечь оттого, какая роль была отведена человеку с грудью, вагиной и длинными волосами в общественной жизни на протяжении всего времени, которое соблаговолило нам известить о себе. Участь та, как нам всем известно, была незавидна, далека от современных стандартов, кои всё ещё не вполне блещут справедливостью и адекватностью восприятия. Хотя по сравнению с 1928-м годом от Рождества Христова (простите, женщины, но в обозримом будущем летоисчисление будет вестись с рождения мужчины) — дата написания эссе — прогресс колоссальный. Зато явственно слышен голос борьбы и надежды на позитивные изменения, ростки которых она в том числе и закладывала. Пусть о них будут судить уже потомки Вулф, ведь она отводит целых сто лет на путь полноценного утверждения самосознания и обретения себя как полноправного члена общества, независимой и самодостаточной личностью.

Мне пришлось по душе то, как она сплела, объединила в тексте свои рассуждения с окружающей её обстановкой во время мыслительного процесса. Вышеупомянутый ход позволил представить себя рядом с ней, словно ты невидимый попутчик. И это было здорово! Иногда лицезрение того или иного события, действа или влюблённой пары могло открыть новую грань уже обдуманного, а то и вовсе навести на новый виток размышления. Вместе с главной героиней читатели и читательницы посетят университет; лужайку возле университета, с которой её сгонят только потому, что она — женщина; Британский музей, в котором мы узнаем о художественных способностях Вирджинии; окажемся возле церкви; сходят в кафе; понаблюдают (уж в наблюдательности ей точно нельзя отказать) за течением жизни Лондона… Но это всё наружное. А вот скрывающееся за этим фасадом путешествие во времени является, как мне кажется, сутью эссе. Во время странствия мы познакомимся с предположением, как могла бы творить на поприще литературы сестра самого Шекспира, что сулила бы ей такая занятость; порассуждаем о жизни и творческом пути сестёр Бронте, Джейн Остин и некоторых других. Жаль, что не удостоились упоминания Мэри Шелли, Анна Рэдклифф или Мария Корелли. Нам придётся поразмышлять над вопросом, почему раньше женщин изображали в литературных произведениях так, а не иначе, а также выясним, что этому способствовало. Что или кто мешал женскому самовыражению?

А вы задумывались, почему многие века трудно было что-либо изменить хотя бы в этой области деятельности. Хотя бы… Как обречённо звучит это «хотя бы» на общем фоне бедствия. Вирджиния вынудит поспорить о вкусах и пристрастиях (с пристрастием, конечно же). Не знаю, как вы, а я рад был в очередной раз задуматься над всеми этими проблемами. Спасибо ей за это. А вы знали или догадываетесь, почему, например, Жорж Санд или Джордж Элиот, Каррер Белл имеют такие псевдонимы? «Наивысшее величие женщины состоит в том, чтобы о ней не говорили, сказал Перикл — о котором, кстати, говорили довольно много». Да и вообще что стоило женщине написать хотя бы небольшой роман? Хотя бы написать! Не говоря уже о том, чтобы его издать! И ведь такое положение женщин было не только в литературе. Литература — это жизнь, а ты в ней женщина. Посыл понятен, он благороден и необходим для возможности выбора, свободы и независимости, и писала она «со своей колокольни», говоря за всех. У меня сложилось такое впечатление, но кто дал ей право говорить за всех женщин? Не всем же хочется реализовать себя в профессии и быть независимой от мужчины. Материнство, домохозяйство, поддерживать и вдохновлять достойного партнёра, быть благодарной и самой наполняться благодарностью ближнего за заботу — всё это может быть не менее важным в жизни женщины. Каждая должна иметь возможность сама для себя определять, какой путь избрать, в чём находить удовольствие и отраду. В этом общество и близкие люди должны помогать. Без перегибов, с пониманием.

«Счастье тем, кто борется с нереальностью; и горе тем, кого сбило с ног невежество или безразличие…»

Я оценил лёгкий, ненавязчивый, остроумный юмор, чарующую иронию. В них не было злобы или ненависти. Дурашливости и снобизма я также не заметил. Скорее, непонимание: «Как можно так думать? Что за нелепое суждение? А, мужчины? Вы, считающие себя профессорами и светилами!» Именно такие вопросы виделись мне между строк, именно ими и им подобными задавалась она, многие и многие женщины на протяжении веков. Хотя за более древние времена судить лично мне не с руки. Но кто знает… А как ещё? Упрямство, узость мышления, тупая узколобость была присуща учёным мужам не только в области медицины, о чём чуть позже поведал небезызвестный журналист и историк — херр Торвальд. Немного смутил акцент только на плохих, отрицательных сторонах, игнорируя положительные, которые, несомненно, были, потому не все мужчины «тупорылые мужланы». Были, есть и будут те, кто с уважением относится к женщинам, кто восхваляет и превозносит их. Изображает в выгодном свете в своих литературных творениях, живописи. Эта однобокость смутила. Но понятна. Я нашёл в данной работе покладистость и воздушность слога — то, что я так боюсь не отыскать в её прозе. Мысль — чёткая и ясная, вливается живительным потоком в мозг, глаз радуется доходчивости, а взгляд успокаивается от вразумительности подачи материала. Сознание наслаждается простотой изложения и толковости суждения. Не без ма-а-а-а-аленьких минусов, но всё же. Вроде бы серьёзные и непростые темы поднимаются, а текст отдаёт изяществом. Словно это и не эссе вовсе. Или не совсем эссе. Не покидает ощущения наличия фикшна в нон-фикшне. Спасибо переводчице. Искренняя благодарность! Доступность поражает. Кружево! Кружево, мастерски сплетённое и достойное истинной женской руки. Женственность как она есть. Чудесно же!

Насколько я понял, оное эссе скомпоновано из двух или трёх лекций. Как бы мне хотелось их послушать вживую! Ох, представляю, как искромётно звучали фразы о схожести и различиях мужчин и женщин, о преимуществах и недостатках каждого из полов, и как чертовски верно и неумолимо, словно раскаты грома, раздавались слова с выводами, к которым пришла в итоге урождённая Аделина Вирджиния Стивен — известная писательница и критик, которая до обретения возможности заниматься своим истинным призванием перепробовала, если верить её словам, основные занятия, доступные женщинам до 1918 года, а именно: надписывала конверты, читала старым леди, мастерила искусственные цветы, учила детишек алфавиту, зарабатывала на кусок хлеба случайными статьями в газетах. И хотя главные из них касаются самореализации на литературной стезе и существования женщин в обществе, каждый человек увидит и отметит кое-что ещё. Для себя. И да, даже мужчина. В каждом мужчине есть нечто от женщины. Равно как ив каждой женщине есть что-то мужчины. В понимании и гармонии этих начал есть зерно, фундамент благополучия. Если это не так, то можете бросить в меня камень. Неизгладимое впечатление и яркие эмоции обеспечены! Восторг и трепет, но… художка Вулф, не жди меня. Я ещё нескоро. К этому же эссе я наверняка вернусь спустя какое-то время. Субъективно об объективном. Объективно о субъективном. Люблю.

P. S. Желаю всем — и мужчинам, и женщинам — достатка, тяги к путешествиям и познанию окружающего мира. Пусть вы обретёте на своём пути понимающих и разделяющих ваши интересы близких. И без возможности уединения в «своей комнате» в момент, когда вам это необходимо, никуда. Да будет так!

«Моя душа, как птичий хор,
Поёт на тысячу ладов,
Моя душа — как летний сад
Под сладкой тяжестью плодов…»