5

Этот кирпич пролежал в више более десяти лет. Кажется, он плотно обосновался там еще до моей регистрации на сайте. Но признаюсь честно, все эти годы я боялась его читать.

Дело не в объеме, а в подробном описании операций. Почему-то мне нормально читать (и смотреть в фильмах) подробные сцены убийства, но от хирургических операций меня мутит. Страшно!

Боялась, кстати, не зря. Операции здесь описаны подробно, и их много. Все же книга о врачах, написанная врачом. Поесть под нее точно будет проблематично. Мне пару раз все же приходилось ее откладывать, чтобы прийти в чувство и побороть дурноту.

Тем не менее роман потрясающий. Жалею только о том, что не прочитала его раньше.

Казалось бы, просто история жизни хирурга из Африки, но сколько тем затронуто.

Тут и боль осиротевшего ребенка, чья мать умерла при родах, а отец сбежал. Вечная погоня за призраком родителей.

Любовь и зависть к брату-близнецу. Когда ощущаешь себя с ним одним целым, но при этом постоянно кажется, что он во всем лучше и его любят больше.

Африка. Бедность обычных людей, постоянные перевороты, рушащие судьбы даже непричастных.

Расизм.

Больницы с нехваткой финансирования.

— А знаете ли вы, что на данный момент средств у нас всего на три дня? Бывает, я засыпаю, не имея представления, на что нам существовать наутро.
— И что вы предпринимаете в этом случае? — спросил Харрис и сразу понял, что уже знает ответ.
Матушка улыбнулась, глаза у нее превратились в щелочки, придав лицу детское выражение.
— Вот именно, мистер Харрис. Я молюсь. А потом беру из фонда на строительство или из любого другого фонда, где есть деньги. Господь знает мое затруднительное положение, говорю я себе, и благословляет перевод денег. Мы боремся не с безбожием — это самая набожная страна на свете. Мы боремся даже не с болезнями. Бедность — вот что страшно. Деньги на продовольствие, лекарства… вот что помогает. Когда мы не можем вылечить или спасти жизнь, наши пациенты хотя бы чувствуют заботу. Вот что должно быть основополагающим правом человека.

Моральный выбор врачей.

Хотя хотелось завопить: «Отец!» В глубине души я знал, что шансы больного бесконечно малы и что с первым же дуновением наркоза все может быть кончено. Отец положил руку мне на плечо и заговорил мягко, словно с коллегой-новичком, а не с сыном:
— Мэрион, помни одиннадцатую заповедь. Не берись за операцию в день смерти пациента.

Благотворительность и то, как порой странно и глупо выглядят попытки сделать благое дело.

— У нас больше Библий на английском, чем знающих английский в этой стране. — Монахиня повернулась к нему. — Польские Библии, чешские Библии, итальянские, французские, шведские… Некоторые попали к нам, я полагаю, прямиком из ваших воскресных школ. Нам нужны медикаменты и продовольствие. А нам шлют Библии. — Матушка улыбнулась. — Неужели добрые люди полагают, что Писание может избавить от голода и глистов? Наши пациенты — люди неграмотные.